После большой дискуссии о многодетности «Правмир» решил посмотреть, как живут не самые благополучные, не московские семьи, в которых много детей.
В семье Марии и Павла Б. детей пять, старший живет в Москве, а остальные в небольшой деревне. Мы ошибаемся и сначала поворачиваем к заброшенному элеватору, потом – в другую часть деревни, где стоит администрация и огромная новехонькая детская площадка. И только потом находим сосну, и правда единственную. Нас встречает младшая дочь Настя, в розовой шапке и по уши замотанная шарфом. Она переминается с одной ноги на другую: пока мы блуждали, девочка сильно замерзла.
Родители
По паспорту у Марии другое имя, но мне она называется крестильным: «Раба Божья грешная Мария». И она, и ее муж Павел коренные москвичи. Павел – сын художницы и реставратора-ювелира. Мама Павла на лето приезжает к ним рисовать. Старший брат Павла – довольно известный иконописец.
Павел не получил никакого образования, говорит, что в армию не взяли, а учиться охоты не было – больше всего он до сих пор любит читать книжки, в ванной комнате валяется зачитанный томик Льва Гумилева. Где-то помогал отцу по ювелирному делу, где-то подрабатывал, но тоже без особого желания. Была большая квартира, ее сдавали и этим жили. Иногда Павел лепит из всего, что попадается под руку, диковинных драконов, сов и всяких фантасмагорических животных, но тоже как-то бестолково, продавать ничего не получается.
Мария после школы учиться не пошла. Писала тексты, редактировала, работала в церковной лавке. «Если мне чего-то жалко в Москве – так это работы», – говорит она. В лавке Марии нравилось, в храме была большая библиотека. С мужем познакомилась в большой веселой компании, в разговоре все время упоминаются друзья. Тем помогли, с этими путешествовали.
– А друзья-то к вам приезжают?
– Ну так… бывает. Редко, – говорят Мария и Павел.
Павел, Настя, Мария
Деревня
– Ира, тебе где больше нравится: в Москве или здесь?
Семнадцатилетняя Ира не задумывается ни на секунду.
– Я не помню Москвы совсем, мы уезжали, когда мне было шесть лет. Потом я была в Москве – ну по пальцам пересчитать можно. Город большой, я в нем теряюсь.
– У нас в Москве много было жилья, мы все потеряли, но в этом не виноват никто, – добавляет Мария, – виноваты только мы сами.
Маршрут семьи был такой: квартира на Пятницкой, потом Бирюлево, потом стали искать дом в Подмосковье. Увидели объявление про этот дом в деревне, приехали, понравилось, купили. «На сдачу» купили квартиру в ближайшем рабочем поселке. Там нет воды, нет туалета. «Мы сдаем ее за чудовищную сумму в пять тысяч», – иронически добавляет Мария.
Дом не очень большой и довольно неухоженный.
«Что у нас фотографировать? – говорит Мария. – Печки нет, крыши нет, живем, как в Кошкином доме».
Чего в доме хватает – так это кошек. Их зовут именами литовских князей, самый толстый – Гедимин, в честь основателя литовской государственности. Кошки прыгают по столу, одна из них падает в торт, который мы привезли. Еще две придавливают меня к креслу, ласковые.
Деревенские семью не очень любят. Мария говорит, что в первую очередь потому, что они не обращают ни на кого внимания и живут, как хотят. Павел считает, что он умеет работать на земле лучше, чем деревенские. На самом деле семья не делает почти никаких заготовок, Павел не особенно работает в огороде, не любит.
– Я хочу козу, чтобы свое молоко, сад посадить, гусей десяточек, это очень приятные птички, сарай новый, чтобы кур переселить, – перечисляет Мария. – Да я много чего хочу, но все это, в сущности, необязательно. Я все же никак не смирюсь с увечьем своим.
Болезни
Несколько лет назад у Марии случился инсульт. Плохо открывается один глаз, не работает рука.
– Наш местный врач сказал, что умереть мне не даст. Ну, умереть он мне действительно не дал, – горько усмехается Мария и с трудом усаживается на стул.
