Проводник между земным и Небесным. Памяти священника Петра Скорера
11 сентября умер иерей Петр Скорер — внук русского религиозного философа Семена Людвиговича Франка, духовный сын митрополита Антония Сурожского, который и рукоположил его в сан диакона в 1973 году. В феврале этого года был рукоположен во пресвитеры. Священника вспоминает Елена Садовникова, Президент фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского».
— В эти дни, когда боль утраты сильна, мне не хочется говорить о немалом послужном списке отца Петра.
Елена Садовникова
Сейчас мне важно рассказать о нем, как о человеке, с котором я знакома уже долгие годы.
Я не знаю людей, которые бы не любили отца Петра. Его трудно не любить — доброго, отзывчивого, мудрого человека, полного остроумия, встречаясь с которым ты попадал в атмосферу бодрого, радостного общения. Неудивительно, что нему тянулись люди всех возрастов — пожилые находили утешение, а молодые — вдохновение.
Он привлекал тем, что во всем был настоящим в своих человеческих качествах. Понятия чести, достоинства, вежливости жили в душе, в духе отца Петра. Когда он заходил в комнату, начинал общаться, произносил доклад или просто каламбурил, шутил и смеялся за столом, взгляд людей невольно обращался к нему: его невозможно было не заметить именно из-за его настоящести.
47 лет оставался диаконом
В лице отца Петра мне посчастливилось познакомиться и прикоснуться к птенцу гнезда митрополита Антония Сурожского. Когда человек принял установку, что честь и достоинство — принадлежность, характеристика, обязанность воспитанного человека, а тем более христианина, то он этим и живет.
Это сокровище — те люди, которых собирал вокруг себя владыка Антоний, воспитывал их, чьим словом и молитвой они пропитывались, — вдохновляет и поддерживает. И очень больно это терять. Хотя дружба в ее глубинных истоках не утрачивается, продолжает жить, очень жаль потери земной теплоты, возможности дружеского общения.
Фото: Друзья Фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского»
Я помню, что отца Петра спрашивали, почему много лет он был дьяконом и не хотел рукополагаться в священники. Многим кажется, что дьяконство — лишь первый шаг к священству. Но отцу Петру была близка позиция владыки Антония, что дьякон — это не переходная ступень от мирянина к священнику, а призвание. Я не очень понимала это выражение, но, познакомившись с отцом Петром, стала нащупывать ответ.
Для меня стали понятны слова владыки Антония, что дьякон — это проводник, который одной рукой связан с миром, а другой — с алтарем, с земным и Небесным. Земная жизнь отца Петра так была пропитана Вечной, что эта Вечность передавалась через земное.
О встречах с отцом Петром
Я познакомилась с отцом Петром в начале 90-х годов на одной из бесед в Пушкинском доме в Лондоне. Он то ли проводил, то ли вел как модератор эту беседу, и после я подошла к нему: у меня были вопросы. Мне очень запомнилась его высококультурная речь, остроумие, глубина и радость — сочетание порой взаимоисключающих вещей.
Позднее мы познакомились уже ближе на почве фонда митрополита Антония.
Многие встречи с отцом Петром — дорогие для меня воспоминания. Однажды лет десять назад мы встретились с ним у Никитских ворот, где отец Петр часто останавливался, бывая в Москве. Вместе прогулялись до Арбата. Отец Петр был с женой — Ириной Скорер, замечательным человеком. Я ей от всего сердца желаю сейчас Божьей поддержки…
А тогда мы шли, беседовали и разговор зашел о возможных катаклизмах, которые могут ожидать людей — о войне и тому подобном. И эти два пожилых человека, которые очень любят своих детей и внуков, вдруг произнесли такую фразу, причем это было совершенно естественно: «Ну что же, внуки… Если в них заронить ощущение Вечной Жизни, то уже не так страшны война, катаклизмы…» Эта невероятная убежденность матушки Ирины и отца Петра в том, что с внуками будет все в порядке, была бы вера, осталась со мной на долгие годы.
