Светлана Устименко
«Школа отстала от реальности и продолжает ориентировать детей на устойчивые устаревшие правила. Дети страдают от перегрузок, но при этом расчет сдачи в магазине остается единственным навыком, связывающим школу и повседневность. Вдобавок учеба часто страдает из-за бесконечных конкурсов и общественных мероприятий, которые добровольно-принудительно проводятся за счет уроков».
Вам это знакомо? Да, это голоса утомленных и недовольных родителей, особенно сильно звучащие с началом каждого учебного года. Не скрою, в отдельные моменты я тоже присоединяюсь к этому пессимистичному хору.
Я в числе пяти родителей класса, не расписавшихся в журнале по технике безопасности. Получается, я не знаю, как обезопасить ребенка? Или, может, я сама дома представляю для него опасность? Но в очередной раз читая о том, как иные родители обожглись на молоке и как к ним, словно гром среди ясного неба, нагрянула опека, дуешь на воду, то есть сломя голову бежишь в школу расписываться.
Или вот эти клеточки. Сколько раз на родительском собрании делала себе в блокноте пометку «NB», но до сих пор путаю, где у какого ребенка и сколько клеточек должно быть пропущено в домашней или классной работе.
Или странное переписывание по десятому разу пословиц/поговорок/загадок. А ведь весь класс «скатывает» по первой же ссылке. Это что, так любовь к русскому фольклору прививается?
А еще у меня порой возникает ощущение, что для учителей наступит рай, если школа станет учреждением, совсем не предполагающим присутствие детей. В пустых стенах никто не помешает составлять отчеты и планы культурно-массовых мероприятий.
Но сегодня я хотела бы рассказать, почему даже при таком раскладе я все равно не теряю доверия к школе и смело отправляю туда своих учеников, один из которых — особый ребенок.
«Они не учатся, а в конкурсах участвуют»
Как и другие родители, я с печалью наблюдаю, как с приближением праздничных дат ритм школы вмиг перестраивается под всевозможные «массовки», а сама учеба без предупреждения оказывается на задворках. Тогда что получается? Это как если бы мы отправили ребенка в больницу — на обследование и лечение, а через неделю он бы сообщил, что за всю госпитализацию у него лишь два раза взяли анализы и два раза измерили температуру. А в остальное время — да-да, проводились бы соревнования между палатами, конкурсы рисунков и все такое.
Но, знаете, даже это не повод для меня объявить современную школу нежизнеспособной. В конце концов, это нам, родителям, всегда кажется: все, что в школе напрямую не связано с уроками, то от лукавого. А у детей иное мнение. Волонтерские акции или частые конкурсы, за исключением случаев, когда они проводятся с чрезмерным фанатизмом, им вовсе не в тягость. Это мое наблюдение.
«Высшие» воспитательные цели этих мероприятий детям, конечно, «до лампочки». А вот «движуха» и совместные дела — то, что нужно.
И вообще, беда, наверное, когда дети перестают чувствовать себя командой. Когда каждый приходит в школу только для удовлетворения своих интеллектуальных потребностей. Хотя часто даже не своих, а тех, которые предложены или навязаны родителями. Взял себе кусок информации, получил свою оценку и — в свою нору… Поэтому я за разумный баланс между установкой «только уроки» и бесконечными конкурсами и праздниками.
У каждого из моих детей были свои истории, связанные с массовыми мероприятиями. В начале второго класса дочь сказала как-то, что ее любимый урок — это посещение с ребятами школьной столовой. Я уже собралась биться головой об стену, но потом до меня «дошло»: дело не в том, что ей опостылели уроки. Тут другое: ребенку нравится чувствовать себя песчинкой в огромном потоке. И в самом деле, уроки — это же каждый тихонечко сидит себе и пишет, и читает, а в столовой какая-никакая совместная деятельность.
Старший сын всегда был исключительным индивидуалистом. Любая школьная заварушка, не связанная с 40 минутами урока и 10 минутами перемены, становилась для него ножом в сердце. Но после 7-го класса молодого человека подменили. Я поняла, что отщепенство было временным. Как же стали его окрылять эти «мы», «наши ребята» и все затеи в классе!
Про особого ребенка с синдромом Дауна вообще молчу. Праздники, хороводы, КВНы, да что угодно — это стихия нашего Давида. Сама учеба для него так, приложение. Когда одноклассники поют на утреннике разученную песню, а наш «безречевой» Давид становится рядом и, удачно подражая ребятам, пытается что-то выводить на своем языке, я вообще считаю, что школа — это самое чудесное место на свете.
И за то, что твой ребенок, который не был и никогда не будет таким, как все, ощущает себя счастливым, можно простить сегодняшней школе много шероховатостей.
Успешный ребенок
Но вернусь к исходному вопросу. К родительским сетованиям о том, что современные задачи усложняются с каждым днем, а школа предлагает ученику решать то, что было актуально 50 лет назад.
Понимая, что подобные обвинения не могут появиться на ровном месте, я все же признаюсь: меня всегда что-то коробило в этих рассуждениях. И я долго не могла понять, где именно скрывается подвох. А потом меня осенило. Да ведь все дело в достаточно древнем и отнюдь не оригинальном понимании школы как первой ступени к будущему успеху ребенка!
Ну, и как следствие, — родители ожидают, что 9 или 11 школьных лет должны дать их чаду на выходе некоторый чек-лист, рекомендации, как поступать в той или иной жизненной ситуации.
Само собой, подразумевается и вторая ступенька — поступление в престижный вуз. И кстати, если к 4–5-му классу 90% «обитателей» вашего родительского чата не отчитываются друг перед другом, в какой вуз в свое время отправят они своих отпрысков, то, думаю, у вас совершенно необычный класс!
Дальнейшими покоряемыми вершинами, как нетрудно догадаться, мыслится высокооплачиваемая работа с постоянным карьерным ростом, ну и, возможно, создание семьи с таким же состоявшимся и успешным человеком.
Нелогичность тут, конечно, налицо. С одной стороны, в родительском сообществе усиленно муссируется мысль об изменчивости и непредсказуемости этого мира, а с другой — уже с 5-го класса ребенку «сватают» определенный вуз и определенную модель успеха, будто бы в этих вопросах пресловутая изменчивость резко выключается.
Поэтому все то, что нельзя одним махом встроить в практическую жизнь, от чего не будет веять «ароматом» современности, объявляется ретроградством, подвергается критике.
Отступления на уроке, когда учитель вспоминает о своих прошлых учениках, — что вы, это такой промах! Преподаватель музыки о жизни и судьбах композиторов — недопустимо: кому надо, поступят в «музыкалку» и узнают там об этом на музлитературе.
Зато в тренде — интерактивные доски и бесконтактные указки, зацикленность на олимпиадах. Ну, а если много «допов» и бесконечные рейтинги учащихся, то уж однозначно школа что надо, «сильная»!
«Ракетой носа не утрешь!»
И как тут быть с теми «неправильными» родителями, которые не желают своим детям жизненного успеха? Кто не хочет иметь в свое время искусственно выращенного Менделеева или живого робота, владеющего шестью языками? Кто мечтает об обычном человеке, ответственном за свое дело, умеющем дружить и общаться, справляться даже с некорректными требованиями и не пасовать перед трудностями?
Кто вот, как я — противник просчитывания будущего своих детей. И правда, я не знаю, какие факторы социального, экономического, мировоззренческого порядка повлияют на их «завтра». Не знаю и то, какие знания и компетенции пригодятся им на их месте. Моя установка проста: пусть себе прилежно изучают все дисциплины, а не фильтруют материал на связанный с жизнью и не связанный, полезный и устаревший.
А вот когда я в сотый раз слышу про неспособность школы поспевать за последними задачами современности, мне всегда хочется пристально посмотреть собеседнику в глаза и спросить: «А что вы, любезный, имеете в виду? Уточните, пожалуйста, ваши задачи!»
Ведь ясно, что есть задачи Москвы, Питера и Новосибирска. Но есть маленькие городки, и там — своя жизнь. Есть своя судьба у глухих сел на три двора. Ничто здесь не выше и не ниже, ничто не более важно и не менее. Просто это разная жизнь и разные задачи! Поэтому всегда важно уточнять, кто и в чьих интересах собирается их решать.
Прекрасно, если дети уже в 10–12 лет увлекаются нанотехнологиями, вузовским программированием, интересуются космической отраслью. Но ничего страшного нет и тогда, когда кто-то не заинтересуется этим даже по окончании школы.
«Ракетой носа не утрешь!» — сказал мне 17 лет назад в интервью один профессор, известный врач. И его слова — прекрасная отповедь всем тем, кто считает, что жизнь тождественна высоким технологиям и сверхсовременным задачам.
В больнице, где лежат дети-отказники, всегда будут нужны няни, вытирающие им носы и меняющие этим крохам памперсы.
Вот вам конкретные задачи, решаемые конкретными людьми в конкретном месте.
И я совершенно не знаю, где окажутся мои дети через 10, 20 или 30 лет. Быть может, один из них будет ставить клизмы старикам в каком-нибудь провинциальном хосписе. А другой поедет учить арифметике детей какой-нибудь беднейшей страны в Африке. Нет, я их не программирую на это. Но и не желаю сбивать с пути своими притязаниями на их успех.
