Предлагаем беседы с лауреатами Всероссийского конкурса в области педагогики, воспитания и работы с детьми и молодёжью до 20 лет «За нравственный подвиг учителя» 2012 год.
Ольга Мокшенинова, учитель начальных классов и церковно-славянского языка НОУ ООШ «Оренбургская епархиальная православная гимназия имени святого праведного Иоанна Кронштадтского», город Оренбург – второе место за учебно-методический комплекс «Поэтика Псалтири» для православных гимназий. Номинация «Лучший издательский проект года».
Самые первые яркие детские образы-воспоминания – Пасха, яркие крашеные яйца, праздничное настроение, в котором семьей идем на кладбище, навестить «наших». Кладбище, много крестов вокруг – волновали мой детский дух…Я испытывала не страх, не печаль, а именно радость. Которая, видимо, еще совсем неосознанно была отголоском пасхальной радости, о которой тогда я еще ничего не знала.
Росла я в неверующей среде, и мои замечательные родители были далеки от Церкви. К празднованию Пасхи они относились, как и многие другие советские люди, просто как к старой доброй традиции. Понятно, что ни о каком религиозном воспитании речи не было.
Но, думаю, те детские впечатления стали неким толчком для моего прихода к вере гораздо позднее.
Немаловажную роль сыграла здесь и сестра моей бабушки, точнее даже ее образ, запечатлевшийся в моей памяти. Сестра бабушки была монахиней в миру, и когда в их селе церковь была разрушена, Мария несла на себе практически заботы священника: крестила младенцев, провожала умерших в последний путь – читала Псалтирь. У нее был небольшой домик, похожий на маленькую келью, стоящий на окраине села, который для нее построил крестник. В доме умещались маленькая печечка, иконы (глядя на которые я испытывала такое радостное чувство!), лампада, деревянный стол и деревянная лавка для сна. Помню совершенно смиренное лицо бабушки Марии. (Хотя ее и бабушкой-то не назовешь). Я была у нее всего один раз, но впечатлений о встречи было столько, что они накрепко остались у меня в памяти.
А потом, когда начались внутренние духовные поиски, память подсказала нужное направление. Видимо, когда человек ищет Господа, жаждет встречи с Ним, он возвращается к тем детским впечатлениям, образам.
Спасение от негатива…
Сознательно к вере я пришла уже во взрослом возрасте, когда стала работать учителем в обычной общеобразовательной школе.
Директор приняла однажды на работу сектантку. И от бесед с этой дамой, от ее попыток навязать нам нечто свое, исходил такой негатив, что я, далекий от Церкви человек, вместе с еще одной учительницей отправилась в храм.
За помощью мы обратились к протодиакону Владимиру Мощенко, кандидату богословия. И именно он открыл нам красоту православия. Он очень мудро окормлял нас, молоденьких учительниц, которые стали преподавать, еще будучи студентками педагогического института. Он помогал разобраться в вопросах веры, даже приглашал к себе в дом и показывал богатую библиотеку, дарил книги, принимал в храме наших детей, проводил экскурсии для них. Мы воочию увидели, что такое настоящая христианская забота и это стало важным уроком для нас.
А потом в моей жизни появился владыка Леонтий (Митрополит Оренбургский и Бузулукский), много лет я жила при его духовном окормлении. В этом году — 100 лет со дня рождения этого уникального человека. Владыки нет с нами с 1999 года.
Он особенно выделял учителей. Я счастлива, что мне довелось с ним часто общаться. По всем волновавшим меня школьным вопросам я обращалась к нему. Все, что с ним связано, для меня – не достояние памяти, а что-то живое, неподвластное времени. Прошло уже 13 лет, как его не стало, а у меня ощущение, что владыка – всегда рядом, всегда с нами.
Помню, мы как-то пришли к нему с подругой, которая училась вместе со мной. У нее стоял вопрос, чтобы поменять профессию. И владыка ей сказал: «Да, возможно вам придется получить второе высшее образование и изменить профессию». Когда она вышла, он добавил: «А вам никогда нельзя уходить из школы».
