Источник: Блог Василины Орловой
Василина Орлова. Фотограф Александр Дорофеев.
Давно мы не видели такого единодушия в современном российском обществе, как по вопросу о «Pussy Riot». Все сходятся во мнении, что — дуры. Дальше идут нюансы: дуры, но заслуживают снисхождения (прогрессивная общественность); дуры, и заслуживают наказания (реакционная общественность); дуры, но наши (деятели современного искусства), и так далее. На мой взгляд, это и делает их юродивыми — их обличение сращения церковной власти с властью государственной было настолько резко и настолько задевало за живое, что стерпеть не было никакой возможности. Что характерно, обижена власть государственная. Церковная власть не только не имеет в данном случае никакого административного значения, но и разные представители церкви высказались по-разному, многие — сдержанно и взвешенно, можно избрать любую сторону. Гораздо менее убедительными выглядят акции защитников — что смехотворная попытка «молебна», что круглый стол, как теперь жить всем нам.
Но более всего интересно анекдотическое письмо, инициированное православной общественностью и подписанное общественностью разнославной, к Патриарху, с просьбой заступиться за несчастных и посодействовать освобождению из застенков.
Во-первых, письмо исходит совершенно из тех же имплицитных посылок, что и выступление «Pussy Riot», — подразумевается, что Патриарх в состоянии активно и деятельно вмешиваться в происходящее на всех уровнях. Подписывают письмо, однако, и люди, говорящие, что церковь от государства должна быть отделена. Казалось бы, очевидно, что тем, кто так полагает, не стоит подписывать письмо, заявляющее о необходимости вмешательства главы церкви в работу государственного аппарата.
Это показывает нам, что прогрессивная часть общества вовсе не хочет отделения церкви от государства, напротив, она хочет, чтобы церковь стала совестью государства, чтобы церковь выполняла роль четвертой ветви государственной власти, осудила нечестные выборы, осудила коррупцию и воровство, осудила бюрократию и зажравшееся чиновничество, имела право миловать осужденных. Это вызов церкви. Но, поскольку церковь состоит из тех же людей, из каких состоит общество, а не из каких-то особо просветленных, она на себя эту миссию взять сегодня не в состоянии. И те же люди будут ее обвинять, если какие-то решения церкви на данном пути им не понравятся. То есть они рассматривают высказываемое церковью не как имеющее морально-нравственный авторитет, с чем они готовы считаться, а как инструмент, который можно использовать в своих политических целях (на сей раз, исключительно благородных, разумеется). И считаться с мнением, высказываемым церковью, они готовы только до тех пор, пока это им удобно. В этом смысле, они даже хуже современной государственной власти. Она тоже, разумеется, хочет использовать церковь и стремится подхватывать каждую возможность для этого, но по крайней мере выстраивает более долгосрочные планы.
Второе имплицитное в письме — что Патриарх без письма, без просьб общественности, за девушек не вступился бы. Не простил, не попросил о помиловании, а непременно заявил бы о необходимости давить всяческие свободы и не пущать. А ведь реакция Патриарха всегда была достаточно взвешенная. Иногда она была резкой, но Патриарх всегда отзывался на предложения о диалоге. И вот, вместо того, чтобы дождаться от Патриарха каких-то слов, выслушать и, просветлившись, идти обратно к своим чтениям, — какие-то инициативные девочки поспешили ему надавать советов, как именно ему действовать. Патриарх — пастырь церкви, а не пресс-секретарь. Если что-то смущает в происходящем, можно и нужно, наверное, спрашивать духовника, но совсем не обязательно, минуя его, обращаться сразу к Патриарху. Не нужно в принципе требовать его реакции, так как сейчас, какова бы она ни была, выиграть симпатии большей части общества по отношению к церкви она не может, а в административном смысле не будет иметь никакого значения.
Девушки томятся не в застенках православной инквизиции, а во вполне конкретных казематах. Вот к ним и нужно обращаться, если кому-то очень хочется куда-нибудь обратиться, — и не с просьбой, а с требованием освобождения. Тут пожалуй никакому интеллигенту не зазорно будет подписаться, потому что завтра ведь могут и в нем без особого труда найти, чем именно его (вообще-то никому особо не интересные) взгляды представляют опасность для нормального функционирования общества.
Василина Орлова
ЮРОДИВЫЙ — безумный, божевольный, дурачок, отроду сумасшедший; народ считает юродивых божьими людьми, находя нередко в бессознательных поступках их глубокий смысл, даже предчувствие или предведенье; церковь же признает и юродивых христа ради, принявших на себя смиренную личину юродства; но в церковном же значении. юродивый иногда глупый, неразумный, безрассудный: пять же бе от них мудры, и пять юродивы, матф. ныне более произносят: юродивый. юродивость ж. и юродство ср. состоянье юродивого; безумие. принимать на себя юродство, юродиться, юродствовать, напускать на себя дурь, прикидываться дурачком, как делывали встарь шуты.
Толковый словарь Даля.
Читайте также: