Психиатр Борис Положий: Мифы о суицидах и пропаганда суицида в СМИ
Встреча организована порталом «Правмир» и фондом «Вера» при участии Роспотребнадзора. — стенограмма + видео.
Об освещении суицида в СМИ. Безобразно, безответственно, вопреки всему и вся! Не надо делать здесь кивки в сторону «Анны Карениной», это великой художественное произведение, а есть СМИ, которые читают все.
Многие из этих положений, которые здесь приводились, многие журналисты просто не знают. Допустим, четко и в любой цивилизованной стране мира сообщение о суициде не публикуется ни на первой, ни на последней полосе газеты. Возьмите у нас «МК», возьмите еще что-то – увидите такие публикации, да еще и с забористым заголовочком.
Правило – не делайте из суицида сенсации! Это тоже нарушается. О них только и пишут. Я приведу пример, ко мне довольно часто телевидение обращается, радио, газеты, звонят редакторы очень популярной программы «Пусть говорят». Как раз была тема суицида, девочки в Подмосковье сбросились, просят принять участие.
Я сразу сказал, что мое участие возможно только при некоторых условиях. Во-первых, никаких видео и фотоматериалов, на что мне было сказано, что они не радио и так быть на телевидении не может. Кроме того, я спросил, кто еще приглашен и узнал, что в том числе мама девочки. Тут мне пришлось резко сказать: «Маму? Это категорически не надо, мама уже понесла жесточайшее наказание, жесточайшую трагедию. Я не смогу сказать маме в глаза, что ее роль в суициде ее дочери есть. Она уже наказана и очень жестко, это не то место, где можно все это обсасывать». Естественно, вопрос о моем участии в программе отпал.
Здесь мы имеем дело с особым случаем, здесь я не могу применить все эти критерии, потому что мы знаем, что в жизни всегда бывают ситуации, которые идут вопреки требованиям каким-то, нормам и правилам. Знаете, так же как демонстративная попытка бывает суицидальная, когда человек не хочет кончать с собой, он совершает ее демонстративно. Это крик о помощи, это вопль о помощи, это способ обратить такой крайней мерой внимание на себя и свои проблемы.
Реакция СМИ была тоже своего рода криком и воплем. Любой человек очень ценен, адмирал так вот покончил с собой, а сколько других уже покончило с собой не адмиралов? Что о слесаре кто-то стал бы писать? О токаре? Да даже о профессоре каком-то не напишут, хотя это знаковая фигура. Здесь нужен был какой-то взрыв, я могу его оправдать, наверное, он неправильный, если строго подходить от и до.
Уровень понимания этого во всей этой нашей большой вертикали бюрократической недостаточен. Врачи запуганы, они боятся назначать наркотические средства, потому что одной рукой надо лечить, а другой прислушиваться, что ему тут же влепят что-нибудь за пропаганду или за необоснованное назначение наркотиков. Каждый считает, что лучше не назначить, чем потом получить.
Боль – это сильнейший триггер, это не причина. Сейчас о суицидальном поведении совершенно другие мнения. Есть предрасположенность и человек не имеющий ее, не совершает суицид. Мы знаем из практики случаи, когда люди переживают совершенно нечеловеческие испытания и у них даже мысли не возникает, чтобы покончить с собой, а есть люди, которые от относительно легких психических травм совершают суицид.
Это, между прочим, в определенной степени относятся и к боли. Боль – это очень субъективное понятие. Для кого-то она непереносимая, для кого-то переносимая.
У нас существует по поводу суицида очень много мифов. Например, о том, что суицид — это нормальная реакция на ненормальную ситуацию. Это миф! Суицид никогда и ни при какой ситуации не может быть нормальной реакцией человека, это противно самой природе человека.
Человек может его совершить, но это ненормальная реакция. Когда мы работаем с теми, кто пытался совершить суицид, то не укоряем их, не морализируем, не осуждаем, не говорим о том, чтобы задумался о том, что у него дети остались и так далее. Это только ускорит суицид человека с суицидальным настроением.
Мы пытаемся понять их, признать, что суицид — это выход, но не единственный и не правильный, даем альтернативы.
