Переживёт мой век забвенный…
С чего начать разговор о Пушкине?
В истории России, в истории Москвы навсегда останется литературный праздник 1880 года. Три дня – с 5 по 7 июня – Москва чествовала Александра Сергеевича Пушкина. К тому времени прошло сорок три года со дня гибели поэта, но его значение для русской культуры только начинало проясняться.
В Белокаменной, на Тверском бульваре, неподалёку от Страстного монастыря, открывали памятник поэту. На торжественном собрании выступали лучшие русские писатели и мыслители – Фёдор Михайлович Достоевский, Иван Сергеевич Тургенев, Александр Николаевич Островский, Василий Осипович Ключевский, Иван Сергеевич Аксаков… Они исповедовали разные, подчас – противоположные взгляды. Но Пушкин объединял и примирял.
«И никогда ещё ни один русский писатель, ни прежде, ни после его, не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин… Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем», — сказал тогда Достоевский, нашедший в Пушкине и «всемирную отзывчивость». С тех пор фундаментальное значение Пушкина для русской культуры не оспаривалось, а только становилось более очевидным.
Открытие памятника Пушкину. 1880 г.
Водились Пушкины с царями…
Прошлое Отечества и родословная Пушкиных связаны неразрывно. Поэт горячо интересовался и тем, и другим. «Водились Пушкины с царями, из них был славен не один!», «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие», — таково пушкинское кредо.
И впрямь род Пушкиных веками служил царю и Отечеству. Легендарным предком Пушкиных считается Ратша (Ратмир) – дружинник князя Александра Невского, один из героев Невской битвы. 26 мая 1799-го, когда в семье отставного майора и действующего коллежского регистратора Сергея Львовича Пушкина и Надежды Осиповны родился сын, имя Александр громко звучало на всю Россию, на всю Европу. Русский фельдмаршал Суворов во главе коалиционной армии громил революционных французских маршалов, освобождая Италию. Так появился на свет третий великий Александр в истории России.
Пушкин принадлежит двум нашим столицам. В Москве он родился. Крестили его в Богоявленской церкви, что в Елохове – в 1853-м году на его месте построят величественный собор, который известен всем москвичам. Любовь к Белокаменной увековечена в его стихах:
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
В чём волшебство этих стихов? Пушкин всегда светел и гармоничен. Он превратил в поэзию непринуждённую речь, которая никогда не покажется устаревшей.
Охотником до книг Пушкин показал себя в раннем детстве. Двенадцатилетним он стал питомцем Царскосельского лицея. Читал Вольтера, Парни, Жуковского, Батюшкова, Фонвизина, Крылова, Державина, Ломоносова… С наибольшим восторгом – пожалуй, Парни. В те времена он ценил в поэзии остроумие, жизнелюбие, дерзновенную лёгкость. Хотя и «высокий штиль» давался ему легко. Со временем все жанры, все оттенки поэзии станут подвластными Пушкину.
Художник Илья Репин. «Пушкин в Царском Селе»
Лукоморье
«Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о царе Салтане», «Песнь о Вещем Олеге» давно утвердились в нашем обиходе в числе первых книг ребёнка. И в этом наше счастье! Пушкин не писал специально для детей, он открывал неизвестные пространства русского фольклора. Нередко первое знакомство с Пушкиным происходит на страницах «Сказки о рыбаке и рыбке». А ведь это великая притча об алчности! Когда ребёнок заворожено слушает «Жил старик со своею старухой у самого синего моря…» он, конечно, не может оценить опасность жадности, гордыни и тщеславия, но неосознанно впитывает вечную мудрость.
