Словно сорванное порывом ветра, слетело привычное благообразие, и из среды православных полился такой поток злобы, ненависти и взаимных оскорблений, что атеисты отдыхают. Политические разногласия, разведшие обитателей Москвы по разным площадям, умножились обнаруженными внезапно различиями, о которых раньше просто не подозревали.
Пожалуй, мы впервые за последние десятилетия подступились к самым главным вопросам, и это оказались вовсе не вопросы политического устройства страны и уж тем более не персоналий.
Что такое милосердие? Сакральна ли власть? Чем отличается гуманизм от любви к ближнему? Нужно ли русскому человека право или для него важнее инстинкт справедливости?
Пустые прежде слова вдруг снова наполнились смыслом и болью. Оказалось, что нельзя просто так бренчать о демократии и правах человека – втягиваешься. Принимаешь всерьез. Жизнь наконец стала подлинной, совместилась с политикой. Историю вспомнили, и не как пример из учебника, а как корневую систему, на которой наше шаткое древо качается. Думали, в церкви можно свечкой отделаться – нет. И тут не вышло. Кричим – наверное, потому что больно, а раз больно, значит – живы.
Как далеко разведут нас разногласия – вот в чем главный вопрос.
Посильно участвуя во многих страстных дискуссиях, я наблюдаю, как растет стена непонимания, а точнее даже, стена нежелания понимать. Какая уж тут любовь к ближнему — затруднение вызывает мысль о том, что ближний может и имеет право быть другим, и нужно этого другого ближнего терпеть и даже считаться с его мнением, каким бы уродом и он тебе ни казался.
Политические страдания прошлого века приучили нас к битве насмерть. Если твой собеседник имеет иную точку зрения – он смертельный враг. Наличие у него убеждений отрицается как таковое. Он подкуплен, или надеется быть подкупленным.В лучшем случае- его подкупили, но он об этом еще не знает. Кто не с нами, тот против нас. Если враг не сдается под твоими аргументами – его уничтожают.Красные и белые. Голубым здесь ничего не светит.
— Это чушь, ерунда! — кричит, прерывая всех, участник диспута.
— Это не ерунда, это мнение Петрова, – терпеливо поясняет ведущий. Но нет, откуда у продавшегося анчоуса Петрова мнения, он же идиот от рождения, ату его, ату!
– Быков насмехается над церковью! – праведный гнев мешается с потоком оскорблений. Попробуйте, прочтите еще раз, неужели вы не чувствуете его боли и отчаяния?
— Чаплин призывает к оружию! — глазки закатаны в ужасе. Попробуйте, почитайте историю новомученников и посмотрите еще раз на фотографии разрушенных храмов, неужели вы не чувствуете его боли и отчаяния?
Мы перестали переминаться с ноги на ногу и прятать глаза от страшной нашей истории. Вот обнаружился и первый консенсус: все наконец согласились, что большевики-преступники. Может, настало время очистить от имен, памятников и трупов преступников наши улицы? Приближаемся к консенсусу и по причинам Февральской революции: согласились, что либералы проболтали страну. Осталось еще обсудить роль в этом деле власти, опоздавшей с реформами, и вороватой элиты.
Многое еще нам придется пережить, разбирая завалы и еще дымящиеся обломки двух империй.
Труднее всего будет с самым главным и опасным наследием: нетерпимостью и злобой. Не знаю, как у других, у меня надежда на смягчение нравов только одна – на церковь.
На последний окоп милосердия.
Читайте также: