«…а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша…»
(1Кор. 15:14).
Пасха – именно то время, когда в глазах верующих можно увидеть сокровенную тайну – промысел Божий. Ведь в них радость искрится. Причем искренняя. Именно та, о которой Господь говорил: «Радуйтесь!»
Во времена нынешние особые радости глубокой ночью, у населения старше сорока (а именно этот контингент в большинстве своем храмы заполняет) вряд ли встретишь. Спят обычно в эти часы, или с боку набок ворочаются, очередной жизненной катаклизмой обеспокоенные.
А здесь, после субботних бесконечных трудов, в праздничное оделись и к полуночи в церковь пошли. Нарядные, улыбчивые. А служба то, до петухов первых, а иногда и до вторых.
И ведь улыбка эта во все времена была, даже в самые тяжелые и страшные.
В 1942 году Православная Церковь праздновала самую раннюю Пасху…
Вопрос о полуночных службах, во всех православных приходах Москвы обсуждался. Волновались верующие. Да и как не волноваться, если немец еще недалеко от столицы был.
Бомбардировок опасались. Ночные хождения по городу не приветствовались, как и затемнение соблюдали. Если службы под пятницу и субботу Страстной недели допускали некоторый компромисс по времени их совершения, то пасхальная служба, в самую полночь Светлого Воскресения могла быть запрещена. Сильно переживали москвичи. В иной час и иное время не воспринималась праздничная пасхальная Заутреня. Уже даже поговаривали, что если власти не разрешат, все едино, служить будут… А ведь по указам военного времени карались не только действия, но и намерения.
В Великую Отечественную войну...
Пасха 1942 г. Богоявленский собор, Москва.
И вдруг, в 6 часов утра в субботу 4 апреля утреннее радио неожиданно для всех началось сообщением распоряжения коменданта Москвы, разрешающего свободное движение в Москве в ночь на пятое апреля. Восторгам православных москвичей, удовлетворенных в самых заветных своих ожиданиях, не было конца…
О той московской Пасхе давно мне рассказали, а вот совсем недавно, за тысячу километров от первопрестольной, у нас, в провинциальной восточной Украине, иная старушка поведала, как в том же 1942-ом, когда немцы усиленно угоняли молодежь в Германию, эту же Пасху встречали.
В храме к полуночи все собрались и хоть и знали, что на вокзале уже эшелон составили, что бы в понедельник, шестого апреля, почти всю окрестную молодежь, родных детей и внуков, в далекую чужбину отправить, но «Христос Воскресе!» так же радостно и утверждающе звучал.
Перед тем, как выйти куличи освящать (яиц практически не было, немцы всех курей поели) священник на амвон вышел и успокоил прихожан. Так и сказал:
— В Страстную Седмицу уедут и к Светлой вернутся.
Так оно и случилось в 45-ом. Почти все к Светлой Седмице и возвратились. Пасха победного года поздней была.
КУКРЫНИКСЫ: М. В. КУПРИЯНОВ. П. Н. КРЫЛОВ. Н. А. СОКОЛОВ. Бегство фашистов из Новгорода. 1944 — 1946.
И иная история…
Есть у меня давний интернет-друг из Мурманска. Алексей Толстых. Давно мы с ним виртуально дружим. Оптина нас объединила. За время нашего общения он уже и жениться успел, и двух близнецов родить расстарался. Хороший, православный молодой человек. Детишек очень любит. Был у него небольшой сайт, где он различные истории и рассказы собирал с Христом и верой нашей связанные.
Вот один из них, который я прочитал лет семь назад, а продолжение он получил на прошлую Пасху.
Повествуется там о следующем.
Оптина пустынь
В одну из пасхальных оптинских ночей инок Трофим (убитый вместе с тремя монахами на Пасху 1993 года) причастившись Святых Христовых Таин, вместе с другими монахами отправился разговляться в монастырскую трапезную.
– Хочешь, чудо покажу? – спросил он сидевшего с ним за одним столом брата.
– Хочу, – с интересом ответил тот.
Инок Трофим
Трофим достал из кармана яйцо.
– Вот видишь, с прошлого года яичко, – сказал он, – целый год пролежало у меня в келье. Простое давно бы протухло, а это освященное, пасхальное – свежее.
Трофим разбил скорлупу и дал понюхать соседу. Яйцо, действительно, оказалось свежим.
Трофим перекрестился и съел половинку, а вторую отдал брату.
Большие у меня сомнения по этому поводу возникли. Понимаю, крещенская вода не протухает, но чтоб яйцо? У него ведь другие свойства, и не произносится столько молитв на освящении яиц и куличей, сколько при освящении воды. Да и чина такого молитвенного особого нет…
Какое же было мое изумление, и радость, когда совсем недавно на второй день Пасхи был я в гостях у одного из наших пожилых священников, который отслужил в храме Божьем уже несколько десятилетий и прошел с Церковью все нелегкие годы ее советской истории. При мне расколол батюшка прошлогоднее яйцо, и оно было как свежее, не затухло, и не было никакого запаха. С точки зрения ученых, неверующих людей и прочих сомневающихся – это непонятно, противоестественно. Для верующего же в благодать Божию, в чудо Его Воскресения нет в этом ничего странного.
Люблю я пасхальную службу. Казалось бы, уже наизусть знаешь все ее последование, знаком каждый возглас и известно каждое песнопение, но всегда, сколько-бы не служил, Светлое Христово Воскресение обладает особой неповторимой радостью. Той, о которой мы мечтаем и к которой стремимся.
Христос Воскресе!
Читайте также: