Статья писателя и публициста Пико Айера в «The New York Times» об информационной перегрузке получила отклик среди читателей. Сформулированные проблемы и неожиданный вывод, к которому приходит автор, интересно обсудить и в контексте российских реалий.
Пико Айер
Примерно год назад я отправился в Сингапур, чтобы вместе с писателем Малкольмом Гладуэлом, дизайнером одежды Марком Эко и графическим дизайнером Стефаном Загмайстером выступить на конференции «Маркетинг ребенку завтрашнего дня».
Вскоре после приезда меня отвел в сторону директор агентства, которое нас пригласило на мероприятие. «Прежде всего меня интересует, — начал он, и я уже приготовился услышать о какой-нибудь уловке нового поколения в рекламной кампании, – тишина».
Спустя несколько месяцев я наткнулся на интервью с неизменно современным дизайнером Филиппом Старком. Что помогает ему всегда быть на шаг впереди всех? «Я в принципе не читаю журналов и не смотрю телевизор, — рассказал он, возможно, несколько преувеличив. – И не хожу на всякие приемы и вечеринки». Он подразумевал, что живет вне традиционных, общепринятых идей, «чаще всего один и далеко от цивилизации».
Примерно в то же время я понял, что те, кто готов расстаться с $2,285 за ночь в номере на вершине скалы в отеле Post Ranch Inn в Биг Сюр (штат Калифорния), отчасти платят за привилегию провести ночь в номере БЕЗ телевизора. Знающие люди утверждают, что будущее туриндустрии – это курорты «на краю света». Они стоят так дорого именно потому, что там нет интернета.
Неужели и правда дело дошло до этого? Наше поколение умудрилось пройти путь от бурных восторгов по поводу различных устройств, которые экономят время и значительно расширяют возможности, до желания избавиться от них – зачастую, чтобы вернуть время обратно себе. Чем больше появляется возможностей оставаться на связи, тем большему числу из нас хочется оказаться «вне зоны доступа». Подобно подросткам мы сначала ничего не знали о мире, и вдруг узнали слишком много буквально за одну ночь.
«Лагеря спасения от интернета» в Южной Корее и Китае пытаются спасти детей от интернет-зависимости.
Мои пишущие друзья платят немалые деньги за программу Freedom (свобода), которая позволяет отключить (на срок до восьми часов) соединение с интернетом – а еще недавно казалось, что свободу дает именно интернет.
В 2007-м году компания Intel провела эксперимент: каждый вторник она предоставила своим 300-м инженерам и менеджерам «4 часа тишины» (по данным исследований, сегодня офисный сотрудник может спокойно работать не более трех минут, потом его что-то или кто-то отвлекает). В течение этого времени сотрудникам не разрешалось пользоваться телефоном или отправлять электронную почту, зато у них была возможность сосредоточиться и спокойно подумать. Большинство участников эксперимента рекомендовали внедрить такую политику во всей компании.
Среднестатистический американец проводит за компьютером не менее восьми с половиной часов в день, подсчитал Николас Карр в своей сенсационной книге «Мелководье». Это говорит о том, что с 2005 г. по 2009 г. количество времени, которое проводят перед экраном взрослые американцы, выросло почти вдвое (количество времени перед телевизором, зачастую одновременно с компьютером, также постоянно растет).
Среднестатистический подросток в Америке отправляет и получает 75 текстовых сообщений каждый день, хотя одна девочка в Сакраменто умудрялась отправлять и получать около 10 000 сообщений ежедневно в течение целого месяца.
И вот я обнаружил, как рассказываю маркетологам в Сингапуре, что поскольку роскошь является производной от дефицита — это подтвердит любой экономист, — ребенок будущего будет стремиться получить прежде всего свободу, хотя бы на какое-то время, от мигающих устройств, потоков видео и пролистываемых заголовков, которые заставляют чувствовать себя одновременно опустошенным и переполненным информацией.
