Выход русского перевода книги протоиерея Джона Брека — безусловно, событие в жизни российской библеистики, и чтобы понять, почему это так, сначала придётся сказать несколько слов не столько о книге, сколько о самой библеистике. До сих пор она остаётся скорее задачей, чем данностью, и хорошо понятно, почему. На Западе XX век был периодом, когда мировая библейская наука прочно заняла своё место среди прочих гуманитарных дисциплин, когда определились её границы, методы, цели и задачи. Советскую Россию по вполне понятным причинам этот процесс обошел стороной: Библию, если могли её достать, читали и изучали, её даже могли упоминать в научных работах, но вести научную работу над самим библейским текстом было позволено только атеистам.
В результате и по сей день тот российский читатель, который видит в Библии прежде всего Священное Писание, нередко относится к библейским исследованиям с недоумением и подозрением. Он знает, что исповедники и мученики XX века прекрасно обходились без библеистики, и он знает, что развивалась она на Западе, часто в атеистической или агностической среде. Так у него возникает ощущение, что лучше держаться от этой сомнительной науки подальше, если и есть в ней нечто ценное, то оно погребено под глыбами несовместимых с христианской верой учений и воззрений.
Но эта книга — классическая работа по литературному анализу библейского текста, выполненная православным священником и профессором православной семинарии. Православным христианам, особенно учёным, бывает свойственно относиться с некоторым пренебрежением к буквальному и непосредственному смыслу библейского текста: гораздо важнее него святоотеческие комментарии, зачастую уходящие в такие аллегорические и типологические дали, где связь с буквальным смыслом уже едва прослеживается. Отец Джон показывает, что и православным богословам не чужд интерес к первичному смыслу Писания и что именно этот смысл может и должен быть для нас отправной точкой в исследовании библейского текста.
Его работа подробнейшим образом рассматривает один из основных литературных приемов в текстах библейской традиции — хиазм, тот вид параллелизма, при котором параллельные элементы выстраиваются в виде концентрических кругов (сам автор предпочитает образ спирали), а главный смысловой элемент находится в центре фрагмента. Автор подробно и неспешно знакомит нас с теоретическими основами своей работы, так что они будут понятны и студенту-первокурснику, но в то же время и знаток библейского текста найдёт в его выкладках нечто новое и ценное. Затем он переходит к анализу текстов и рассматривает много различных фрагментов Нового и Ветхого Заветов, подробно их комментируя с точки зрения хиастических структур.
В завершение он показывает нам строение более поздних текстов, опирающихся на Библию (кумранских и раннехристианских гимнов, даже русских духовных стихов), приводит пример из современной журнальной статьи, чтобы продемонстрировать универсальность хиазма. Так он убеждает нас, что речь идёт не просто о каком-то экзотическом приёме, но об универсальном способе организации поэтических и прозаических текстов. Можно считать, что русский читатель, не избалованный обилием научной литературы по библеистике, составит по одной этой книге достаточно полное и верное представление и о самом её предмете, и о некоторых методах филологического анализа Библии.
Впрочем, есть у книги и свои ограничения. Приводя примеры более поздних текстов, автор не упоминает более ранние (вавилонские, угаритские и т. д.), в которых тоже наверняка можно встретить хиазм. Возможно, следовало бы вообще больше сказать об универсальности этого приёма, привести примеры из фольклорных текстов народов, заведомо незнакомых с Библией, высказать соображения о роли хиазма в дописьменных и младописьменных культурах. Таким образом можно было бы показать, что этот приём действительно универсален и созвучен человеческому мышлению. Кроме того, не были бы лишними и рассуждения о рамках и степени объективности этого метода. Ведь прекрасно известно, что некоторые фрагменты Библии можно проанализировать и представить в виде схем не одним, а двумя или тремя способами, и поэтому имеет смысл задуматься, существуют ли у нас объективные критерии выбора (в это хотелось бы верить), или исследователь опирается лишь на собственное видение текста. Также можно пожалеть, что в книге практически ничего не сказано о связях хиазма с другими литературными приёмами, ведь в отличие от учёных, сами поэты и писатели не выделяют один приём из ряда прочих, а пользуются сразу многими.
Все же эти пробелы присущи не столько автору, сколько самому методу, неизбежно ограниченному и неполному, как и любое человеческое исследование Слова Божиего. Невзирая на них, можно только поблагодарить автора, переводчиков и издателей за прекрасный и исключительно своевременный труд.