Ситуация однозначно зависит от конкретики. Недавно я разговаривал с одним мужчиной, который ударил свою жену первый раз в жизни и рассказывал мне об этом. Он – ветеран боевых действий, поэтому психику его точно нельзя считать идеальной. И вот они с другом выпили, причем немного. «Больше я ничего не помню – возможно, алкоголь был контрафактный», – рассказывал он мне, при этом не оправдывая себя.
Протоиерей Максим Первозванский
С утра он обнаружил, что жены и детей дома нет. Когда он стал звонить и выяснять, ему объяснили, что он пришел домой и начал бить всех, включая жену. На мой взгляд, уехав, жена повела себя абсолютно адекватно. Хочется надеяться, что она вернется, разобравшись в ситуации. И он сделает серьезные выводы.
Это одна ситуация, несистемная, ведь этот мужчина никогда не вел себя подобным образом и не отдавал себе отчет в происходящем (хотя я его нисколько не оправдываю).
Но очень часто ситуации складываются годами, и женщина принимает их. Это ни в коем случае не обвинение, но не говорить об этом тоже не следует. Где-то мужчина повел себя грубо, где-то позволил себе обозвать ее, где-то еще что-то. Это всё выясняется сначала в добрачных отношениях, потом в брачных.
Как женщина реагировала на эту грубость? Вот муж сказал, что придет через час, а пришел через три. На вопрос: «Милый, где ты был?» – слышит ответ: «Не твое дело». Что она делает в этой ситуации? Просто улыбается, говорит: «Хорошо, иди ужинай»?
В большинстве случаев есть множество мелких нюансов, которые предшествуют непосредственному рукоприкладству. Вот о них и надо говорить прежде, а не о том, что делать женщине, когда ее ударил мужчина. Это уже запущенная ситуация.
Опять же, надо разбираться. Нет общего ответа. Нужно разбираться в нюансах их взаимоотношений. У нас получается акцент на физическом рукоприкладстве. Но если рассмотреть этот вопрос не с точки зрения современных правовых и нравственных норм, а с христианской точки зрения, то он второстепенный.
Гораздо страшнее, чем непосредственное рукоприкладство, то, что люди унижают и уничтожают друг друга, личность друг в друге в семейной жизни. Причем страшное унижение возможно и без рукоприкладства.
И часто терпение подобного – выбор женщины.
Про соседей и традиционные ценности
Как реагировать, если слышно, что у соседей драка, муж бьет жену – непростой вопрос. Он вообще о том, насколько общество отвечает за то, что происходит у соседей. И это тема для отдельного большого разговора.
Меня давно выводят из равновесия словосочетание «традиционная семья» и фразы, что ее нужно укреплять. Ладно еще в светских документах, но когда подобное звучит и в церковных! Что такое традиционная семья? Традиционная для какого времени, для какого конкретно места? Для Брянщины или для Кубанщины, или для поморов, или для сибирских казаков, или для народов России, для которых характерно многоженство? Это традиционно крестьянская семья или традиционно дворянская семья, или традиционно купеческая семья, или семья духовенства?
Да, в «традиционной семье» рукоприкладство по отношению к жене было нормой, и жена не воспринимала это как нечто ужасное. В «традиционной русской дореволюционной семье» замуж выдавали с 13 лет…
Для современного человека «традиционная семья» – это нуклеарная советская семья XX века: мама, папа и двое детей. Какую «традиционную семью» мы собираемся возрождать?
На самом деле традиционная семья существует в традиционном обществе. Традиционное общество, его последний отголосок, умерло вместе с Советским Союзом. Советский Союз, при всём своем модерновом характере, всё равно сохранял очень много элементов традиционного общества: то самое «наши люди в булочную на такси не ездят», парткомы, которые интересовались семейной жизнью, и так далее. Что такое традиционное общество? Это когда личная жизнь человека достаточно жестко регулируется традицией, религией или обществом. Это общество двадцать лет назад кончилось. А на самом деле разрушение его началось более ста лет назад.
Уже в XIX веке крестьяне были вынуждены сниматься с насиженных мест и идти работать в город. И поэтому говорить о том, что можно в нетрадиционном обществе строить что-то традиционное, – это полная утопия.