Желание остановиться и найти время и место подумать, разумеется, не ново. Мудрые люди всегда говорили, что чем более внимательно ты относишься к текущему моменту, тем меньше времени и сил потребуется, чтобы осмыслить его в более широком контексте.
«Единственным средством, утешающим нас в наших горестях, служит развлечение, — писал еще французский философ Блез Паскаль в 17-м веке, — но в то же время в нем и величайшая беда наша, потому что оно-то, главным образом, мешает нам думать о себе». Он также знаменит своим высказыванием о том, что все беды человеческие берут свое начало исключительно в нашей неспособности тихо посидеть в комнате.
Когда с появлением телеграфной связи и железной дороги люди поняли, что удобство важнее содержания, а скорость может компенсировать не самый лучший результат, Генри Дэвид Торо напомнил, что «если у кого лошадь делает милю в минуту, это еще не значит, что он везет самые важные вести».
Еще полвека назад Маршалл Маклюэн, который ближе других подошел к пониманию, как будут развиваться события, предупредил: «Если на человека слишком быстро обрушивается поток информации, он теряет контакт с самим собой».
Томас Мертон задел чувствительные струны в душах миллионов не только, когда заметил, что «человек создан для высшей жизнедеятельности, а именно, для покоя», но и когда воплотил свою мысль в жизнь, отказавшись от суетной мышиной возни и уйдя в цистерианский монастырь.
Но сегодня их голоса тяжело услышать, ведь по CNN постоянно идут «экстренные новости», Дэбби только что выложила фотографии из летнего отпуска, и не умолкает телефон.
У нас почти нет времени заметить, как мало у нас времени (исследователи обнаружили, что на большинстве веб-страниц люди не задерживаются дольше 10 секунд). Чем больше на нас выливается информации (реалити-шоу, реформа здравоохранения, Танцы со звездами), тем меньше мы уделяем внимания ее отдельным фрагментам. Единственное, что мы замечаем, – различия между воскресеньем и понедельником, между общественной и частной жизнью, между тем и другим, вокруг которых раньше строилась наша жизнь, исчезли.
Как верно подметил Торо, у нас становится все больше средств коммуникации, но нам все меньше есть, что сказать. Отчасти потому, что мы слишком заняты коммуникацией. И – как тоже мог бы сказать – мы торопимся так много успеть сделать в срок, что у нас не хватает времени жить.
Что же делать? Главный парадокс всех устройств, которые сделали нашу жизнь ярче, быстрей, длинней и здоровей заключается в том, что они не могут научить, как ими лучше всего пользоваться. Информационную революцию не сопроводили инструкцией по эксплуатации. Все данные в целом мире не научат вас, как работать с данными, а картинки не научат, как их обрабатывать.
Единственное, что поможет трезво оценить нашу жизнь перед экраном, — та ясность чувств и оценок, которую нельзя найти ни на одном экране.
Возможно, поэтому все больше и больше моих знакомых, даже совершенно не религиозных, начинают практиковать йогу, медитации или тайцзы. Такие увлечения – не столько причуда нынешнего времени, сколько попытка найти то, что можно назвать мудростью прошлых времен.
Двое моих друзей-журналистов соблюдают «интернет-шаббат»: каждую неделю с пятницы по утро понедельника они отключают у себя интернет, чтобы вернуться к таким забытым традициям, как семейный обед или разговор.
Несколько месяцев назад оказавшись в Оксфорде за завтраком с группой юристов, я заметил, что разговор крутился исключительно вокруг регат, поездок верхом или бриджа – всего того, что позволяло им оказаться на несколько часов вне зоны доступа.
Другие мои знакомые стараются каждое воскресенье отправляться на длинные прогулки или «забыть» свои мобильные телефоны дома. В результате серии тестов, проведенных за последние несколько лет, ученые установили, как отмечает мистер Карр, что после некоторого времени, проведенного в тиши сельской местности, у участников исследования повышалась концентрация внимания, улучшалась память и в целом познавательные способности. Их ум становился спокойней и одновременно острей.
