От автора: Это фрагменты переписки с другом. Я вовсе не думал их публиковать. Можно было бы перевести их в другой формат, но пускай так и останутся – «Письмами брату».
Согрешил: Обеты Святаго Крещения не соблюл, иноческого обещания не сохранил, но во всем солгал и непотребна себе пред лицем Божием сотворил.
Прости нас, милосердный Господи.
Батюшка вдруг поднял голову к «небу» и на несколько минут замолчал. Мы — трое исповедников — тоже подняли напряженные лица к своду. Сквозь ладанный дым пробивались солнечные лучи. За ними среди облаков и кружения ангелов был виден Бог-Отец… Звезды, Престолы, неземное сияние, отделяемое пучками реального солнечного света, казалось очень правдоподобным.
— Отче прости меня,- сказал я сам в себе, — вот не прячусь я, но как свинья выхожу к Тебе, — очисти меня, если хочешь! И очень прошу — сотвори во мне чистое сердце! Не могу я без Тебя ничего.
Задрав голову, я засмотрелся и открыл рот. Забыл обо всем. И вдруг снова услышал:
-Согрешил: дерзая в нечистоте ходить в храм Божий и всякия святыни прикасатися…
Душа заныла. Вдруг, батюшка снова замолчал:
— Евангелие!
Вой в душе прекратился.
-Ата-та-та- та-атата –читают что-то, сам знаешь, глуховат я, не пойму, что к чему.
-Аминодавов, Арамов, Есромов, Фаресов, Иудин, Иаковлев, Исааков, Аврааамов,
— Ах! Авраам, могущий лицом к Лицу беседовать с Отцом Небесным!
— Еносов, Сифов, Адамов, Божий.
Божий!!!
Молодой священник, узрев, что перед ним всего трое причастников, расслабился и стал уже для своего удовольствия читать медленно, с явным наслаждением от службы. Мы воспряли, заулыбались и также с удовольствием стали различать каждое слово молитв и их интонацию. Батюшка явно вкладывал в них свои переживания. И мы тоже разволновались.
Стал на колени и замер. Кто может быть готов воспринять Его Тело и Его Кровь?!
Перешли на старое место. И в голове зашумело, сердце застучало как барабан. А на сердце вихри. Священник поднял руки горе. И стало удивительно: почему же не гремит гром и не расседается земля?
Китайские узоры иконостаса, церковные старушки в кладовочных халатах, бряканье железного ведра, все вдруг превратилось в драгоценные камни картины Русской Литургии. Как мама. Разве мама красивая или не красивая? Она выше. Она как небо. Она — МАМА. Любимая моя Церковь!
Земля поехала под ногами, а на сердце ураган. Золото, нарисованные облака и гласы, возносимые дьяконом, лишили меня памяти. Я таял от любви, слезы стояли перед глазами.
Платочек как крылушки!
Запели « Херувимскую», как всегда в провинции, просто, но с таким чувством и так старательно, что только каменное не сердце не отверзется слезами. Прости, брат, но питерским музыкантам так почему-то не поется.
Дальше писать не понимаю как…
День рождения. Ясное дело — день хороший: поздравления, оливье, подарки и прочая. Но с утра первее хорошо принять Дары от милосердного Отца.
Всегда на Духов день и на день рождения хожу в Кремль к «закрытой» Духовской церкви читать акафист Святому Духу. Уже лет двадцать. В ЕГО церкви по-прежнему музейный архив. Горит свет, на стеллажах книжки, между ними ходят люди.
Небо хмурое, дует колючий ветер. Открыл, читаю. Голос пропал. А без голоса плохо молиться — нет ни страха, ни радости. Остановился. Стал молиться о даровании молитвы. Вдруг вижу – а кругом все нагажено! Алтарь в потеках! Померкло в очах. Сел на корточки и закрыл лицо руками. Думаю, если бы кто нагадил в городе Грозном так, как здесь кто-то, в ту же секунду, наверное, его ребята грохнули бы или горло перерезали…
И разве можно представить, чтобы там кто-то замыслил подобное?! Или чтобы у них в мечети была библиотека? И чтоб в эту библиотеку кто-то вошел за книжками по краеведению?
