В своей исторической усадьбе Надежда Травникова живет 45 лет. Здесь родились ее мама, бабушка, прабабушка и весь род Травниковых. В перечне объектов культурного наследия местного, регионального и федерального значения он значится как жилой дом с балконом 60-х годов постройки XIX века. Ему больше 150 лет. Кроме присутствия в перечне, дом, конечно, охраняется. На нем висит соответствующая табличка. Она была повешена в конце прошлого века, и с тех пор про дом никто не вспоминал.
Без надежды на расселение
От предков здесь осталось много старинной мелочи, по которой можно не только сделать выводы о благосостоянии прежних его жителей, но и проследить историю страны.
В советское время дом был многоквартирным. В 90-е он почти превратился в общежитие. Часть комнат квартиросъемщики сдавали третьим лицам, а те четвертым и так далее. Примерно в 2015 году Травниковы выкупили последние комнаты и вернули дом семье «для спокойствия и памяти ради».
После того как в доме со времен революции пожили самые разные люди, он, конечно, пришел в упадок, да и время взяло свое. Узнав, сколько может стоить ремонт даже небольшой части дома, они опустили руки, но потом решили, что будут просто жить.
В доме есть деревянный балкон, который обязательно бы рухнул, если бы Травниковы не починили его. Окна почти все заменили на современные пластиковые, старые прогнили и перестали «держать» тепло. А еще пришлось убрать деревянный пристрой, который тоже часть исторической усадьбы и присутствует в описании. Когда жильцов было много, его использовали как кладовку, со временем он разрушился настолько, что стал представлять реальную опасность.
«Как сохраняется дом, никто не проверяет, но если вдруг — как объяснить все наши «перестройки»… — с горечью говорит Надежда. — Боюсь даже представить, в какие штрафы может вылиться наше стремление к теплу, уюту и безопасности».
В Иркутске более тысячи объектов культурного наследия. Из них более половины — памятники деревянного зодчества, 300 из которых многоквартирные жилые дома, требующие капитального ремонта. В них живут люди без всякой надежды на то, что когда-то их расселят.
Пока шли согласования, дом прогнил окончательно
Ирина Кравец
— Я могу рассказать вам десятки таких историй. У нас в законодательстве сформулировано, что бремя ответственности за содержание объекта несет собственник, не важно, в каком доме он живет. Иное дело, что ноша посильной должна быть. Доходы людей не позволяют им содержать такое жилье как следует. Они просто хотят жить, а не нести бремя ответственности за его содержание, — говорит руководитель ФБУК «Агентство по управлению и использованию памятников истории и культуры» по Сибирскому федеральному округу Ирина Кравец, до 2018 года возглавлявшая ОАО «Агентство развития памятников Иркутска» (АРПИ) — уникальную структуру, известную на всю страну своей методикой реставрации домов-памятников с помощью средств частного капитала, которая теперь используется в ряде городов России.
Ничто в объекте культурного наследия не может быть изменено просто так. Хочется поменять окно в доме или сделать перегородку? Нужно подготовить проект на замену окна, пройти экспертизу, которая положена по регламенту, согласовать его в службе и тогда только менять, но через организацию, которая имеет лицензию на проведение таких работ. Та же цепочка, если произошла авария: необходимо разработать документацию на противоаварийные работы лицензированной организацией, получить согласование. Безусловно, логика в этом есть, но во что она выливается на практике?
В муниципальном доме-памятнике на улице Карла Либкнехта в Иркутске был пожар, горела крыша. Пожар быстро потушили, людей расселили в резервный фонд. Вроде бы объем ремонта небольшой, но к дому не подступиться, он — памятник. Осенью шли дожди — дом затопило, пришла зима — его завалило снегом. Крышу нельзя поменять спонтанно, без проекта. Пока шли все согласования, прошел год. Состояние дома ухудшилось, под влиянием осадков он прогнил окончательно.
Поэтому я искренне поддерживаю любые механизмы реставрации за счет средств частного капитала. К решению проблемы нужно подходить системно. Сейчас, кстати, в Госдуме рассматриваются изменения в части упрощения согласования противоаварийных и консервационных работ.
— Если это наследие, значит и относиться к нему нужно соответственно.
— Да, и относились бы, если бы не было в городе сотни других нужд, которые нельзя отложить. В начале 2000-х в Иркутске работала городская программа реставрации объектов культурного наследия, по которой выделялись небольшие деньги. По ней можно было отремонтировать один дом в год, а вопрос стоял очень серьезно. Много домов-памятников сохранились в центре города, в них жили, мимо них ходили тысячи людей, в том числе иностранных туристов. Их рассматривали, фотографировали, на них невозможно было не обращать внимание. Нужно было что-то делать. Центр — лицо города, и его в первую очередь решили привести в порядок.
Уже тогда действовала программа по расселению из ветхого и аварийного жилья и часть домов были расселены, люди получили новые квартиры. И вот когда на дома практически заезжал экскаватор, пришло предписание прокуратуры запретить снос, дома — объекты культурного наследия, которые следует отреставрировать.
Иркутск. Фото: Nicole Pfefferle / Flickr
Дома-памятники покупали, но не реставрировали годами
Табличек на домах не висело, внимания никто не обращал, состояние у них было критическое. Поэтому, видимо, решили, что это просто деревянные ветхие дома. Жилец мог не иметь охранных обязательств и даже не знать, что живет в памятнике. Можно предположить, что администрация тоже не знала, когда включала их в программу расселения. В итоге, когда прокуратура запретила снос, они остались стоять расселенные в центре города пустыми. Представляете картину?
Чтобы отреставрировать один дом, нужно не меньше 10-15 млн рублей. На 40 домов — полмиллиарда.
Для бюджета провинциального города сумма нешуточная, забот разных в каждом переулке пруд пруди. Что делать?
Прошли выборы мэра, власть сменилась, и новая команда предложила организовать агентство, которое бы занималось реставрацией домов-памятников за счет средств частного капитала. Вроде бы ничего особенного, такая возможность существовала и раньше. Объекты муниципальной собственности выставлялись на торги, продавались, в том числе и памятники, но как только они попадали в частные руки, как ни странно, не реставрировались еще годами. Более того, дом мог сгореть, или еще что-нибудь с ним происходило из ряда вон выходящее. Их покупали с целью, что когда-нибудь можно будет с кем-то договориться, исключить объект из памятников и на этой земле что-то построить. Земля в центре города дорогая. Раньше никто никогда не покупал целенаправленно памятники с целью реставрации. И было принято решение, что нельзя продавать с торгов, потому что город не сможет проконтролировать и заставить новых собственников провести реставрацию в какие-то короткие сроки.
Сразу вспоминаются два сгоревших дома в центре города на улице Карла Либкнехта, которые стоят в таком состоянии больше десяти лет. Минимущество выходило в службу по охране объектов историко-культурного наследия с вопросом «чьи дома». Стал известен первый собственник, который перепродал объекты, а далее полное неведение. Пять лет дома уродуют облик города, и власти ничего не могут сделать.
Какие здесь могут быть варианты? Месяц назад суд принял решение изъять эти два объекта у нерадивого хозяина и передать в областную собственность. Еще три года пройдет, пока исполнят судебное решение, потому что хозяин скрывается. А главное — что будет потом, когда объект перейдет государству. Его снова выставят на торги и опять продадут другому частнику? Поэтому нельзя просто перекладывать ответственность за реставрацию на частника.
Стояла цель, с одной стороны, создать механизм контроля, с другой — обеспечить реставрацию. Нашли потенциального реставратора — у него есть деньги, он хочет получить объект, но не имеет специальных знаний и компетенций, чтобы пройти семь кругов ада разных согласований. Значит, нужно помочь их пройти.
Я их только так и называю — если мы посчитаем все административные процедуры, которые есть в строительстве и над сокращением которых только еще работают, мало не покажется даже бывалому чиновнику. Было 150, а осталось, по-моему, 40. А при проведении восстановительных работ к строительным процедурам прибавляются еще требования по реставрации. Правовой механизм, который был разработан, ноу-хау Иркутска. С 2012 года его стало использовать Агентство развития памятников (АРПИ), занявшееся реставрацией объектов деревянного зодчества.
«Год мы находились под прессом прокуратуры»
— В чем суть механизма?
— Суть в том, что Агентство развития памятников продавало объект деревянного зодчества с отлагательным переходом права собственности. То есть пока хозяин не проводил реставрацию, он владел домом лишь номинально. На реставрацию объекта давалось от трех до пяти лет в зависимости от объема работ.