Более того, эмпатия, равно как и глубокие раздумья, появляются в результате (как обнаружил невролог Антонио Дамасио) «медленных» мозговых процессов. Тех самых, на которые в нашей жизни на высокой скорости так часто не хватает времени.
Я сам вынужден прибегать к эксцентричным и довольно жестким мерам, чтобы сохранить здравый ум и душевное равновесие и найти время для ничегонеделания (именно тогда я в состоянии решить, чем мне стоит заниматься все оставшееся время). Я не пользуюсь мобильным телефоном, у меня нет аккаунта ни в Твиттере, ни на Фейсбуке. Я стараюсь не выходить в интернет днем, пока не закончу работать над текстом, и я переехал из Манхэттена в Японию, в сельскую местность. Там я получил возможность много ходить пешком, а каждая поездка в кино становится целым событием.
Все это я делаю не из принципа или аскетизма; это – чистой воды эгоизм. Ничто не делает меня таким довольным, спокойным, свободным и счастливым, – как возможность с головой уйти в книгу, разговор или музыку и никуда не торопиться. Это больше, чем просто счастье: это радость, которую монах Дэвид Штайндл Раст называет «счастьем, не зависящим от внешних событий».
Разумеется, я остаюсь на связи с внешним миром и знаю, что происходит. В прошлом году я побывал в Иерусалиме, Хайдарабаде, Омане и Санкт-Петербурге, в сельском Арканзасе и Таиланде, на пострадавшей атомной электростанции Фукусима и в Дубаи. Но увидеть мир в целом и понять, что с ним делать, можно только на некотором расстоянии.
Вот зачем я уже больше двадцати лет несколько раз в год приезжаю в один Бенедиктинский монастырь в сорока минутах езды от дома – зачастую всего на два-три дня. Я не хожу на службы, я никогда не молился ни там, ни где-либо еще. Я просто гуляю, читаю, слушаю тишину и напоминаю себе, что только уехав на время от жены, начальства и друзей, я обретаю сам и могу дать им что-то ценное.
photosight.ru. Фото: Виктор Климов
В мой прошлый приезд в монастырь три месяца назад я встретил на горной дороге моложавого мужчину с трехлетним карапузом на плечах.
— Ведь Вы Пико, да? – спросил меня мужчина, представившийся Ларри. Я вспомнил, что мы с ним встречались 19 лет назад, когда он жил при монастыре и помогал одному из монахов.
— Чем Вы сейчас занимаетесь? – спросил я.
— Я работаю на MTV. В Лос-Анджелесе.
Мы улыбнулись. И поняли друг друга без слов.
— Я стараюсь привозить сюда детей как можно чаще, — продолжал он, окинув взглядом расстилавшийся голубой океан с одной стороны и коричневые горы Центрального побережья – с другой. – Мой старший сын, — он показал на семилетнего ребенка, бегущего по залитой солнцем пустынной горной дороге впереди мамы. – Он здесь в третий раз.
Я вдруг понял, что ребенок завтрашнего дня, скорее всего, будет гораздо лучше нас видеть не новое, но самое важное в этой жизни.
Перевод с английского Ольги Антоновой специально для «Правмир».
Читайте также:
 |
|
 |
Христианин в большом городе Протоиерей Николай Балашов Просто призывать жителя мегаполиса, чтобы он оставался простым, сердечным и всем говорил «здравствуйте»? Это неблагодарная и бессмысленная задача. Выживание в условиях нашей пустыни требует других подходов и духовных навыков. |
|
|
|
 |
[Видео] Куда уходит время? Протоиерей Максим Козлов Человек видит себя перегруженным и постоянно занятым, это род маски средневекового театра – личины, в которую хочется уйти: я занят. Я не успеваю с детьми общаться так, как должен, не потому что мне себя жалко и мне хочется отдохнуть дома, а потому что столько работаю, что не могу этого делать. Я не Цезарь, чего вы от меня хотите? |