Танх Невилл
Слезы застилали глаза, но я все равно раз за разом перечитывала СМС от подруги. Эту СМС я получила несколько недель назад, в разгар эпидемии коронавируса в Лос-Анджелесе. Я работаю в отделении интенсивной терапии медицинского центра UCLA Health, руковожу программой паллиативного ухода — и чувствую, что эпидемия ковид-19 заставила меня усомниться, могу ли я достичь мною же поставленной цели.
В нашей высокотехнологичной больнице пять отделений интенсивной терапии для взрослых, и все равно нам пришлось переоборудовать в реанимацию еще одну палату. Вместо двух реанимационных бригад сейчас работают четыре, и у нас уже почти не осталось свободных сотрудников, которых бы еще можно было привлечь к работе в интенсивной терапии.
Наше отделение похоже на зону военных действий: катастрофы происходят одна за другой, мы едва успеваем сдерживать этот напор. Да, у нас есть свои победы, но их почти не удается ощутить — слишком велик поток все новых ковидных пациентов, и вместо радости я чувствую лишь отчаяние.
Мы привыкли видеть людей, отправляющих с айпадов прощальные послания своим родным, умирающим в нашем отделении, но привычка не смягчает горечь этого зрелища.
В январе в нашем отделении за один день умирало столько же пациентов, сколько раньше мы теряли за неделю.
Чувство поражения стало практически осязаемым. Сколько раз мне хотелось просто разрыдаться, но я понимала, что на это уйдет слишком много времени и душевных сил. Ни того, ни другого я сейчас потратить не могу.
«У меня шестимесячный ребенок и скоро свадьба»
Перед началом каждого нового дня в отделении в голове мелькают события предыдущих недель. У меня перед глазами стоит лицо мужчины лет сорока с небольшим: «Не могу я так умереть, у меня шестимесячный ребенок и скоро свадьба».
Я посоветовала не терять надежды, но это его не спасло — через две недели его не стало, хотя мы пустили в ход все средства, какие у нас были, и отчаянно пытались запустить остановившееся сердце.
Никогда не забуду, как пыталась утешить пациента, жена и сын которого умерли от ковида, пока он лежал в нашем отделении. Когда спустя несколько дней его пришлось подключить к ИВЛ, я струсила — попросила стажера сказать его семье, чтобы те позвонили этому человеку, пока не стало слишком поздно. Пациент умер; всего за несколько недель его дети лишились отца, матери и бабушки.
Не забуду, как держала включенный на громкую связь телефон, чтобы могли поговорить друг с другом муж и жена, которые были вместе еще со школы.
Пока я готовила все нужное для интубации, жена сказала: «Хоть ты и не знаешь, но я тебе сейчас послала поцелуй». И его последние слова, обращенные к ней, были: «Вот только что прилетел. Я тебя люблю».
После смерти мужа та женщина рассказала мне, что из-за перегрузки в крематории им пришлось ждать кремации несколько недель. Расплакавшись, она призналась: «Я попросила накрыть его одеялом. Очень боюсь, что он там замерзнет…»
Не забуду, как к нам в отделение одновременно поступили с остановкой дыхания отец и дочь. Я спросила, соблюдали ли они дома социальную дистанцию, и чуть не сгорела от стыда, когда узнала, что вся их семья — пятеро взрослых — ютится в квартире с единственной спальней. Я попросила разместить их в соседних палатах, а когда отец уже был при смерти, подкатила их кровати одну к другой, чтобы дочь взглянула на отца в последний раз.
Не забуду последние слова пациента с донорским легким, которые он произнес, прежде чем я ввела трубку ему в трахею: «Ребята, я в вас верю». Легкое ему пересадили меньше года назад, и несмотря на всю его веру в медицину его не удалось вернуть к жизни, за которую он так отчаянно боролся.
Эти сцены приходят ко мне по ночам и лишают сна
Все эти истории — эти и многие, многие другие — заставили меня полнее ощутить не только ценность жизни, но и громаду неразрывно связанного с ней страдания. Смерть — частый гость в реанимации, но смерти пациентов с ковидом вызывают иное чувство — бессмысленности и глубокой несправедливости. Говорят, вирус косит всех без разбору, но я уверяю вас: это не так. Больше всего от него страдают самые уязвимые — те, кто не может работать из дома, кто не может соблюсти социальную дистанцию и кто уже страдает хроническими заболеваниями.
Ежедневное зрелище побед и поражений нашего отделения не прошло даром для всех его работников. Мы радуемся выздоровлению пациента, но и его смерть для нас отзывается болью. Эти сцены приходят ко мне по ночам и лишают сна — и я знаю, что бессонницей страдаю далеко не я одна. Знаю, что не только мне пришлось удвоить себе дозу антидепрессантов. И знаю, что простая прогулка в солнечный день у многих моих коллег вызывает целый вихрь чувств: облегчение, что удалось сбежать от постоянного писка инфузионных насосов и ИВЛ, зависть, что вокруг ходят беззаботные люди, занимающиеся своими обычными делами, и вину, что мы тратим это время на себя, вместо того чтобы тушить бесконечный пожар, бушующий в нашем отделении.
Я уверена: эта эпидемия надолго изменит жизнь нашего поколения медицинских работников и сильно повлияет на нашу работу. Я лишь надеюсь, что однажды эта боль уйдет и на месте ран останутся зажившие боевые шрамы.
У каждого из моих коллег по отделению есть свои надрывающие сердце истории, которые они не забудут до самой смерти. И, что еще хуже, эти истории будут повторяться по всей стране вновь и вновь, если американцы не научатся осторожности.
Я и мои коллеги боролись и будем продолжать бороться с эпидемией, но в этой войне нам не победить в одиночку.
И мне отчаянно необходимо вновь поверить в свою миссию.
Мы не можем повернуть время вспять и исправить ошибки нашего общества и всех его членов, которые стоили жизни почти полумиллиону американцев. Сейчас, когда уже накопилась усталость от пандемии, а количество смертей перестало нас ужасать, нам особенно важно объединиться и открыто сказать, как важно предотвратить дальнейшее распространение вируса.
Я знаю, что каждому американцу хочется вернуться к некоторому подобию «нормальной» жизни. Но пора осознать все происходящее и отнестись к эпидемии достаточно серьезно, чтобы уберечь не только себя, но и людей вокруг. Носите маску. Соблюдайте социальную дистанцию. Мойте руки. Будьте внимательны и добры. Сделайте прививку, когда появится такая возможность. Лишь тогда остановится этот ужасающий поток смертей, и мы встанем на путь выздоровления. Лишь тогда врачи и медсестры смогут спать по ночам, гулять, не чувствуя вины, и идти на работу без ужаса перед предстоящим днем, несущим новые беды. Лишь тогда у наших историй будет шанс на счастливый конец.
Примечание: автор получила соответствующее разрешение от семей, о которых рассказывается в статье.
Перевод Ирины Хазановой
Источник: HUFFPOST