В первый год работалось очень сложно. Нужно было, чтобы люди поверили в этот механизм. Одно дело продекларировать, другое — получить реальные результаты. У нас много хороших идей, которые не работают. Да и уровень доверия к власти не на высоте.
И еще одна небольшая, но очень важная деталь — все согласования мы взяли на себя: получить технические условия, градостроительный план, провести общественные слушания, разработать проект, пройти экспертизы и т. д. Всем этим занимались специалисты АРПИ. Профессионалы понимали, как можно сократить те или иные процедуры, таким образом освобождая хозяина от хлопот и выигрывая время.
Мы делились своей технологией с другими городами — Красноярском, Улан-Удэ, Москвой. В Красноярске полностью взяли нашу модель, убрав лишь одно условие — получение согласований у служб. Их хозяин должен был делать самостоятельно. И вот договор заключен, деньги заплачены, но… Обивать пороги ведомств инвесторы не стали. За два года они даже проекта реставрации разработать не смогли и стали отказываться от купленного имущества. Красноярцы не сдались и обратились к нам. Я их долго убеждала, что административные процедуры — стержень, за счет которого держится вся работа.
Найти инвесторов получилось для трех объектов. Мы заключили договор аренды на дома. По нему на реставрацию давалось 2-3 года. Очень осторожно относились инвесторы к такой схеме. И только когда первый объект был отреставрирован и передано право собственности, бизнес сказал «Да!», схема рабочая. Они увидели прок от такой дружбы с властью.
Правда, потом было другое приключение. Как только мы оформили право собственности на объект, к нам тут же пришла прокуратура посмотреть на законность всего содеянного. Версия была такая: отреставрировали за муниципальные деньги памятник и продали его. На самом деле было так. Дом оформлялся в собственность АРПИ, и оно уже продавало объект. Почему не сама администрация продает, что-то вы хитрите? А как раз для того, чтобы объект не сразу переходил в собственность и можно было контролировать процесс реставрации. Такая схема также руками заказчика-застройщика помогает провести работы. Год мы находились под прессом прокуратуры, которая в итоге признала законность методики.
Мы считали экономику АРПИ. Денег, которые мы получали за счет агентского вознаграждения за услуги, нам хватало на зарплаты и содержание офиса. А те, что получали от продажи объекта, направлялись обратно в бюджет через механизм дивидендов.
«Обветшалый дом превратился в украшение»
Первый отреставрированный за счет средств частного капитала памятник регионального значения второй половины ХIХ века на улице Горького, 34 — особняк Жарникова. Дом с богатой историей, в котором долгие-долгие годы располагался детский сад. Реставрация объекта началась в год создания АРПИ, в 2012 году. То есть мы двигались очень быстро. Особняк — редкий образец памятника, который более чем за столетнюю историю сохранил в первозданном виде интересное планировочное решение, богатое внешнее декоративное убранство и оригинальные элементы интерьеров. Одна из таких деталей — уникальный кессонированный лепной потолок (кессон — углубления прямоугольной или иной формы в своде, куполе).
Особняк Жарникова до реставрации
Мы постоянно общались с архитектором проекта Михаилом Степановым, интересовались, как идут работы. Он не переставал удивляться и удивлял нас. Надо сказать, что это был не просто проект реставрации, но и проект приспособления памятника для его современного использования. Хорошая сохранность подлинных элементов памятника делала работу над проектом не только интересной, но и сложной. Нельзя было допустить никаких вольных трактовок. Иногда требовалось принятие уникальных технических решений. В процессе реставрационных работ постоянно велись научные исследования. Под влиянием открывшихся обстоятельств в проектную документацию вносились корректировки. Благодаря этому и удалось сохранить самое важное — подлинные элементы памятника.
За время реставрации под здание был подведен новый фундамент и сохранен старый, восстановлены сгнившие элементы крыши и стопы, отремонтированы интерьеры, заменена кровля, выполнено утепление крыши, сделана пароизоляция. Всего за два года обветшалый деревянный дом превратился в украшение города. После реставрации здесь открылся ресторан китайской кухни «Золотой гусь». Название родилось спонтанно. На территории детского сада была оставшаяся с советских времен парковая скульптура «Мальчик на гусе». Ее тоже отреставрировали и покрасили золотой краской. Очень красиво получилось.