Я тогда работала в обычной светской школе, но, спустя годы, встал вопрос о переходе в православную гимназию. Начались сомнения: «Может быть владыка говорил про конкретную школу, в которой я тогда работала?». А когда пришла в гимназию, услышала от ее ректора, протоиерея Георгия Горлова: «Я как раз вас и ждал! Скорее пишите заявление», — мои сомнения отпали, я поняла, что владыка имел в виду школу в общем. В гимназии я уже 11 лет, в этом году – первый мой выпуск в этом учебном заведении.
Протоиерей Георгий Горлов написал книгу о митрополите Леонтии. Мы ему помогали – встречались с людьми, собирали их воспоминания. Каждый, кто знал владыку лично, может многое о нем рассказать.
Однажды с детьми в классе мы читала стихотворение в прозе Ивана Тургенева «Христос». В этом стихотворении Христос изображается обычным человеком, стоящим среди людей. Автор говорит, что смотрит и видит: у Него обычное простое человеческое лицо, как и у других людей. Я спросила себя тогда: «Ну как можно в обычном человеке увидеть Христа?» Думала, думала об этом и не могла никак представить. На следующий день буквально побежала к любимому владыке.
Владыка обычно спрашивал: «С чем вы пришли? С чем пожаловали?» но нередко бывало так, что заранее знал – с чем. Порой даже сам, первый начинал говорить о том, что нас волновало.
В тот момент, когда я пришла к нему, владыка беседовал с кем-то. Он предложил мне пройти и подождать. И вот, глядя, как владыка разговаривает со своим гостем, я вдруг четко представила себе все то, что написано у Тургенева, увидела во владыке нашем – образ Христа. И поняла, что действительно Христос живет в каждом человеке и у Него обычное человеческое лицо. Когда владыка закончил эту беседу, мы глазами друг друга поняли…
Профессия
Однажды, более десяти лет назад, я была на Рождественских чтениях. Тогда я еще не работала в православной гимназии. Мы с волнением ждали, когда в зал войдет Святейший Патриарх Алексий.
Незадолго до этого момента подошли женщины – учителя из Санкт-Петербурга и своим знакомым – стали раздавать портреты святого Иоанна Кронштадтского. Я протянула руку и неуверенно попросила: «А мне можно?» Они улыбнулись и сказали: «Можно!» И отдали мне последний портрет. А на следующий год я пошла работать в гимназию имени Иоанна Кронштадтского.
Иногда я сама себе задаю вопрос: «Для чего я пошла именно в школу? Хватит ли у меня сил?» Но стоит увидеть детей, как все вопросы – разрешаются. Я вижу, что им радостно на уроках, вижу, что когда я приезжаю из других городов, где была на какой-либо конференции, слышу от них: «Мы так соскучились! Мы без вас уже не можем!» Я и сама знаю, что мое сердце – в них.
Меня никогда не смущало, что дети – шумят. Некоторые любят дисциплину. Я не люблю. Мне по душе творческая обстановка, когда дети думают, раскрываются, чуть ли не выпрыгивают с места потому, что им так хочется сказать, ответить на вопрос.
Конечно, бывает, устаю. Но выгорания на самом деле не очень опасаюсь. Мне кажется, оно больше свойственно людям, которые думают, что они только отдают. Я стараюсь об этом не думать. Отец Павел Флоренский в толковании притчи о талантах говорил, что когда мы отдаем себя, мы себя же получаем обновленными, преображенными.
Так что в закон отдачи и невозвращения я не верю. Но только в том случае, когда отдаешь не ради того, чтобы получить обратное.
Когда ты делаешь свое сердце открытым, ты впускаешь туда Христа. И вот это дает возможность не сгорать, не выгорать внутренне.
Так что я боюсь не выгорания, а – маловерия. В такие минуты я начинаю меньше доверять Христу. Я тогда говорю Ему: «У меня – трое детей, и я очень сильно переживаю, какими они станут. И когда я переживаю об их каких-то неудачах, я отчаиваюсь. Когда у меня с моими учениками не получается так, как задумывалось, я тоже переживаю. Укрепи меня, Господи, в вере!»
Все под контролем
Не люблю проверку контрольных. Хотя, понятно, добросовестно проведу все контрольные, тестирования, все тщательно затем проверю, обработаю.