К чему я клоню? Наверное, в такой ситуации, скорее всего, такой шаг, освещение в СМИ этой проблемы, был оправдан, потому что всколыхнулся Минздрав, всколыхнулись высокопоставленные люди, хочется думать, что будет какой-то позитивный сдвиг в деле лечения онкобольных, которые, действительно, тяжело страдают.
Но это только половинное решение проблемы, мы говорили уже давно, что в онкологических учреждениях необходимо иметь психотерапевта, психиатра, который должен работать с этими больными.
Действительно, правильно говорили, что в большинстве случаев, когда тяжелые соматические больные кончают с собой, то чаще всего причиной является депрессия, которая развивается даже не из-за боли, а в ответ на понятие неизлечимости и безысходности.
Кстати, онкология здесь далеко не лидер. Я могу сказать, что среди онкобольных риск суицида в пять раз выше, чем в общей популяции. Допустим, у больных с хронической почечной недостаточностью этот риск выше в 40 раз, у больных со СПИДом выше в 35 раз, то есть, в разы выше, чем при онкологии.
Здесь мы можем более реально людям помогать переносить эти страдания, помогать их родственникам. Насколько я знаю, по каким-то предварительным соображением, вроде как в Минздраве витает сейчас такая идея поручить, в частности, нам, подготовить совместно с онкологами программу вот такого психолого-психиатрического сопровождения онкобольных, дабы более своевременно разбираться.
Это, конечно, ни коим образом не подменяет необходимость обезболивания, тут говорить нечего.
Я думаю, что пресса в этом случае сделала очень правильное дело. Сейчас, если что-то делается, то нужно дать информацию об этих изменениях, о том, что сделано для того, чтобы улучшить качество помощи онкобольным, в частности, снять болевой синдром.
Более того, онкобольные нуждаются в психологической поддержке, учитывая все сложности. Решается вопрос создания такой модельной программы психолого-психотерапевтической помощи в таких учеждениях. Я думаю, это будет самый правильный выход. Я согласен с вами, что не без этого…
Анна Данилова: Можно вам задать уточняющий вопрос по ходу? Самоубийство адмирала, на мой взгляд, это сенсация, резонансное событие. Как соотнести с тем, чтобы не делать из самоубийства сенсацию?
Борис Положий: Сенсацией это стало… Я уже сказал, что будь это кто-то другой, то сенсация бы вряд ли случилась. Конечно, когда известные люди, сколько литераторов, политиков, актеров кончало с собой, это сразу приобретает резонанс. Возьмите того же Фадеева и так далее…
Анна Данилова: Он не был известным человеком, про него мало кто слышал…
Борис Положий: Знаковым было то, что он адмирал, понимаете? Давайте переключимся на то, что надо добиваться того, чтобы были приняты реальные меры.
Я только что принимал участие во всемирном конгрессе суицидологов, где собираются суицидологи со всего мира. Везде проблемы, нигде они не решены. СМИ и особенно интернет, должны быть главными факторами предупреждающими суицид, но на сегодняшний день именно интернет стал главным фактором риска роста частоты суицидов. Это не только в нашей стране, это говорят специалисты из разных стран.
Ещё в 98 году мы с покойной Татьяной Борисовной Дмитриевой – академиком, директором Центра — доложили это на президиуме Академии медицинских наук. Она тогда ещё существовала, и тогдашний президент Покровский подготовили очень чёткую справку о необходимости принимать меры. Отправили в администрацию президента, в Думу, во все власти — ответа мы не получили ни из одного. Но, слава Богу, сейчас всё равно стало как-то снижаться немножко. Но сейчас кризис – мы не знаем. Можем спрогнозировать, что сейчас может всколыхнуться снова ситуация.
Поэтому я ни в коем случае не обвиняю СМИ, я считаю, что они благое дело сделали. Но сейчас уже так муссировать ситуацию нет необходимости. Надо отслеживать, мониторить: это просто отговорки временные, чтобы сбить накал, или действительно будут приниматься реальные меры. Об этом писать, извещать, а заодно давать именно и альтернативы суициду: и сообщать там телефоны доверия и всё, чтобы человек мог обратиться. Вот такая у меня точка зрения.