Благая весть
Утром 21-го января, узнав из Интернета о том, что три священника УПЦ МП встали между милицией и митингующими на Грушевского и остановили столкновения молитвой, начал внимательнее перелистывать сообщения: кто это? Вскоре в сетях появилась гипотеза – иноки из числа братии Десятинного монастыря. И два фото – в придачу. Качество не ахти, но в лице одного из священников действительно угадывался о. Мелхиседек из Десятинной обители. Немногим позже, ситуация прояснилась: да, это они. Более того – управляющий делами УПЦ МП Высокопреосвященнейший владыка Антоний, митрополит Бориспольский и Броварской, в официальном заявлении одобрил этот мужественный поступок братии.
Первая реакция – двойная радость. Во-первых – вновь появилась надежа на мир. Во-вторых, приятное удивление (если подобное словосочетание уместно в поистине боевой обстановке) вызвало то, что братия ближайшего к месту противостояния православного монастыря совершила ПОСТУПОК, засвидетельствовавший ПОЗИЦИЮ ПРАВОСЛАВНЫХ ХРИСТИАН: прежде всего – не давать братьям бросаться друг на друга! Казалось бы – что иноку, ушедшему из мира, делать на этой линии столкновений? Но вспомнилось, как в древние времена отечественные иноки тоже умели совершить ПОСТУПОК там, где речь шла о благе Родины как «большой домашней церкви» – обществе верующих сограждан.
Дорога
Следующая мысль – надо увеличить живую молитвенную цепочку тех, кто разделяет находящихся по разные стороны баррикад. Однако, прежде, чем высокая мысль обрела развитие, пришла еще одна – приземленная, но вполне актуальная: надо бы отвезти отцам чаю с бутербродами. Быстрые сборы. Затем – дорога в метро. И в пути – опять мучительное размышление: «Вот, тысячи людей едут в разные концы города по делам; все буднично… Неужели в самом сердце этого города происходит то, что сейчас происходит?!! Может, этот кошмар только снится?» Увы. Вышел на поверхность со станции «Майдан» – и страшная картинка вновь ожила. Что самое тяжелое – взгляды, в которых читаешь готовность бить на убой! А ведь я помню этот город совсем другим…
Еще одно непривычное ощущение в дороге. Собираясь на Грушевского, прекрасно ведь понимаешь, что «десант с чаем» может вполне реально переформатироваться в ночное стояние (даже оделся «с запасом»). При этом – прекрасно понимаешь, и другое: можно не вернуться живым, а можешь вернуться инвалидом! А дома – жена и трое мальчишек…
По жизни я – перестраховщик до патологии. Но вот тут словно кто-то «отключил» внутреннюю напряженность. Так бывает в жизни не часто. На рассвете следующего дня, мне, кажется, удастся понять, откуда это ощущение: Господь как бы временно «изымает» из тебя некоторые привычные внутренние реакции на происходящее.
Не смею не сказать и о том, что в эту минуту во всей красоте проявился готовый к испытаниям характер жены: обычно она, конечно, волнуется, если нависает угроза для мужа, но здесь, лишь услышав новость о «живом щите» наших батюшек на Грушевского, ни мгновения не колеблясь одобрила идею с чаем (хотя не менее моего прекрасно понимает, чем это может закончиться). Почему? Потому что сейчас возникла именно та ситуация, в которой мы видим, чем могли бы помочь: не дать убивать друг друга. Ну, не верим мы в войну как средство исцеления страны!.. Только – молитва и любовь!
Сказано красиво, но речь идет вот о чем: в этой стране достаточно много людей, которые искренне не видят выхода из тупика в том, чтобы непременно быть «по одну из сторон». У этих людей есть позиция, и сейчас появилось пространство, на котором она может быть деятельно выражена.