С владыкой Антонием, 2002 год. Фото: Facebook Елены Майданович
Мы с фондом, организацией, которая очень ждет свидетельства от воспитанников владыки Антония, и той жизни, которая несет в себе отсвет Вечности, приглашали отца Петра на многие наши мероприятия. И перед конференциями он звонил мне и спрашивал: «Что конкретно вы от меня хотите?» Я отвечала: «Отец Петр, мы хотим от вас все!» И он говорил: «Ладно, я согласен на все!»
Удивительная жертвенность человека, которому под восемьдесят, которому предстояло перелететь две тысячи миль с разницей во времени… И при этом он готов вести беседы, читать доклады, разговаривать с людьми. Эта готовность, открытость, готовность отдавать, делиться — удивительна.
Помню, как в один из его приездов в Москву мы вместе с отцом Петром и Ириной Павловной ездили на Бутовский полигон, где был расстрелян один из ее близких родственников.
Вспоминается наша предпоследняя встреча, когда мы проводили семинар онлайн, а не очно, из-за карантина и пригласили отца Петра. На меня и на других людей произвело сильное впечатление достоинство, собранность отца Петра. Он произнес первую фразу: «Нам запрещено выходить из дома». Спокойная фраза, в которой ни возмущения, ни протеста, ни стенания, просто сообщение факта.
А дальше он объяснял, как он в этих обстоятельствах продолжал нести свои обязанности по отношению к пастве, как находил возможность служить, общаться с людьми, обзванивая их и поддерживая. Это очень отрезвляло и ориентировало на достойное проживание той ситуации, которую нам дает Бог.
Дом, в котором живет Бог
У отца Петра страшно было просить о помощи, поскольку он откликался всегда. Не смотря на огромное количество просьб, которые обрушивались из-за того, что его знало полмира, на собственные жизненные обстоятельства, на то, что нужно поддерживать семью, приход, который был полностью на нем, и в церкви все до последнего гвоздика и лавочки было сделано своими руками, на университетскую жизнь, чтение лекций.
Года два назад мы с друзьями фонда совершили паломническую поездку в Великобританию, знакомились с приходами, где служил митрополит Антоний, с его духовными детьми. И, в частности, приезжали в Эксетер.
Какую добрую встречу отец Петр и матушка Ирина оказали группе молодежи! Дома, за столом, с огромной кастрюлей борща, который сварил сам отец Петр. Он и отвечал на все вопросы, много рассказывал, организовал, чтобы нас сводили в Центральный собор, в университет. Мы видели, что такое гостеприимство, широта души, доброта Отец Петр внимательным взглядом замечал, что кто-то устал, кому-то надо поесть. Наша молодежь чувствовали себя в доме у отца Петра и Ирины Павловны, как в гостях у любящих дедушки с бабушкой.
Эта встреча очень запомнилась всем. Когда я думаю о ней, вспоминаю слова митрополита Антония, который одному из своих женатых священников говорил, что не надо бегать за своими прихожанами, просто впусти Бога в свою семью, в свой дом, чтобы люди приходили и видели, что Бог живет в вашем доме. У меня осталось впечатление, что Бог был там, в доме отца Петра и матушки Ирины.
Когда бы мы не встретились с отцом Петром, лицо мое сразу же расплывалось в улыбке. Я всегда знала, что, с грузом забот о фонде, нехваткой финансирования и прочим я позвоню отцу Петру (старалась делать это не часто, чтобы не беспокоить), и обязательно услышу радостное: «А, Лена!» Как будто бы он только и делал, что ждал моего звонка, хотя, возможно, он и отвлек его от какого-то дела, но он об этом даже звуком никогда не обмолвился.
В его голосе звучала только радость, стремление ободрить, поддержать. Это была такая невероятная поддержка.