«Двойная бухгалтерия»
Когда поднимается вопрос о неспособности школы подготовить ребенка к успешному функционированию в нынешних реалиях, многие родители ищут свои решения. Один из наиболее распространенных, по моим наблюдениям, вариантов — ведение «двойной бухгалтерии».
Речь о том, что ребенок по существу учится у репетиторов, которые обеспечивают его знаниями, максимально ориентированными на практику, ну или на то, на что укажут им в своем запросе «заказчики». Потому что, как вы понимаете, никто еще не отменял принцип «любой каприз за ваши деньги».
А школа? Ее формально никто не отменяет. Ученик по-прежнему приходит в класс писать контрольные и общаться. Хотя, ясное дело, ее значение в жизни ребенка при таком подходе резко уменьшается.
Не скрою: в ряде случаев такая тактика — единственный способ не погасить тлеющий огонек интереса хотя бы к 2–3 предметам. А есть дети, у которых «индивидуальная непереносимость» вот этого: «Так, открыли тетради, открыли учебники, выписали…» Им нужно увидеть свои сильные стороны и не нажить невроз из-за учительской суггестивности.
И все же, мне кажется, не совсем хорошо, когда эта ситуация становится всеобщей родительской нормой. Дело тут не только в том, что в классе быстро обнаружится неравенство — кому-то родители могут обеспечить такую возможность, а кому-то — нет.
Рядом будет школьный учитель
Куда опаснее утрата доверия к учителю как к лидеру, как к незаменимой личности. К тому, кто не просто предоставляет образовательную услугу, а проходит вместе с маленьким или уже не очень маленьким человеком важный этап его жизни.
В конце концов, часто получается так, что не родители, с головой погруженные в работу, не меняющиеся репетиторы с тысячами рекомендаций и сертификатов, а именно школьный учитель пристально наблюдает за ребенком. За его душевной организацией и за тем, как поведение подростка связано с учебой. И, наверное, многим известны примеры, когда учитель непосредственно помогал семье распутать клубок проблем в детско-родительских отношениях.
Семь лет назад для меня оказалось большим открытием, что старший сын имеет завышенную самооценку. Когда его первая учительница поделилась со мной этим наблюдением, я внутренне не согласилась. Внешние признаки указывали на обратное. Но потом я поняла, что ей видны те стороны его личности, которые заметить дома почти невозможно. И я была благодарна, что учитель поделился выводом, актуальным на тот момент.
Но есть еще один важный момент, о котором нельзя забывать в погоне за «правильной» учебой под руководством «современных» преподавателей. Он заключается в том, что чаще всего автоматизацией основных навыков, которые должны навсегда остаться с нашими детьми, занимаются все же школьные учителя.
Приведу здесь пример. Более 10 лет назад наш особый ребенок попал в больницу с пневмонией. Все началось с признаков банального ОРВИ. Мы следовали рекомендациям участкового педиатра, но температура так и не снижалась. После многократных попыток получить правильное лечение от знакомых и, как мне казалось, нетривиально мыслящих врачей, я сдалась. Мы с Давидом прибыли в стационар, где ему и поставили опасный диагноз.
Соседкой по палате оказалась совсем молодая мама, вчерашняя школьница, с сыном такого же, как и Давид, возраста.
— Как мне жалко тебя, — сказала она мне, когда я поведала ей нашу нехитрую историю. — Ты упустила время, потратила силы. Врачи, которые у тебя там, на стороне, они, возможно, очень классные. Они утешали и давали массу рекомендаций. Они бы и потанцевать могли. Но они не сделали главного — не стали наблюдать твоего ребенка и брать на себя ответственность за его состояние.
Для меня было загадкой, как можно мыслить так изящно в 18–19 лет, но важно другое: смысл этих слов вполне можно экстраполировать и на образование.
Потому что мама может читать ребенку на ночь Шекспира в подлиннике, а репетитор на следующий день даст огромный пласт английской грамматики.
Но по 500 раз повторять с дитяткой все эти правильные и неправильные глаголы — вся «черновая» работа останется в поле ответственности школьного учителя.
Хотя, конечно, везде есть исключения, и не всем везет с учителями.
И последнее. Обвинение школы в нежизнеспособности ошибочно уже потому, что главное в ней — это все же живые дети, у которых свой взгляд и на полезность знаний, и на учителей, и на способ преподавания, и на свой возможный жизненный успех. Будь все так тускло и скучно, как мы подчас хотим представить, из школы сбежал бы последний ученик. Его бы не удержал страх двоек и выговоров. И если хотя бы один ребенок подскакивает утром и радостно цепляет на себя рюкзак с книгами и тетрадками, поверьте, еще не все так плохо!