По данным ВЦИОМ, число граждан, которые не планируют уезжать из страны, выросло с 75% до 88%. При этом, хоть ежегодно из России на постоянное место жительства за границу и уезжают более 40 тысяч граждан, в последнее время наблюдается обратная тенденция — количество россиян, желающих эмигрировать из страны, снижается.
Эмигрирующие из России сегодня — кто они? Ситуацию в Италии комментирует настоятель храма Святых жен–мироносиц в Венеции священник Алексий Ястребов.
Читайте также:
Русские иммигранты в Португалии: все мы тут колбасные…
Русские эмигранты в Испании: «Я ищу иглесию ортодокс»
— Отец Алексий, кто сегодня приезжает в Италию, чтобы остаться здесь надолго или навсегда?
Священник Алексий Ястребов
— Я буду говорить всё-таки про Венецию, а не про всю Италию. Из России как таковой эмиграции не очень заметно. То есть можно сказать, что приезжают бизнесмены, которые заводят здесь своё дело, женщины, выходящие замуж за итальянцев. Но в целом определить, сколько здесь русских, я затрудняюсь.
К сожалению, это горькая констатация нашей воцерковлённости: то, что русские – самый редко заходящий на православные приходы элемент . То есть если и есть эмигранты из России, Церковь им чаще не нужна. Для меня, как для русского, это очень и очень прискорбно. А трудимся мы в основном для молдаван и украинцев.
Побуждения тех, кто приезжают из Молдовы и Украина понятны: их заставляет тяжелая экономическая ситуация на родине. С Украины люди в основном приезжают на заработки. Очень часто это женщины старшего и среднего возраста, они зарабатывают для своих детей – молодых специалистов, получающих дома за свой квалифицированный труд 10 долларов в месяц. Они порой возвращаются домой – от усталости: тяжело в немолодом возрасте работать без выходных и праздников… А вот из Молдовы приезжает молодежь, не считающая для себя зазорным трудиться на оплачиваемой, но низкоквалифицированной работе. Они потом остаются, создают семьи.
— Ну а русские прихожане всё-таки есть?
— Их – меньшинство. В 99% случаев это вышедшие замуж соотечественницы. Например, есть у нас женщина, человек из научной среды, которая познакомилась с мужем в России и приехала ещё в 90-е годы. Несколько человек приехало пять или шесть лет назад. Есть несколько смешанных пар, которые я повенчал, и которые благополучно исчезли из поля зрения прихода. У некоторых из них появились дети, и у кого-то я крестил ребёнка в православной Церкви, а кто-то уже крестил детей в католической.
— А есть ли среди ваших прихожан те, кто уехал совсем недавно из России по политическим мотивам?
— Абсолютно никого. По-моему, это всё абсолютно надуманно.
— Случается, что студенты, которые приезжают на учёбу, потом решают не возвращаться?
— Насколько я знаю, почти все студенты возвращаются домой. Правда, один студент, с Украины, который помогал нам делать сайт, не вернулся на родину, уехал в Амстердам, там женился.
— А каково социальное положение прихожан-эмигрантов, их культурный уровень?
— Наверное, нужно говорить о бывшем социальном статусе приехавших. Ведь здесь всё обнулилось, все стали полностью равны и находятся в одинаковых условиях, будь то главные инженеры, люди с двумя высшими образованиями и люди без высшего образования. Здесь они чаще выполняют работу по уходу за стариками, по уборке и так далее.
Я знаю случаи, когда люди, которые у себя на родине были бандитами, бежали в Венецию от проблем. А здесь, придя к Богу, становились другими. То есть было реальное, зримое перерождение.
А что касается общекультурного уровня – он разный. Хотя в основном наши прихожане — люди простые. Мы пытаемся потихонечку что-то делать в смысле образования, ведь люди восприимчивы к культуре… Например, в ближайшее воскресение с прихожанами едем в Равенну – смотреть знаменитые мозаики. Народ воспринял это позитивно, несмотря на то, что раньше могли только согласиться на паломнические поездки. Скоро поедем в Аквилею – в этом городе тоже есть чудесные мозаики.
— Сложности местной жизни?
— Самая банальное – то, что ты живёшь не на родине. Ты — иного племени, рода. Порой непросто найти общий язык с аборигенами, принять их очень разное отношение.
Есть и такой момент, что некоторые говорят: «понаехали в нашу страну». Во многом это обуславливается поведением самих приехавших, но есть и предубеждения. Людям, которые живут в своём месте, на своей родине нет необходимости мириться с какими-то ксенофобскими проявлениями. Нам приходится мириться.
Потом мы, как приход, 9 лет живём без постоянной церкви, буквально на птичьих правах. Приход может быть выставлен за дверь хоть завтра, и психологически это тяжело. Люди несут в храм что-то, чтобы его украсить, приходится отказывать: чего украшать, если нет постоянного места жительства.