Особняк Жарникова
За время существования АРПИ отреставрировано более 20 объектов. Это очень солидные, хорошие работы, украсившие улицы города. А самое главное — они получили вторую достойную жизнь.
Вот, например, бывшая усадьба протоиерея, члена духовной консистории, настоятеля Благовещенской церкви Иннокентия Шастина на улице Лапина, полностью восстановленная в 2017 году, награждена федеральной премией «Феникс» за лучший проект сохранения и приспособления объектов культурного наследия к современному использованию.
Дом уникален как объект архитектурно-домостроительной культуры конца XIX века. Усадьба застраивалась в начале 1880-х годов, она включала в себя небольшой дом в три окна и флигель. В 1895 году в углу землевладения были возведены каменные одноэтажные службы вместо снесенных деревянных, а в 1902 году достроен второй этаж. Проект реставрации предполагал восстановление уникального архитектурного облика здания с внутренним приспособлением под современный офис. Инвесторы находились в поиске, было непонятно, что получится.
Усадьба Шастина
Известно, что с 1931 года дом принадлежал Комжилтресту, то есть был отдан под жилье, а уже в наше время сгорел. Согласно документам, два дома — это единый комплекс, жилой и доходный дом Шастина. Больше повезло доходному дому, он оказался выставлен на торги. Очень много времени заняли изыскания, долго изучали, каким этот дом был изначально. Работы начались только через 2 года после покупки объекта, а всего реставрация заняла четыре года. Удалось сохранить его исторический облик, декоративное убранство. Резные деревянные украшения восстановлены по архивным фотографиям.
Нужную кровлю смог сделать только один человек. При возведении дома применяли 15-метровые брёвна лиственницы, представляете? Чтобы их обработать, мастерам пришлось попотеть. Не каждый может совладать с таким деревом. Но в итоге получился такой дом, которым и горожане, и туристы не перестают восхищаться.
«Российские города в безликой современной стройке потеряли свое лицо»
— Стоит объект в центре города на пешеходной улице, можно сделать там кафе, ресторан, отель и получать с этого доход. Но немало усадеб внутри дворов, они, наверное, инвесторам не нужны?
— В них можно просто жить, не допускаете?
— Но кто же пойдет жить, нажились уже, наверное? Люди спят и видят, как получат благоустроенную квартиру.
— Жить в домах, которые на грани исчезновения, конечно, не сладко, но если их привести в порядок, сделать комфортными?
Представьте, какое это счастье - жить в центре города в собственной усадьбе.
Даже если дом четырехквартирный, все равно это возможность собственного маленького дворика. Каждая мама скажет, что жить с детьми в квартире и каждый день гулять, например, во дворе девятиэтажного дома не очень-то радостно. Совсем другое качество жизни, когда есть возможность в любое время выйти на улицу. Просто открыв дверь, подышать свежим воздухом на своей территории. Сейчас ценность такого образа жизни с каждым годом возрастает.
И, кстати, у нас уже есть в городе такая жилая усадьба. Правда, в ней живет одна семья. На улице Бабушкина был отреставрирован дом купца Винтовкина. Дом строился в конце XIX века. До революции в нем проживал иркутский купец Винтовкин, расстрелянный в 1918 году. Его наследники эмигрировали, и после этого дом превратился в коммунальную квартиру.
Усадьба Винтовкина
После пожара в 1970-х он числился утраченным. На момент начала реставрационных работ от здания осталась только каменная стена, и та вросшая в землю.
— Но это не реставрация, а скорее воссоздание?
— Да, в отношении утраченного объекта культурного наследия допустимо воссоздание, это тоже реставрационная методика. Компания, занимавшаяся воссозданием, работала, используя остатки каменной части дома, стараясь максимально не отходить от его исторического облика.
Теперь в доме живет семья, которая и инициировала реставрацию. Теперь они агитируют всех своих друзей. Говорят, зачем покупать современный коттедж, к примеру, в загородном поселке, когда садик, школа, работа — все в центре. Можно жить в центре города, сохранив в памятнике жилую функцию. У нас есть такие дома. И центр города оживет, если в него попытаться жизнь вдохнуть. Хоть в ту же улицу Урицкого, по которой ночью просто страшно ходить. Она полностью стала коммерческой, в ней нет жизни.
— Приступая к реставрации, вы смотрите историю этого дома, биографию его хозяина?