Нашел кусок кровельного железа и поскреб художества, салфетки и бумажки с отмостки. Плохо получается. Растерялся и не знаю, можно ли по совести молиться у Духовской церкви при таком шармане амбре.
Ну, думаю надо.
В небе сделалась солнечная дырочка, и голос вдруг откуда-то взялся. Громко запел. Читаю с переливами, с чувствами. Льется, льется голос.
Вдруг голос внутри:
— Вот, подъедет Владыка на автомобиле, да и спросит: ктой-то поет? Подать сюда! А ты тут и выйдешь во всей красе… А был бы священником, Константин!
И точно — подъезжает удивительный КРАСНЫЙ уазик. Из него выходят милиционеры и пристально глядят на меня. Вызвали! «Оба-на!» — заметут как Деви-Марию! Как не дурак? Разве добрый человек ездит на велике и строит из себя церковного, не путем, а в будний день! Правы.
Стал читать тише. Молитва опять соскочила с сердца. Целые куски даром тарабанятся. Омоновцы таращились-таращились, стукали дубинками по ладоням, да пошли себе мимо. Обошли Духовскую церковь с другой стороны, сели на крыльцо. К ним вышли музейные барышни. Пошли тары-бары-растобары. Берут барышень под ручку. Ну ладно, все путем.
Читаю дальше.
И вспомнилась история 15-летней давности. Работал я тогда в монастыре. Приехала к нам паломницей иконописица Ванда, во святом крещении Анна. Ночевала у нас. Мы тогда, бывало, и без вечерней молитвы спать валились, а она строго все чтила. Ну, стали читать. А у меня память слабая, сам знаешь, и клинило меня на « Богородице» — в конце я вместо «.. яко Спаса родила еси душ наших» по простоте добавлял: « и телес наших».
Анна поехала к блаженной духовнице, и та ей сказала, что ему не молиться надо, а кучи руками разгребать в Церкви. Ну, кучи, так кучи, только где их взять? С одной стороны, тогда много что порушено стояло, но с другой, с кучами было непросто. Все-таки до такого уже не доходили. Чистил как-то навоз. Но навоз — не дерьмо. Не то!
Вот однажды повез своего друга-американца (а он сын их священника, т.е. человек уважительный к вере) в Солотчу, в монастырь. Пошли на стены, зашли в Надвратную Церковь, а там «добра», сантиметров на двадцать… С ним тоже поскребли палками что сумели зацепить, песку набросали. Ну, так-сяк.
Приехал я в город и говорю друзьям: за кем есть смертный грех — стройся, в следующие выходные в Солотчу. Много охотников, а поехали только Илюша Трубицын и его мама Танюша. Купили веники. Мели-мели, скоблили-скоблили, мыли полы, умаялись. Все отчистили. Песочек посыпали. Замок навесили, а ключ главному библиотекарю вручили как представителю цивилизации на монастырской земле. Правда, через две недели замок снова сбили…
Ты, брат, приезжай – пометем с тобой, а может и побелим, если не арестуют – ведь все-таки памятник федерального значения! Может и заработаем рублик на день рождения, как учил преподобный Серафим.
Закрыл книжку.
— Господи, Господи, не оставь меня, дурака окаянного!
И на сердце снова потеплело и, явно, благодать Святого причастия растопила все страхи. Господь как крыльями обнял. Тут позвонила Лада. Поздравила с днем рождения. Что-то говорила, да я плохо слышал, но ее голос как чудесная флейта выводил мелодию, и я услаждался и умилялся этой музыке братской любви. Стало на душе тихо и спокойно, и я поехал на работу.
Читайте также: