Рождество 2004 года мне предстояло встречать в Ковентри (центральная Англия), где я учился тогда в магистратуре одного из местных университетов. В Ковентри, как и во многих английских городах, есть Греческая Православная Церковь, но в ней Рождение Спасителя отпраздновали 25 декабря, в полном согласии с новым стилем.
При всём уважении к грекам, на праздничную Литургию в декабре я не пошёл, размышляя о том, куда же мне поехать в более привычный рождественский день, 7 января. В принципе, можно было отправиться в русский кафедральный собор в Лондоне, но вариант поездки в Бирмингем, где находится сербская церковь святого князя Лазаря, казался проще и дешевле. Тем более, мне хотелось увидеть сербский храм и услышать сербское богослужение.
Сербская церковь в Бирмингеме расположена на улице Коб Лэйн в районе Бурнвил. От железнодорожного вокзала путь к ней неблизкий: на автобусе ехать не меньше получаса, а иногда значительно больше, если по дороге садится много людей (в Англии пассажиры покупают билеты у водителя, из-за чего автобусы порой задерживаются).
Бирмингем. У храмового комплекса на Коб Лэйн
Величественный храм, построенный в византийском стиле, скрыт от шума и суеты большого города: от остановки к нему надо идти ещё несколько минут. Служат в церкви св. Лазаря на церковнославянском, с сербским произношением.
Несомненно, язык богослужений, особенно если он привычен и хорошо знаком, играет для верующего человека важную роль. И хотя греческие службы в Ковентри мне нравились (они красивы и благозвучны), на глаза невольно навернулись слёзы, когда я вновь услышал «Благословенно Царство…» на славянском.
Находясь в чужой стране, я был бесконечно рад внимать знакомым словам церковной молитвы, словно возвращавшим меня в родной дом. В этих словах, звучавших в Церкви в центральной Англии, ко мне незримо приходили мои чувства и переживания из белорусских храмов, где проходило моё воцерковление.
С тех пор мне довелось ездить не один раз в величественный храм в южной части Бирмингема. Конечно, за прошедшие восемь лет в приходе многое изменилось: одни прихожане ушли в мир иной или уехали, другие, наоборот, стали посещать церковь.
Поменялся состав духовенства: священник Александр Жебич сейчас не служит, а некогда мирянин Леонид Смалов (к слову, русский) рукоположен в священный сан. Но протопресвитер Миленко Жебич по-прежнему остаётся настоятелем Церкви святого князя Лазаря, неся также послушание благочинного Великобритании.
С отцом Миленко я беседовал в его доме, который находится вблизи храма. На Коб Лэйн построен, по сути, храмовый комплекс: церковь, резиденция священника, трапезная для прихожан и даже подсобные помещения с типографией (в ней печатают православную литературу).
Сам протопресвитер Миленко, перешагнувший в январе этого года 86-летний жизненный рубеж, практически не служит. Но даже в своём почтенном возрасте он сохраняет ясный ум и твёрдые убеждения, сформированные его нелёгкой жизнью, начинавшейся со скитаний по Европе. Эти убеждения звучали и тогда, когда батюшка, по моей просьбе, рассказывал о себе.
Протопресвитер Миленко Жебич
—Я родился в Хорватии, к своему сожалению,— заметил отец Миленко. — Не доверяйте хорватам… В Хорватии только в одном лагере Ясеновец в годы Второй мировой войны было убито 700 тысяч сербов — лишь за то, что они являлись православными сербами.
На Западе об этом никто не пишет… Все говорят о «геноциде» мусульман в Сребренице в 1995 году, но они даже не могут правильно произнести это название, у них получается «Шребреница». Никто не вспоминает о том, что боснийские мусульмане делали с сербами, да и вообще о сербах никто не вспоминает. Словно нас там и не было.
—Мне пришлось бежать из Югославии в 1944 году, — рассказывает батюшка.— Я входил в состав Югославской королевской армии, которая состояла из двух подразделений: четники и сербские добровольцы. Это были интеллектуалы, с мировоззрением, основанным на православии и христианских принципах.
Мы хорошо знали, что мы делаем и с кем сражаемся. Мы боролись с Тито, который создал революционную ситуацию во время германской оккупации. Он, по сути, сражался не с немцами, а с нами. Мы же старались защищать людей, тем более, за каждого убитого немца оккупанты убивали сотни сербов.