Свободы движений у нее нет, далеко ходить она может с трудом и с чужой помощью. Ее главный маршрут – это храм в рабочем поселке, куда она может добраться только на такси. Ходить тяжело, работать на земле совсем невозможно.
Нездоров и шестнадцатилетний Василий, сын Марии. В детстве после удара воспалилась нога, потом нашли ревматоидный артрит. Вася сидит в комнате и сторожит собаку, огромную и недобрую овчарку, выходить к нам и фотографироваться отказывается наотрез. В школу ходить не любит – больно. На любую перемену погоды еще больнее, двигаться почти невозможно. Когда принимает лекарства – становится лучше, он веселеет и у него получается сделать больше.
Мария
Деньги
Когда я спрашиваю, на что живет семья, Ира смеется.
– Ну давай, мам, начинай нашу звездную рубрику!
Доход в семье держится в районе 10-15 тысяч в месяц: плата за квартиру, которую жильцы постоянно задерживают, а хозяева «входят в положение», какой-то старый долг, который им потихоньку отдают, детское пособие Никиты и триста рублей, которые получает Мария за работу в интернете. Павел говорит, что в деревне все дешево, и в доказательство достает курицу из холодильника. «Видите, какая курица? – гордо говорит он. – Она сто рублей всего стоит».
Эту курицу Павел делит на части: спина и крылья уходят в суп, а грудь и ноги можно есть с крупами. Но едоков в семье много, всем не хватает.
– Я владею диким количеством тонкостей в области, как дешево накормить немалое количество народа, – говорит Мария. – Как вообще обходиться малым. Человеку много не надо.
– А вам правда больше не надо?
– Пенсия была бы большой подмогой, но ехать и выбивать ее сложно. Вещей у меня два платья, одно для храма, в котором венчалась. Обуви две пары, куртка одна, этого по уши хватает.
Вера
– Когда мы вернулись в храм… – начинает Мария.
– А вы уходили?
– Павел не особо, он был невоцерковленный, но и не отходил. А я сначала ходила в храм Всех святых на Соколе, там была веселая такая церковная компания. Родители этим не увлекались, а я и исповедовалась, и причащалась. А потом отошла, но всегда знала, что вернусь.
Павел с Марией двадцать лет вместе, но поженились десять лет назад. Они решили обвенчаться, а без свидетельства о браке сделать этого было нельзя.
– Павел, а вам хотелось венчаться?
– Ну конечно, хотелось, – пожимает плечами, – это же моя Маша. Почему нет?
Павел говорит, что все в этом мире от Бога: и власти, и образ жизни человека, и дети. Все вокруг.
«Мелкая», двенадцатилетняя Настя, ходит в воскресную школу в рабочем поселке. Там дают чай, хорошая библиотека.
– Что делаете в воскресной школе?
– Да сценки ставим, к Рождеству там, к Пасхе. Библию еще читают, но это мне не очень интересно, я сама ее сто лет как прочитала.
Семья старается ездить в храм почаще, транспортное сообщение хорошее, но Марии нужно такси, которое выбивает из колеи и без того маленький бюджет семьи. Ходят «к одному батюшке», Павел смеется, что настоятель «мужчина внушительный и строгий, а вот тут как-то уже привыкли». Батюшка называет Марию Марусей, слушает жалобы и утешает.
В Лазареву субботу Мария пишет в «Живом журнале»: «Кто бы мне сказал „встань и иди“? А то я до кухни едва доползла».
Дети
Старший сын, Артем, давно живет в Москве, работает курьером, играет в рок-группе. Родителям помогает – то интернет оплатит, то купит что-нибудь, все в помощь. Семнадцатилетняя Ира ездит в вечернюю школу. На вопрос, что будет делать дальше – пожимает плечами. У нее красивая правильная речь человека, который много читает. С Василием они погодки – первое кесарево у Марии случилось именно с Ирой, врачи запретили потом беременеть, а получился Василий. «Что делать, – говорит Мария, – что делать…»
– А с детьми сложно?
– Дети, – говорит Мария, – такие интересные, что о сложности я не думала.
