<Рецензия>: Фокин А. Р. Христианский платонизм Мария Викторина

Римский ритор, философ и богослов, которому посвящена книга, является по-своему уникальной фигурой для поздней античности. В нём причудливым образом слились совершенно разнородные черты. С одной стороны, он профессиональный философ-неоплатоник, с другой — с определённого момента жизни, причём уже на склоне лет, строгий ортодокс. Эти стороны жизни и мысли Мария Викторина так никогда и не сплавились в нечто цельное; он до конца остался утонченным последователем самой совершенной из античных философских традиций и одновременно с этим христианином, ревностно отстаивавшим православное вероучение о воплощении Бога перед современными ему еретиками-арианами. Феномен внутренней разнородности этого автора делает особенно привлекательным исследование его творчества ввиду прояснения взаимовлияний античной и христианской мысли. Кроме того, для историков античной философии Марий Викторин порой выступает одним из её ключевых свидетелей, в особенности в латинской античности. Так, Пьер Адо был вынужден начать свой долгий путь изучения позднеантичной философии со всестороннего исследования наследия Мария Викторина, растянувшегося на 20 лет и завершившегося изданием трактата о Троице в соавторстве с Полем Анри, а также публикацией двух фундаментальных монографий, посвящённых римскому ритору.

Для русскоязычного читателя Марий Викторин до сих пор оставался неизвестным автором по причине полного отсутствия каких-либо переводов его трудов или самостоятельных исследований. Эта лакуна начала заполняться лишь с появлением публикаций А. Р. Фокина в “Альфе и Омеге”¹ и Православной энциклопедии². Рецензируемая книга представляет собой фундаментальное систематическое и историческое исследование, выдержанное в справочно-энциклопедическом описательном ключе. В её основе лежит кандидатская диссертация, защищённая автором в Институте философии в 2005 году.

Вводный раздел посвящён подробному рассмотрению мировой историографии исследований Мария Викторина, в особенности за последние два столетия, когда интерес к этому автору особенно обострился. Основные главы подробно представляют “авторскую реконструкцию философско-богословской системы Мария Викторина” (С. 12), основанную на изучении дошедших до нас текстов по современным критическим изданиям. Основные разделы книги соответствуют традиционному порядку изложения догматической доктрины христианского писателя — источники учения, гносеология, учение о Боге, космология, антропология, христология, экклезиология и, наконец, эсхатология. По ходу изложения материала автор приводит параллельные места из современных и древних христианских богословов, прямо или косвенно воздействовавших на Мария Викторина. Характеризуя тринитарное учение Мария Викторина, А. Р. Фокин пишет, что его следует определить как “субстанциальное, поскольку в этом учении Ипостаси Святой Троицы не являются действительными ипостасями, то есть самостоятельными, индивидуальными Лицами <…> но представляют собой своего рода функции, свойства, проявления единой Божественной сущности (substantia)” (С. 126–127). Перспективной представляется введение в богословский обиход терминологии, предложенной П. Адо: принцип импликации (взаимопро­ник­но­вения) для обоснования сущностного единства Божественных Ипостасей, и принцип превалирования (отличия) для выделения ипостасных различий (С. 121–122).

Изучение творчества Мария Викторина ставит перед всяким исследователем принципиальный вопрос — как атрибутировать философские и богословские элементы его системы. Существует два решения этой проблемы: либо это интерпретация Викторина как платонизирующего христианина, либо — как христианизирующего платоника. А. Р. Фокин в результате всестороннего исследования сочинений Мария Викторина приходит к следующему выводу: философско-богословская система Мария Викторина “представляет собой христианский платонизм, то есть синтез платонической философии и христианского вероучения”. Синтез этот не лишён внутренних противоречий, однако его положительное значение для латинской богословской традиции состоит в “конструктивных метафизических прозрениях <…> которые сыграли свою роль в ходе дальнейшего развития европейской мысли” (С. 171). Заключительный вывод автора таков: “Викто­рин всё-таки остался более философом, чем богословом” (С. 211).

В более общем историческом контексте выдвигается вопрос о задаче, стоявшей перед эпохой Викторина, которую А. Р. Фокин формулирует как “христианизацию античного философского наследия” (С. 9). На наш взгляд, вряд ли можно говорить о том, что христианские авторы IV века видели своё назначение именно в христианизации античной философии. Преображающему воздействию христианской проповеди подлежал сам античный мир, но не его порождения, вряд ли способные к таким решительным трансформациям. Христианские богословы неоднократно высказывали собственное мнение относительно тех богатств, которыми располагала античность. Об этом, в частности, ясно говорит святитель Григорий Богослов: “Предложу тебе совет и не приличный мне, лучше же сказать, совершенно приличный, если будешь смотреть духовно. Возьми у египтян взаём золотые и серебряные сосуды и иди с ними; запасись на путь чужим, лучше же сказать, своим собственным. Тебе должно получить плату за рабство и плинфоделание; ухитрись как-нибудь вытребовать её, возьми у них обманом <…> Это не их собственность; они насильно себе присвоили, похитили у Того, Кто сказал: Мое серебро и Мое золото (Агг 2:8); Я дам его, кому хочу”³.

Наконец, следует отметить ещё, что книга опубликована в Центре библейско-патрологических исследований при Отделе по делам молодёжи Русской Православной Церкви, расположенном на Крутицком подворье, где за последние 3–4 года вышло немалое число исследований, заметно обогативших богословскую культуру современной России.