— Когда актер получает роль, он пытается вжиться в нее, старается понять и почувствовать героя, тщательно изучает его биографию, эпоху, в которой тот жил, культуру. И мы тоже, иначе невозможно постичь суть старой постройки и правильно, качественно отреставрировать. Усадьбы Жарникова, например. Василий Жарников был купцом, знаковым для города человеком. Кроме особняка на улице Горького он имел два дома в Глазковском предместье. Был владельцем третьей в Иркутске частной аптеки на улице Карла Маркса, сейчас здесь тоже располагается аптека. Он окончил Московскую практическую академию коммерческих наук, после чего вел торговлю железом, свинцом и оловом в магазине на мелочном базаре, продавал плиты, оси, муку. Более 30 лет он входил в состав Иркутской городской думы. Потомственный почетный гражданин Иркутска. Реставрируем особняки, а заодно историю города узнаем. Думаю, его особняк нашел достойное применение в современном городе.
Особняк Жарникова
— Но все ли дома нужно реставрировать? Требования к содержанию и реставрации объектов культурного наследия строгие, к тому же часть памятников являются, как говорят, объектами средовой застройки. Вывести их из памятников и жить будет спокойнее.
— В профессиональной среде не раз звучали подобные вопросы.
Однажды была большая конференция, посвященная развитию Иркутска, с приглашением серьезных экспертов. Иркутяне прочитали красивый доклад о том, как они видят будущее города, в каком направлении он должен развиваться. В двух словах — это промышленный, торговый, туристический центр Восточной Сибири.
У экспертов свое видение. Почему вы решили, что можете стать промышленным городом? Китай рядом, его товары намного дешевле. Торговым? Нереально, сказывается удаленность от торговых путей. Туристическое направление — это, как правило, море, солнце, песок. К себе притягивает уникальность, тот необычный продукт, который вы можете всегда предъявить, который поможет идентифицировать вас в России и в мире.
Это как раз то, что связано с историей. Очень многие российские города в индустриальном мире, в безликой современной стройке потеряли свое лицо. Совсем немного тех, которые случайно уцелели. Иркутск, Томск, Вологда — большая тройка городов деревянного зодчества. Они попали в этот список не по количеству старых домов и не по качеству резьбы на них, а по наличию неравнодушных людей, которые стремятся деревянное зодчество сохранить. Здесь удалось сберечь подлинную старину. То, что было 200 лет назад, можно увидеть, прикоснуться к нему.
Иркутск обладает самым большим из городов Сибири разнообразием памятников деревянного зодчества XIX в. Здесь можно увидеть колоритные уголки старинной деревянной застройки, поразительно похожие на почтовые открытки начала века.
Декоративное убранство деревянных домов — это не просто красивые завитушки или бессмысленные оригинальные узоры. На фасадах домов запечатлены культура и дух народов, населявших Сибирь, их представления о красоте, их вера в существование добрых и злых сил природы.
Декор можно читать, как книгу; разгадывать, как зашифрованное послание; понимать, как своеобразный «портрет» тех, кто когда-то населял эти дома.
Подлинность невозможно восстановить за любые деньги. Она либо есть, либо исчезла. Это то, что может стоить чрезвычайно дорого, что можно капитализировать через туристов, за что можно держаться.
Мы стараемся изо всех сил сохранять индивидуальность. Появилась общественная организация «Наследие». Уже несколько лет существует проект «Иркутские кварталы» — необычный механизм развития исторической среды, комплексного планирования и работы с памятниками. У них есть направление работы под названием «Фасадник».
Акция «Фасадник». Фото: Марина Дубас
Абсолютно незнакомые люди собираются и красят фасады деревянных домов в центре города. Ведь здесь живут иркутяне, которые даже покрасить не могут собственные дома — бабушки, дедушки. Дома стоят в центре города. А для того, чтобы покрасить, нужно просто прийти с кисточкой. «Иркутские кварталы» берут на себя обязательство разработки документации, получения разрешения, согласования со службами. Красят в основном дома-памятники. Эти акции уже хороши тем, что привлекают внимание к проблемам таких домов.
Капля в море? Я абсолютно убеждена: если ты не можешь добежать до цели, можно идти, можно ползти, главное, чтобы в направлении к цели было движение.
Заглавное фото: Марина Дубас