Отец Миленко подробно излагает своё видение истории того времени, с позиции участника антикоммунистического движения. По его словам, представители Югославской королевской армии подвергались атакам практически со всех сторон: коммунисты, усташи, мусульмане, немцы… При этом, по мнению батюшки, только сербы были настоящими союзниками западных стран — членов антигитлеровской коалиции.
— Да, мы принимали участие в войне, мы сражались с немцами, — подчёркивает отец Миленко. — Именно сербы сражались, а не хорваты, боснийцы или словенцы. Но западные союзники ненавидят всё сербское, всё русское. Почему — я не знаю.
— 7 октября 1944 года мы покинули Белград, — вспоминает батюшка. — Советские войска приближались к столице, а у нас не было желания попадать в советский плен. Через Венгрию мы перешли в Словению, оттуда — в Италию. В Италии мы встретили так называемых союзников, которые обещали дать нам новое вооружение.
Нас посадили в грузовики и повезли на юг, а потом выгрузили где-то в чистом поле. Там мы провели три дня, у нас ничего не было, никакой еды. Хорошо, что польские подразделения, воевавшие в составе британской армии, узнали о нас и принесли нам немного хлеба…
Затем нас снова повезли на юг и где-то в районе города Салерно поместили в лагерь за колючей проволокой, под охраной. И хотя мы были союзниками, нас именовали «сдавшийся персонал противника».
— Где-то три года мы находились в такой неопределённой ситуации,— замечает отец Миленко. — Правда, режим нам смягчили: британцам требовалась наша помощь в охране некоторых объектов. На ситуацию также повлиял визит англиканского епископа из Гибралтара, Гарольда Вакстона. Он был поражён тем, в каких условиях мы жили, и немедленно известил Палату лордов и ООН…
Через некоторое время нас перевели в лагерь в Германии, со статусом «перемещённых лиц». Там были русские лагеря, польские лагеря и другие… Русских принудительно возвращали в СССР, где их нередко ждала смерть. Моя жена и её отец (русские) укрылись в польском лагере, выдав себя за поляков. Невозможно представить, сколько нам пришлось всего пережить, просто невозможно!
— В лагере для перемещённых лиц нас посетили представители Министерства труда Великобритании, — говорит батюшка. — Они искали молодых, сильных мужчин, чтобы предложить работу. В то время в Британии не хватало рабочих рук. Работу предлагали тяжелую и вредную: в шахтах, на заводах и фермах. Как правило, от нас требовалось согласие отработать три года, после чего нам обещали вид на жительство в Англии и право выбирать любую другую работу по нашему усмотрению.
Миленко Жебич прибыл в Англию в феврале 1948 года, трудоустроившись на ферме. Но отработать там положенные три года ему не удалось: уже в январе 1949-го фермер сообщил, что работы больше нет. Возражения не принимались; молодому сербу пришлось идти на расположенную поблизости соляную фабрику.
— Я спросил их о возможности трудоустройства, — вспоминает мой собеседник. — В момент разговора с сотрудником фабрики в кабинет вошёл директор, который был также баптистским пастором. Узнав, что я из лагеря и работал на ферме, он сказал: «Вы совсем не похожи на фермера. Кем вы работали в Югославии?».
Я ответил, что в Югославии я был студентом-богословом. Мне предложили работать в офисе. Хорошее предложение, но я отказался. Дело в том, что физический труд на фабрике лучше оплачивался, хотя и был очень тяжёлым. Мне приходилось расфасовывать соль в большие мешки, 60 тонн в день и больше. Только тогда можно было рассчитывать на хорошую зарплату.
Правда, из-за нарушения условий контракта с Министерством труда (всё-таки Миленко не имел права увольняться с фермы, хотя выбора у него не было) полиция настаивала на депортации в Югославию. К счастью, высылки на родину, где молодого серба могли ждать коммунистические лагеря, пытки и смерть, удалось избежать (благодаря статусу «перемещённого лица»). На соляной фабрике Миленко отработал четыре года.
— На самом деле мы не планировали надолго задерживаться в Англии, — вспоминает отец Миленко. — Наше правительство в изгнании в Лондоне готовило нас к возвращению и борьбе с режимом Тито. Но планам не суждено было сбыться; мы остались на британских островах на всю жизнь.
По словам моего собеседника, в Великобританию также смогла приехать часть преподавателей Духовной Академии, в том числе лекторы, имеющие священный сан. Именно эти люди стали организаторами новых сербских приходов.
— В Британии был всего один сербский приход, в Лондоне, — говорит отец Миленко. — Помещение для церкви предоставлял русский аристократ, причём церковь была для членов правительства в изгнании. Простых людей туда особо не допускали, и священник не мог ничего сделать. Но зато он сумел пригласить в Англию трёх священников, которые приступили к организации приходской жизни.
