Иконописец и режиссер Владимир Щербинин, некогда послушник Псково-Печерского монастыря, вспоминая о своем церковном послушании на Псковщине в советские годы, поведал такую историю об одном из трудников обители: «Александра в живых я не застал, он был псаломщиком до меня. Все вспоминали его необыкновенную доброжелательность и кротость. Он никогда не возвышал голос, никогда не говорил о людях плохо. Иногда собеседники приводили ему множество фактов о человеке, который, по их мнению, совершил дурные поступки. Александр возражал: “Даже если это так, я все равно не верю. Он — хороший человек!”. История его жизни — трагическая. Его дети играли без присмотра с ружьем, и старшая дочь случайно застрелила своего шестилетнего брата. После этого она немного тронулась умом и в 16 лет повесилась. Но Александр не отчаялся, не озлобился, не ушел в запой. В любое время ночи в его окне теплился неяркий свет — это он молился. Иногда зимой священник приходил в храм часам к пяти, чтобы протопить немного печь к службе, а Александр, закутанный в пуховый платок, уже наматывал круги возле церкви. И судя по тому, что тропинка в снегу была глубокой, ходил он давно — может быть, целую ночь. Он отправлял батюшку еще почивать, а сам зажигал две лампады у икон Спаса и Богородицы, растапливал печь и сидел так молча до Литургии. Умер он тихо, как жил, никого не побеспокоив».
Вот, казалось бы, история — страшнее не представить. Несчастный случай: по халатности взрослых людей погиб ребенок, а за ним и еще трагедия. Жизнь разбита. Что дальше? Детей не вернуть, ситуацию не исправить, остается лишь жгущее, ужасающее чувство осознания, что если бы не оплошность, если бы не эта случайность, если бы быть рядом в тот момент… Чувство вины и отчаянное, вынужденное осознание своей слабости и невозможности что-то повернуть вспять порождают чудовищные последствия, и они очень часто толкают человека в бездну, двери которой закрываются изнутри.
Действительно ли в таких случаях у человека нет выбора? Да как же нет? Если мы по своей воле становимся в жизни лишь равнодушными статистами, если опускаемся, скатываемся вниз, оставляя надежду и отчаиваясь, — это тоже наш выбор. Не значит ли это, что возможен иной, противоположный путь? Как показала выше описанная мной история, этот путь возможен. И он единственный, возвращающий к жизни.
Слова, сказанные Господом Иаиру, начальнику синагоги: не бойся, только веруй, и спасена будет (Лк. 8, 50),— были произнесены в ту страшную минуту, когда несчастному отцу уже принесли весть об умершей дочери. Все тщетно. Все поздно. Не утруждай Учителя. Ничего нельзя изменить. И вот перед нами — безутешный отец, опустевший, перевернувшийся в его глазах мир… и Бог, протягивающий руку. «Не бойся и веруй». Если вдуматься, то эта просьба Христа есть не что иное, как призыв к самому высокому — к тому, чего в нашей жизни постоянный недостаток. Верить без тени сомнения, всецело полагаясь на Бога и оставив свой страх. У нас часто такой веры нет. Поэтому и боимся. Поэтому и сомневаемся. Не умеем довериться. Да, в приведенном нами случае в Печорах все было совсем иначе. Господь не вернул детей этому несчастному, как воскресил Он дочь Иаира. Но Он протянул руку и призвал идти путем крестным. И раб Божий Александр не усомнился, он пошел этим тяжелым и мучительным путем восхождения из тьмы к Свету. И потому, что доверился Богу, зная, что Тот может неисповедимыми путями спасти и его дочь, так трагически ушедшую из жизни; и потому, что знал: позади — бездна и смерть, к которым он обязательно пришел бы, отвратись он от Божией помощи. И как тут не вспомнить святого Иова Многострадального, чьи лишения с человеческой точки зрения как минимум нелогичны и напрасны. Иов — праведник. Так за что его так наказывает Бог? Путь Иова — это исключительный путь смирения, полного доверия Божиему замыслу о человеческой жизни. Исключительный — потому что никого рядом с Иовом в тяжелую минуту не оказалось. Никого, кроме Бога… Каково это — слышать от самого близкого человека, жены, призыв послать проклятие Творцу и умереть? Какова должна быть сила терпения и любви, чтобы не поддаться этому отчаянию и не пасть? Если другие не верят, как верить самому? Но Иов верил. Его жизнь есть ветхозаветный образ будущих страданий, кротости и смирения Сына Божиего, Его следования воле Отца.
Дороги, которые мы выбираем, очень разные. Но их выбираем мы, а не кто-то за нас. Бог в этих путях с нами от самого начала и до последнего вздоха. Им мы приведены в этот мир и по Его воле рождаемся. И одновременно Он дает нам полную свободу действий, волю и выбор. И мы выбираем. Только всегда ли этот выбор является верным и осмысленным…
Трудности и проблемы, с которыми мы встречаемся в жизни, — есть в некотором смысле признак самой жизни. Того, что она есть, что необходимо преодолевать, терпеть, бороться. Иногда и скорбь человеку подается как единственное возможное лекарство от непоправимых последствий многочисленных грехов, которые калечат и губят человеческую душу. Как часто в храм приходят люди буквально на последнем издыхании, в отчаянии и сокрушаются о том, что столько неразрешимых ситуаций — долги, вражда, болезнь, одиночество — навалились на них! А сколько таких, которые не приходят… И не ищут выхода или находят кратчайшее и быстрое решение, которое на самом деле не решает ничего, а лишь наоборот — все перечеркивает. А можно — не перечеркивать. Можно…
Буквально несколько дней назад я отпевал мужчину, некогда сильного, работящего и не способного находиться без дела, которого четыре года назад уложила в постель огромная опухоль мозга. Долгое лечение, то положительная, то отрицательная динамика, но в итоге без особенных результатов. Стоять и ходить ему уже было крайне тяжело, и мы подолгу беседовали. Это были не только исповеди, но и разговор, диалог, в котором случались и споры, и острые вопросы. Но в конце концов мы приходили к общему мнению. Я причащал его, и мы расставались на какое-то время. А потом в силу некоторых обстоятельств наши пути разошлись. Я долгое время ничего не слышал о нем и думал, что, скорее всего, болезнь взяла свое, он умер и распоряжающиеся похоронами родственники решили отпеть его в другом храме. Но я ошибался. Все эти годы он боролся со своей болезнью, боролся всеми силами. И мне кажется, что все-таки победила не болезнь. В последние месяцы жизни его мучили тяжелые боли, но, отпевая его, я заметил особое умиротворение и покой на его лице, что нечасто бывает с людьми, страдавшими перед смертью. Быть может, он нашел и осознал тот внутренний путь, к которому его через всю жизнь вел Господь…
Когда-то архимандрит Иоанн (Крестьянкин) в одном из своих писем написал: «Настало время такое, когда надо каждой скорби в ножки поклониться и руку ее облобызать. Ведь только скорби и ходатайствуют о нашем спасении». Действительно, если обернуться и посмотреть на свою жизнь, подумать, сколько ран вольно или невольно мы нанесли себе и другим людям… Не горьким ли лекарством лечатся тяжелые болезни?.. И только тогда, когда человек способен за все поблагодарить, не оборачиваясь назад и никого ни в чем не виня, он способен увидеть, что путь, которым он шел, не был одиноким, даже если в самое тяжелое время его жизни он оставался, как ему казалось, один…