Еще не дошел до баррикад, как увидел одного из отцов, заходящих в «Кофе-Хаус» – погреться. Влетаю следом, и – вторая приятная неожиданность (хотя, вправе ли я был ожидать чего-то иного): отцов уже отогревают чаем, и мое «приношение» не самое значительное. Пусть! Не важно! Важно другое – здесь уже живет община: кроме отцов – миряне, оказывающие заботу (хвалимое Церковью «Марфино служение»)!
Вечер
Пока отцов отогревают (а они простояли с утра на морозе, в момент моего прибытия было где-то около 16.00), «линия мира» между баррикадами и щитами милиции – не пуста: здесь молятся некоторые другие подоспевшие иночествующие и миряне. Вот в такие минуты по-особому понимаешь, что такое церковная соборность!..
Выдвигаемся «на позиции». Две металлические хоругви, несколько больших деревянных икон, несколько батюшек и мирян. Цепочка растет. Приходят все новые друзья – в сане, и не в сане. Кто-то – на время, кто-то – на подольше. Пение хорошо известных молитв («Отче наш», «Богородице Дево», «Царице моя Преблагая») чередуется с чтением акафистов.
Сразу замечу: сколько терпения проявили наши духовные отцы, неоднократно сменяя друг друга на протяжении ночи и полностью «выкладываясь» голосом при пении и чтении молитв на морозе и ветру!! А еще – они очень нас берегли, отцы наши: в самые опасные моменты старались отвести от места, где мы могли бы покалечиться.
Пока вечер – мы как бы на островке: вокруг нас, между баррикадами и щитами «Беркута» перемещается множество людей. Представители СМИ, «киевляне и гости столицы», участники протестных акций. Когда журналисты подходят фотографировать в упор, потому что стоишь с иконой – это немалое испытание: ведь с баррикад видят, и могут возмутиться: «Позируете!» Впрочем, такого не случалось. Наоборот – многие из самих митингующих то и дело снимают происходящее на фотоаппараты или мобильные телефоны, даже в бою!
К нам неоднократно подходили как представители митингующих, так и просто наблюдатели, благодарили отцов: «Спасибо Вам, что Вы пришли! Это сейчас очень нужно! Только это одно и удерживает!» Особенно трогало, что подходили и прикладывались к иконам и просили у отцов благословение люди со стороны баррикад. Тем временем, однако, с тех же баррикад через рупор постоянно транслировался ультиматум в адрес милиции: перейдите на сторону народа, и тогда вам гарантирована неприкосновенность при новой будущей власти. Периодически поднимались звуковые волны ударов палками о баррикады и бочки (со стороны митингующих) и ударов щитов друг о друга (со стороны милиции). Поэтому, молясь, мы не всегда слышали друг друга.
Я сделал еще одно наблюдение: вечером, к рядам «Беркута» на верхней кромке склона над ул. Грушевского со стороны Мариинского парка – как раз над местом нашей «дислокации» – запросто подходило много революционной молодежи, которая с улыбками и шутками общалась с воинами милиции. У меня возник вопрос: ЕСЛИ НЕ РАЗУЧИЛИСЬ УЛЫБАТЬСЯ ДРУГ ДРУГУ, ЗАЧЕМ ПО НОЧАМ ТАКОЙ КОШМАР?!!
Ночь
Вдруг, за какой-то короткий промежуток времени, пространство вокруг нашего «островка» опустело: мы увидели себя продольной цепочкой между двумя параллельными металлическими кордонами – из баррикад и щитов. Те, кто вечером приходит посмотреть на происходящее, ушли. Хотя всю ночь к нам прибывало «подкрепление», которое организовывало «пересменку» между отцами, встать цепью от тротуара до тротуара не получилось: то с одного, то с другого «фланга» у нас образовывалась брешь, которая к утру давала немалый простор для метания и стрельбы в обе стороны.