Павел добавляет, что когда их много, то младенчество одного перетекает в младенчество другого и как-то все устраивается само.
Самой старшей дочке, Даше, двадцать. Она долго работала единственная в семье, то в кафе, то в магазине, но сейчас работы нет, только пособие. Даша строгая.
– Это еще что у вас, диктофон?!
– Да я для себя пишу, чтобы не забыть, что вы мне говорили.
– Да ничего особенного мы не говорим, что тут писать!
Настя, Ира, Даша, Никита
Сын Даши, почти трехлетний Никита, смотрит на фотографа сурово, ест привезенные нами мандарины. Если хочет следующий – громко и требовательно кричит и дергает деда за рукав.
– А младшая, Настька, она подарок Божий, – говорит Мария. – Мы же с Павлом расходились, почти разошлись, а тут такое дело. Паша на мой живот смотрит и говорит: «Да у тебя там Настя внутри!» Так и получилось.
Божий подарок, весь в веснушках, утыкается маме носом в плечо. Она выросла уже в деревне, любит всякую живность. Мария надеется, что, если Настя не будет лениться, пойдет учиться в агротехникум или на ветеринара. «Вот Дашкина одноклассница технарь закончила и работает с поросятками на свинокомплексе, роды там принимает, всякое такое. Вроде всем довольна. Нужный специалист».
Когда Даша родила без мужа, Мария ее не ругала. Спросила, что девушка собирается делать. Даша сказала, что думает заканчивать с работой и рожать.
– А почему у вас вообще много детей?
– Когда я была молодая, мама заставила меня сделать аборт…
– А об этом писать можно?
– Да, можно, конечно. Так вот, мама настояла, а я оттуда вышла и себе сказала, что больше никогда и никого не убью. Так и получилось пять человек.
Дневник Марии
«Ничего, из всего вылезем со временем, которое неизвестно когда настанет. Расплачусь со светом, займусь газом, страшно представить, сколько мы его нажгли за месяц. Перезимуем и будет весна. Окончательно стало понятно, что здесь мое место. Растить овощи, сажать цветы и деревья, разводить птицу. Оно все хорошо и мирно, вот ровно как надо. На носу Пост и хорошо оно. Чудесная будет зима, и холодная, и снежная в меру. Солнышко светит, небо голубоватое все из себя. Однако, жизнь прекрасна. Даст Бог, поправлю мужу здоровье и вовсе чудно будет».
На прощанье Мария говорит: «Муж считает, что мы для других людей непонятные. Как живем, зачем живем. Мы живем, как можем, трудиться надо, не всегда получается. Когда-то лень, когда-то обстоятельства. Я вообще стараюсь не грустить, уныние не душеполезно. Ну трудно, а кому легко-то?»
Павел провожает нас по странному коридорчику около дома, говорит, что придумал его сделать из половинки парника, в нем висят какие-то доски и тряпки. На ветру около дома бешено вертится жестяной флюгер, то ли в виде солнца, то ли в виде дракона.
***
Хуже нет для журналиста, чем объяснять смысл своей статьи — значит, не получилось передать ощущение, как говорилось в знаменитом крылатом выражении «Если надо объяснять, то не надо объяснять». И все-таки по итогам большой дискуссии в нашем сообществе добавлю несколько слов. Зачем мы сделали эту статью. Идея ее — от начала и до конца — принадлежит мне. Суть дискуссии про многодетность была в том, что для всех есть какие-то одинаковые рецепты. Рожать ли детей, не рожать ли, так воспитывать или по-другому. Я хотела показать, что люди очень разные, они не становятся лучше или хуже от того, что живут непривычно для других. Эти конкретные люди живут так, как считают нужным, в довольно тяжелых условиях любят друг друга и радуются жизни. И нет, необязательно чистый дом или хороший достаток делает человека счастливым или цельным. Господь наш учит любить всех, и сострадать всем (хочу заметить, что многие вполне состоятельные семьи так же нуждаются в сострадании).
Нет никаких общих рецептов. Есть милосердие и любовь.
Анастасия Лотарева