В России, как бы там ни было, но ты находишься дома, при всех каких-то негативных моментах, ты можешь поднимать храм, идти к тем же благотворителям за помощью… Здесь ты никому не нужен, кроме нескольких десятков людей, которые объединились вокруг прихода, людей не то что не богатых, а – стеснённых материально.
— Поддержка эмигрантами друг друга присутствует?
— Среди русских поддержки практически нет. По крайней мере, я не слышал и не видел. Есть культурные ассоциации соотечественников, есть координационный совет соотечественников. В основном их деятельность – концерты и другие мероприятия подобного рода. Украинские сообщества более деятельны, их помощь соотечественникам более реальна, вплоть даже до поиска работы.
Нет и сотрудничества между приходами и культурными ассоциациями. Отношение благожелательное, но деятельного совместного общения нет. В основном каждый идёт своей дорогой.
— Трудности, возникающие в смешанных семьях?
— Трудно приходится, когда выходят замуж не по любви, ведь потом приходится жить с человеком, который может быть даже неприятен, ведь бывает, выходят замуж за стариков… Движущим фактором может стать желание спокойной безбедной жизни, да и итальянцы выгодно отличаются от русских мужчин: они прекрасно ухаживают, чудесно относятся к детям, мечтают о них, там просто культ детей.
Кроме того, поскольку итальянское законодательство защищает права женщин, некоторые русские дамы даже пользуются этим, чтобы отсудить у мужа часть имущества, которое жена никаким образом не помогала создавать.
Но в целом, если люди выходят замуж по любви, если у них главная цель – именно создать семью, то мы видим, как у них неплохо складывается жизнь.
Хотя всё равно русским женщинам приходится непросто. Сказывается разница менталитетов. И, несмотря на хорошие условия, на любовь супруга, даже на любовь родни супруга, женщины зачастую чувствую себя не в своей тарелке. С этим приходится часто сталкиваться. Человек страдает, хотя в его жизни действительно всё хорошо.
Разница менталитетов может выражаться, например, в том, что итальянцы в Венеции свои мысли открыто высказывать не привыкли. Вместо того, чтобы сказать «нет», они скажут «да» и будут добиваться, чтобы ты понял, что на самом-то деле «нет». Человеку, привыкшему к более открытому диалогу, может показаться, что его обманывают. Подобное проявляется и в хождении по инстанциям – это выводит из себя: ты слышишь ответы, что-то планируешь, а оказывается, никто и не думал что-то делать.
Разные и культурные, и семейные традиции. Это заметно и в бытовых моментах по устройству дома, и в семейной иерархии. Здесь мама мужа – это человек, который живёт с молодой семьёй, присутствуя чуть ли не в спальне супругов. Итальянские сыновья очень инфантильны, поэтому сорокалетний «парень», как здесь принято говорить – абсолютно беспомощен. Поэтому, кстати, русские жёны так ценятся: итальянки более эмансипированы, а русская женщина – любящая, красивая, не предъявляет особых претензий. Но женщине хочется жить своей, отдельной семьёй, а не получается: все вопросы приходится решать не с мужем, а с его мамой.
Когда рождаются детки, все родственники на них набрасываются и каждый хочет понянчиться, помочь, даёт советы по воспитанию. И для православных это проблема.
Родственники хотят крестить их в католической Церкви, и часто даже не потому, что сами придерживаются веры, а потому, что так принято. «Что мы скажем соседям?!» У них празднование крещения – традиция, обязательно с размахом, со множеством гостей. А тут – несут в какую-то непонятную церковь, тем более у нас она почти не выглядит как обычная православная церковь. И говорят непонятно, на непонятном языке… Для людей, которые идут на то, чтобы принципиально покрестить младенца в православии, – это целый подвиг.
— Нужно ли совершать церковные службы на языке той страны, в которой находится православный приход?
— Да, конечно. Мы вставляем итальянский в часть служб, на нём звучат какие-то ектеньи, Символ веры, Отче наш. Венчание и крещение – тоже часто по-итальянски. В случае, если это смешанная семья и жена понимает по-итальянски, а муж совершенно не понимает церковнославянский, к тому же присутствует вся семья мужа, у меня язык не повернётся служить по-церковнославянски. Ведь люди сделали такой шаг навстречу, сознательно отдав ребёнка в чужую для них Церковь.
— Дети эмигрантов становятся итальянцами?
— Да, так происходит часто. Есть те, кто даже стесняются говорить о своей национальности. Причём даже не дети, а эмигрировавшие в своё время женщины. Дети их, соответственно, уже не знают русского языка.
Те, кто хочет сохранить язык, какую-то культурную идентификацию – устраивают детей в русскую школу…
Читайте тажке:
- Русские эмигранты в Испании: «Я ищу иглесию ортодокс»
- Русские иммигранты в Португалии: все мы тут колбасные…
- Православие или «гностические проникновения»?
- Эмиграция и диаспора
- Иван Шаховской: Задача эмигрантов — участвовать в духовном возрождении России, а не желать независимости от нее
- О черных котятах и старом сундуке
- Блеск и нищета русского Парижа
- Патриотизм и христианство: избежать противопоставления и подмены