Это было тяжкое время, когда наблюдатели исчезли… В такие минуты понимаешь, что можешь ТОЛЬКО МОЛИТЬСЯ, и ВСЯ ТВОЯ ЖИЗНЬ – В РУКАХ МИЛОСЕРДИЯ БОЖИЯ! Нет, не громкие слова… Каждую минуту можно было опасаться, что оборвется какая-то последняя ниточка, и стенки сойдутся, а мы окажемся смятыми и раздавленными. А теперь представьте себе, что на протяжении всей ночи, с ветром и падающим снегом, с двух сторон угрожающе гремят удары (по щитам и баррикадам). Этот страшный гул нарастает. Как будто это барабанная дробь перед приведением «расстрельного» приговора в исполнение. А еще – все те же взгляды, готовые к столкновению…
Мы пережили ПОДЛИННОЕ ЧУДО БОЖИЕ: не произошло массовой схватки (которая намечалась несколько раз), а мы остались живы и не ранены, хотя все шансы на ранение имелись. Чувствовалось, что за нас молятся во всей Церкви, и Господь видимо являет Свой Покров. Мне вспомнилось известное описание обстрела Соловецкого монастыря в 1854 году: 9 часов канонады со стороны британских кораблей, и ни одного убитого или раненого в обители.
Все это время со мной была большая икона «Спаса Нерукотворного», которая была хорошо видна с расстояния и производила впечатление. Я теперь считаю ее семейно-чудотворной, потому что вернулся с ней к семье живым и невредимым. Когда-то эту икону подарил нам с супругой – вскоре после свадьбы – венчавший нас архимандрит Тихон (Софийчук). Благодарим, отче!
Я ХОЧУ ЗЕМНО ПОКЛОНИТЬСЯ И МИТИНГУЮЩИМ, И МИЛИЦИИ, ЧТО НАС ОЧЕНЬ СТАРАЛИСЬ БЕРЕЧЬ!!! Это – ПРАВДА!!! При всей готовности митингующих ринуться на щиты, а милиции – дать стойкий отпор, мне не раз приходилось видеть, как те и другие, на уровне командиров, жестами объясняют друг другу, как бы преодолеть без нанесения вреда наш «живой щит», и одна придумка отпадала за другой. Не получалось придумать такой ход, чтобы не задеть. И обе стороны, даже когда обмен метаниями и выстрелами – в «обход нас» или «через нас» – достиг пика (это было перед рассветом), старались нас уберечь. Это дало нам понять, что СТРАНА МОЖЕТ ВЫЙТИ ИЗ КРИЗИСА МИРНО: в людях осталась граница, которую они не могут переступить, видя иконы в руках у тех, кто стоит без оружия и между всеми.
Особо отмечу, что в первой половине ночи к нам часто выходили командиры с обеих сторон, почти умоляя отойти в сторону и не препятствовать ведению фактически боевых действий. Поразило, что на баррикадах, когда случалось приблизиться к ним (чтобы предотвратить атаку из той или иной бреши), митингующие с криком до хрипоты просили: «Батюшка! Пожалуйста – не дай нам греха сделать, отойди в сторону» (в моем длинном черном пальто и при бороде – приняли за одного из батюшек).
Несколько раз грозный шум криков и ударов на баррикадах стихал, и на нашу маленькую «территорию мира» выходили организаторы митингующих, которые предлагали «своим» как-то уменьшить накал агрессии, потому что все расчеты на фронтальный штурм не оправдывались. Я заметил, что командирам приходится очень нелегко убеждать некоторых активистов вести себя так, чтобы нас не задеть. Под утро было особенно страшно, потому что многие, узнав, «какого мы патриархата», закричали: «Геть московського попа!» Мне подумалось: «А вот теперь может порваться и последняя ниточка» (на самом-то деле, среди нас были не только представители УПЦ МП). Но, свершилось чудо – на нас не пошли.
Еще одно наблюдение в моменты разговоров «баррикадных» командиров со «своими»: там явно замечалось какое-то разделение мнений – часть митингующих была за радикальные действия, часть – умеренная. Но главное впечатление – одно: четкого руководства нет.
Не стану скрывать, что попытки устроить перестрелку и метание (в одну сторону – бутылки с зажигательной смесью, обломки камней, петарды, в другую – резиновые пули, какие-то резиновые «камни» и обломки обычных камней от брусчатки) «в обход нас» или «через нас», при всем старании нам не навредить, все же переживались в надежде на одну милость Божию. Ясное дело – одно попадание камня в голову может стоить жизни, одно попадание петарды в лицо – пожизненно обезобразить. Камни до нас долетали, но стукнули несколько раз довольно мягко. Вблизи не раз разрывались петарды, направляя «брызги» нам в ноги.
Одним из чудес той ночи было прибытие подмоги. Время идет, стоим, молимся. В какой-то момент кажется: к нам уже привыкли, сдержанность уступает новой волне агрессии, не бросятся ли сейчас в бой? Ведь нам тогда не устоять! И вот, в момент, когда ждешь, что может случится самое страшное – прибывают новые батюшки и миряне. И все это – ВИДЯТ С ОБЕИХ СТОРОН! Видят, что наши ряды не редеют, что у нас есть братья и сестры, которые с нами единодушны. Среди ночи принесли нам целый ужин (если так его можно назвать), утепляющую одежду! При взгляде с баррикады становилось ясно – нет, не просто горсть чудаков; напротив – это третий Майдан (Майданчик), где тоже приносят чай, еду, теплые вещи и т.д. Не забуду о том, что со стороны баррикад к нам несколько раз тоже приходили с чаем: Спаси Бог, соотечественники!
На территории нашего соприкосновения с баррикадами и щитами, существовал особый «сектор», где все-таки развернулось сражение. Это клиновидный сквер между Грушевского и колоннадой входа на стадион «Динамо». В какой-то момент митингующие, выбрав позицию с внутренней стороны ограды территории стадиона и используя листы металла для прикрытия, начали стрелять через щели ограды петардами по рядам «Беркута», построенным в сквере. Из-за листов металла нельзя было разглядеть – куда попадешь, и потому здесь было довольно опасно.
К концу ночи перестрелка сквозь ограду шла практически в упор. В начале ночи, когда позиция вдоль ограды еще не была занята, но возникла угроза атаки через брешь между наружной стороной колоннады и большим рекламным щитом, мы попытались предотвратить здесь столкновение, и поначалу это имело успех: стоящие на баррикадах манифестанты сделали вниз «своим» знак руками: «Не бросайте камни – с той стороны живые люди!» Впоследствии, увы, наш контроль над сектором был утрачен – когда появилась «линия огня» вдоль ограды территории стадиона.
Еще одно чудо периода нашего стояния, и не только ночного: община «линии мира» не ограничивалась «конфессионально определившимися» – к нам с вечера присоединился один замечательный человек по имени Сергей (из умеренных митингующих на Майдане), который долгое время простоял с нами на молитве и даже ходил предотвращать атаку у внешней стороны колоннады стадиона. Очень тепло, по-братски с нами участвовал в стоянии.
Еще в начале ночи на «территорию мира» пришла женщина в спортивной форме, с иконами и плакатом в руках. На плакате были слова о любви к детям с обеих сторон – молодежи, находящейся на баррикадах и «закованной в броню». Она ходила по периметру оставленного для хрупкого мира пространства и со слезами на глазах умоляла тех и других не переступать черту человечности. В глубине ночи один из активистов, пытаясь разрядить агрессию баррикад, предложил лозунг: «Милиция – с народом! Довольно бойни!» Увы – не поддержали.
Другой активист вышел к нам, и на время встал в «линию мира», подняв руки и обращая к баррикадам призыв остановить агрессию. В сумерках в «линии мира» становился на коленопреклонную молитву один из молодых ребят с Майдана. Самое удивительное было – наблюдать, как, после нескольких часов обращенных к нам уговоров уйти (порой даже очень строго), произошел словно некий надлом в агрессии: у кого-то (как следует из примеров – у многих) дрогнуло что-то в сердце!.. ВСЕ ЭТО ТОЖЕ ПОКАЗЫВАЛО: МЫ МОЖЕМ ВЫЙТИ ИЗ КРИЗИСА БЕЗ НАСИЛИЯ!!!
Попутно – отмечу: встретил в Интернете чью-то переписку на тему – к кому мы стояли лицом, в смысле – к кому спина, того и «защищали». Так вот: МЫ ПОСТОЯННО ПОВОРАЧИВАЛИСЬ ЛИЦОМ ТО К ЩИТАМ, ТО К БАРРИКАДАМ, А ИНОГДА СТОЯЛИ «В ШАХМАТНОМ ПОРЯДКЕ», ОБРАЩАЯ КО ВСЕМ МОЛИТВЕННЫЙ ПРИЗЫВ – ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ПРОТИВОСТОЯНИЯ!!!
На одной из баррикад у меня случился разговор с молодым пареньком, на вид лет 18-ти. Сирота. Готов был любой ценой бросаться в бой, ибо: «Я лучше погибну на баррикадах, чем буду так жить, как приходится, когда все отняли!» Мне вспомнилось, что в истории одной из европейских революций XIX в. звучал баррикадный лозунг: «Жить – работая, или умереть – сражаясь!» Неужели мы все еще в этом позапрошлом столетии? Я понял, что мог бы попытаться объяснить парню, что в 18-ть рано считать жизнь неудавшейся. Но не в такой же обстановке, когда тебе кричат: «Лучше отойди!» Быть может, у парня действительно что-то сложилось чрезвычайно трудно, но, в любом случае, вытаскивать человека из отчаяния нужно не чтением морали на грохочущей баррикаде. И еще подумал: «А сколько их, таких, с которыми нужно долго и терпеливо беседовать, чтобы вдохнуть веру в то, что даже в наших политико-экономических реалиях можно испробовать много шансов на успех, прежде чем стремиться к смерти на баррикаде?» Страшно все это…
Рассвет
К концу ночи агрессия нарастала, и метания с перестрелками достигли пика. Затем все стало стихать. К 7.00 нас – после нескольких «пересменок» наших батюшек – оставалось несколько человек с о. Мелхиседеком. Видя пустеющие баррикады (многие отошли в сторону Европейской площади и Майдана), «Беркут» начал выдвигать некоторых бойцов ближе к ним. О.Мелхиседек, чтобы нам не грозила опасность, благословил отойти на тротуар. Мы надеялись, что около 7.00 к нам присоединятся новые силы – чтобы хоть на время подменить. Ведь город проснулся, и ночью известия о нас поступали в Интернет. Однако, в момент, когда мы нуждались в смене, ее не было. Не берусь писать здесь о том – почему. Ответы можно сформулировать разные, но факт остается фактом: в течение следующего часа насилие возобновилось с обеих сторон.
Импульс – был дан. Шанс – был дан. Чудо Господне (и не одно) – было явлено. То, что стояние между двух огней оказалось действенным (начатая в 7.00 21 января вахта продлилась целые сутки) – убедились. Но, чтобы поддержать импульс, необходимы были свежие силы: новые лица, и – в большем сонме.
Р.S.: Кстати, еще одно наблюдение – и вывод. Многих из тех, кто в течение суток участвовал в нашем стоянии, я знаю достаточно давно. И знаю, что до этой ночи у нас были некоторые расхождения в оценке событий вокруг Майдана. Но именно на «линии мира» мы оказались собраны вместе – как единственно возможном для нас рубеже. При этом, как мне кажется, ни у кого не было особых колебаний на тему – нужно, или не нужно там быть.