В истории России осталось, пожалуй, единственное имя обыкновенной няни – Арина Родионовна Яковлева, крепостная Ганнибалов. Она согрела не только детские годы поэта, но и долгие месяцы ссылки в Михайловское. Сказки и песни, услышанные от няни, повлияли на Пушкина не меньше, чем Вольтер или Парни. Песни, сказки, пословицы, шутки, анекдоты всегда сопутствовали Пушкину, это видно не только по стихам и повестям, но и по эпиграфам, письмам, воспоминаниям друзей…
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Многим памятно «Лукоморье» — запевка из «Руслана и Людмилы». Часто мы выучиваем эти строки, почти не вдумываясь. Захватывает музыка стиха, смутно понимаемый, но мощный и захватывающий образ. А ведь это панорама всего свода русских сказок. Там весь океан, как в капле воды:
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря…
Здесь предвосхищена и живопись Васнецова, и музыка Римского-Корсакова, а ещё чудеса советского кинематографа и мультипликации. Вся «таблица химических элементов» русской цивилизации.
Художник И. Крамской. «Руслан и Людмила». Иллюстрация к «Прологу». 1879 год
Поэма «Руслан и Людмила» — каскад сказочных сюжетов! — открывается нам разными гранями — сперва в детстве, а годы спустя – и в зрелости. И до Пушкина поэты иногда пытались писать «в русском народном духе», но получалось несколько искусственно. А поэма «Руслан и Людмила» сметала каноны, звучала непривычно и заманчиво. Поэму критиковали за дурной тон, за любование дикими нравами. В журнале «Вестник Европы» вышла ядовитая рецензия: «Если бы в Московское Благородное Собрание как-нибудь втерся (предполагаю невозможное возможным) гость с бородою, в армяке, в лаптях, и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким проказником любоваться?».
А Пушкин впустил «мужика в армяке» в поэзию, нашёл ему там применение – и тем завершил формирование русского литературного языка.
Через народные прибаутки Пушкин придёт к «Евгению Онегину», и «собрание пёстрых глав» станет «энциклопедией русской жизни», не потеряв обаяния непринуждённой, нередко шутливой беседы с читателем. У него были славные предтечи – Ломоносов и Державин, Карамзин и Жуковский, но пушкинское двадцатилетнее служение русской словесности в истории русской литературы – ключевая веха. И здесь нам не обойтись без другого поводыря – без Гоголя.
Уж он-то знал, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русской человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русской язык, русской характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
Печаль моя светла…
И даже сегодня, когда столько поколений сменилось после гибели Пушкина, неподготовленному читателю легче пробиться к Пушкину, легче рассмотреть его красоту и мудрость, чем это можно ожидать от суматошного ХХI века. Конечно, многое у Пушкина требует пояснений, но его поэзия по-прежнему захватывает, убеждает. И в созвучиях проступает характер поэта – во всё вникающего, горячего и в то же время вдумчивого, склонного и к патетике, и к юмору. Но – не к «мыслям чёрным».
И. К. Айвазовский, И. Е. Репин. «Прощание Пушкина с морем». 1877.
Пушкин прост и сложен. Вот хрестоматийный случай. Одна из самых известных строк Пушкина (да и всей русской поэзии) – «Я помню чудное мгновенье…». Мы цитируем его как образец поэтической гармонии, как совершенство русской речи, как возвышенное объяснение в любви. Но это только внешний пласт. Главное в этом стихотворении – динамика, зигзаг судьбы. От любви к охлаждению и забвению, а затем – к возрождению. В сжатом виде – это фабула романа «Евгений Онегин».
Величайшая сила Пушкина – в светлом мироощущении. Его поэзия благословляет жизнь.
В литературе, как правило, ярче проявляются крайние, самые острые состояния. Отчаяние, разочарование. Куда сложнее превратить в поэзию умиротворённое ощущение: «Мне грустно и легко, печаль моя светла». Пушкинская грусть о быстротечной жизни звучит так:
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды —
И чей-нибудь уж близок час.
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю,
Мне время тлеть, тебе цвести.
Здесь нет отчаяния, всё проникнуто любовью и мудростью. То и дело течение лирического самовыражение подталкивает поэтов к унынию. Но Пушкина недаром Александр Блок назвал «весёлым именем». В его поэзии царит полнокровное здоровье – нравственное и физическое. И, несмотря на академический ореол, Пушкин не превратился в медную статую. Живой поэт оказался сильнее и злата, и булата. Это и называется бессмертием.
И. К. Айвазовский. «А. С. Пушкин на берегу Чёрного моря». 1887