Регионом от Манчестера до Бристоля (где и находится Бирмингем) занимался отец Радован. В 1949 году группа сербов — обычные люди, работавшие, как и я, на фабриках, смогли собрать для отца Радована сумму в 500 фунтов. Огромные по тем временам деньги — ведь наше жалованье составляло два фунта в неделю. На эти средства о. Радован приобрёл небольшой дом в Бирмингеме и открыл часовню.
— Мне же было необходимо завершить духовное образование. Сербский патриарх Викентий организовал для меня экзамены в Англии. Пришлось готовиться, причём очень основательно. Я готовился целый год. Моя жена в это время работала на шоколадной фабрике, и я тоже там трудился, по ночам. Днём я готовился к экзаменам и служил.
В диакона меня рукоположили в 1957 году, а в священника — в 1960-м. Потом меня направили в Бирмингем, так как бирмингемский священник был переведён в Америку. Мне достался уже упомянутый домик и часовня. Затем возникла идея строить церковь.
Бирмингем. Церковь св. князя Лазаря
По словам отца Миленко, строительство церкви заняло три с половиной года и было завершено в 1968 году. С одной стороны, немалый срок, но с другой — многие храмы строились гораздо дольше, особенно если возникали проблемы с финансированием. В Бирмингеме в этом плане было проще: деньги поступали от состоятельного сербского эмигранта и богатого английского промышленника.
— Подруга дочери этого промышленника пела у нас в хоре, — говорит отец Миленко. — Именно она помогла нам встретиться с сэром Альфредом Оуэном. Пожалуй, он был типичным представителем английского истэблишмента, словно из школьного учебника — человеком, который работает ради справедливости во всём мире. Так было. Но сейчас мы разочарованы. Многое изменилось…
— Вы имеете в виду перемены в стране после теракта в Лондоне в июле 2005 года? — почему-то именно это событие приходит мне на ум.
— Нет. Здесь произошёл другой теракт. Маркс, Дарвин, Фрейд и им подобные атаковали Англию много лет назад. Люди и страна были другими во второй половине 1940-х — начале 50-х, когда я сюда приехал. Если бы я был сейчас лет на двадцать моложе, я бы не остался в этой стране. Социалисты — Вильсон, Блэр, Браун разрушили Британию. Благочестие более не существует.
Маркс, Ницше, Фрейд, Дарвин — все эти философы стали частью жизни британцев. Они говорят о гуманизме, но они лгут… Более того, они сейчас обкрадывают церковь. Мы вынуждены за всё платить, никаких льгот для православия нет. Хулиганы испортили нам дверь, мне пришлось везти новую дверь из Белграда. Власти затребовали от нас налог на добавленную стоимость. Я им сказал: ваши хулиганы всё это натворили, почему бы вам не заплатить? Грустно, очень грустно…
С такой же печалью батюшка говорил об англичанах, перешедших в православие. По его словам, им сложно удержаться среди славян или греков. «Обычно они держатся года два, не более, — замечает отец Миленко. — У нас было тридцать семей, но они ушли, потому что им хотелось служб на английском. Поэтому сейчас основные наши прихожане — это сербы, а также есть русские.
С другими православными сложнее. Например, румыны пытаются привнести свои традиции, не всегда для нас приемлемые. Так, одна женщина хотела подходить к причастию с зажженной свечой. Что, если бы парафин пролился в Чашу?»
— Вообще, меня очень радует, что Русская Церковь сегодня сильна и переживает возрождение, — отметил настоятель. — Мы поддерживали русских беженцев после революции 1917 года. У нас были замечательные, святые люди. Святой Иоанн (Максимович) был частым гостем в Бирмингеме…
Западное христианство сейчас разбито, разлетелось на куски. И мы — православные — должны возложить на алтарь Всевышнего то, что когда-то было там, но оказалась разрушенным, — заключил отец Миленко.
«Что ж, непростая, но зато богоугодная миссия», — подумал я. Наверное, именно в этих словах батюшки о разрушенном западном христианстве отразился тот миссионерский призыв, о котором должна серьёзно размышлять Православная Церковь в Европе. Ибо только она способна сегодня нести свидетельство о чистой, незамутненной и истинно апостольской вере, которой так не хватает современным людям на Западе.
Читайте также:
Мученики из лагеря смерти Ясеновац — сербской Голгофы
Что на самом деле нужно британцам?
Святые Британской земли: никакой теплохладности