Но я – творческий человек, и цифры, отчетность, меня не вдохновляют. Однако послушание должно быть в нашей жизни… Это что касается работы.
В семейной жизни самое трудное – детей собственных воспитывать. Другие дети, ученики – они тебя воспринимают, любят и слушают. Со своими – труднее. Они любят, еще как, но вот слушаются – далеко не всегда. И сердце от этого болит. Но потом ты видишь, как они делают что-то доброе, от души, и понимаешь, какие же у тебя хорошие дети!
У старшего, двадцатилетнего, – свои проблемы, у младшего (пять лет) – что-то происходит в детском саду. А средний – тринадцатилетний подросток! Его вообще сложно понять, а понять – нужно. Почему он сегодня печальный? Почему отказывается садиться за уроки? Вообще – закрылся, спрятался в свою собственную скорлупу. Вот и пытаешь бережно, постепенно эту скорлупу раскрыть и оказывается, что, например, он с другом повздорил.
Когда меня спрашивают, хватает ли сил на семью, я удивляюсь. Как же их может не хватать на тех, кого любишь, на дорогих людей? Тем более, когда они тебя любят и всегда стараются помочь.
А уж проблемы, как, скажем, приготовить ужин, когда я пришла с работы, вообще не стоит. Я люблю готовить. А затем – обязательно красиво накрыть на стол. И всегда очень счастлива, когда вся семья собирается за столом, мы разговариваем, делимся прожитым за день. Дома мама уже не принадлежит работе, она полностью – в распоряжении собственных детей.
Чужая ментальность
Мне очень помогают книги. Люблю читать произведения отца Павла Флоренского, его письма к детям, произведения святого Феофана Затворника, «Мою жизнь во Христе» святого Иоанна Кронштадтского, биографию святого Патриарха Тихона. В особенно трудные минуты, когда я устаю, обращаюсь к нему: «Отче Тихоне, помоги!»
Силы дает мне чтения Псалтири. Ну, и, конечно – Евангелие. На церковнославянском.
Вообще я стараюсь не видеть плохого в окружающей жизни. Хотя иногда не замечать не удается. Очень переживаю, что детям сейчас навязывается чуждая им западная ментальность. Объясняя ученикам разницу, я говорю, например, так: «Западный человек выберет понятие, а русский – символ. Не просто слово назовет, существительное, а будет все опредмечивать, одухотворять. Для русского человека важна идея. А нам навязывают слишком плоское представление о мире». Мне бы хотелось, чтобы Россия была Россией, чтобы ей не навязывались западные авторитеты. Понятно, что повторить ничего нельзя, да и не нужно. Но основы опыта тех же классических гимназий, существовавших до революции, мы должны взять.
Русский человек не может жить без Павла Флоренского, Ивана Ильина, Андрея Платонова, которого изучают не в том объеме. Я радуюсь, что мои дети в начальной школе читают его «Юшку», «Дорогу к другу» Михаила Пришвина глазами православного человека…
Церковнославянский и «Поэтика Псалтири»
«В результате нескольких лет работы, в которой неразрывно сплелось преподавание русского языка и церковнославянского, вижу, как меняется сама цель вхождения в язык, она уже заключается не столько в приобщении детей к коммуникативной языковой деятельности, сколько к речемыслительной функции языка, которая способствует раскрытию смысла, порождающего форму, к активному восприятию древнерусской мыслительной культуры, как культуры «любомудрия, иначе всеохватывающей мудрости», которая видит «источником философствования язык (тексты)», к рассмотрению символа как содержательной формы слова. Если же говорить о том, что дети, для которых написан учебник, возрастают духом в храме, то приобщение к церковнославянскому языку вплетается в общее храмовое действо сфер изобразительных искусств, а также искусства вокального и поэзии всех видов, включением в этот синтез средствами приобщения к Поэтике Псалтири и Поэтики Евангельской притчи. И это вхождение в мир словесных образов и символов, в область пересечения языка и размышлений о сакральном Отце русского языка, рождает способность детей к особому типу мышления, которое зрительно укрепляет ядро и поле мысли каждого, способствуя какому – то совершенно необъяснимому раскрытию внутреннего семени души и отражению этого движения духа в языковом самовыражении».