Существуют еще осколки «традиционной» семьи. У нас в приходе есть русский парень из Ставропольской области, который благословение на брак получал у своего дяди. То есть такое клановое устройство большой семьи. Сам молодой человек, его родители – давно уже живут в Москве, но всё равно без благословения главного в роду жениться нельзя. Эту модель семьи будем восстанавливать? Так надо еще найти такого дядю, у которого мудрости хватит, чтобы всей этой ситуацией управлять.
Бьют – куда обращаться?
Не нужно ничего изобретать: у нас есть закон, который можно применять, когда существует непосредственная угроза жизни и здоровью человека. Больше ничего придумывать не надо.
Вообще грань вмешательства и невмешательства в семейные дела – порой очень тонкая. Знаю ситуацию, когда многодетная уставшая мама, бегающая с детьми на кружки, параллельно беседовала с психологом о проблемах воспитания. А потом ребенка чудом не отобрали. Потому что этот психолог написал заявление в органы опеки и попечительства на основе частных, фактически полуисповедальных бесед с мамой.
Вообще решить все проблемы с «семейным насилием» раз и навсегда не получится. Либо мы вводим тоталитарный контроль за жизнью каждого, как не раз писалось в антиутопиях. Тогда мы приходим к ужасным вещам, но, с другой стороны, сможем предотвратить преступления.
Либо мы понимаем, что всегда будут сумасшедшие. Всегда будут дуры. Всегда будут сексуальные извращенцы. Всегда будут педофилы и гомосексуалисты.
И ничего ты с этим не сделаешь. Поэтому, слава Богу, мы находим какую-то золотую середину в настоящий момент, что да, мы не даем соответствующего срока за гомосексуализм, но и пытаемся не пустить его в публичное поле.
Государство должно в этой ситуации заниматься рамочными вещами. Угроза жизни и здоровью – здесь всё понятно.
А нам в Церкви, наверное, нужно больше говорить не о том, как строить традиционную семью, а о построении христианской семьи.
Хотя и здесь много непростых разговоров. Вспомним отца Георгия Митрофанова, который говорил, что слова апостола Павла о том, что жена должна слушаться мужа – это не призыв христианский, а констатация сложившихся к тому моменту отношений. Мне не нравится позиция отца Георгия Митрофанова, я с ней не согласен. Но раз об этом можно вести разговор, значит, есть что обсуждать, думать, что такое христианская семья. Ломать жену об колено, как советует отец Андрей Ткачев? Или, может, мужа ставить на горох? Я много раз был свидетелем ситуации, когда в семье мужчина не воспринимается как человек и всячески унижается.
Если серьезно, то в христианской семье есть одна ценность – любовь. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1 Ин. 4:16) Это касается и отношений между супругами, и отношений со старшими поколениями, с детьми, взаимодействия с обществом, образа жизни: городского, сельского и так далее. А вот как построить семью, чтобы в ней была любовь – это большой, в том числе и теоретический вопрос.
Помощь возможна?
Возвращаясь к тому, что называют «семейным насилием» – помощь, в том числе священника, здесь возможна, но она всегда очень индивидуальна. Другое дело, что не всегда у священника есть возможность подобные процессы наблюдать. Мужчина не будет в этом каяться в большинстве случаев, если он идет по этому пути. Он просто не понимает, что делает что-то неправильно, он уверен, что это по-христиански – ломать жену об колено. Это ведь отец Андрей Ткачев сказал. И женщина не говорит, ей тоже кажется, что она по-христиански смирилась. Как правило, всё всплывает уже в достаточно запущенных стадиях.
И тогда можно помочь семье, если оба супруга захотят изменить ситуацию. Не всегда можно нормализовать отношения. В некоторых случаях единственный выход – развод. Потому что главной целью брака, как и всей нашей жизни, является спасение души. Конечно, очень сложно понять грань между смирением, которое действительно помогает спасать душу, и наоборот – уничтожением, когда душа гибнет от этой ситуации. Но, бывает, эту грань можно разглядеть.
Мы всё время говорим о физическом насилии – оно просто более заметно, его крайние проявления внешне ужасны. Но разве менее ужасно психологическое, духовное насилие над личностью, то, которое осуществляется многочисленными манипуляторами, и люди уничтожают личности друг друга во вполне православных семьях? И в крайних проявлениях здесь могут быть тоже трагические ситуации. Но об этом говорится почему-то реже.
Я глубоко убежден, что, к счастью, наше общество дозрело до понимания того, что насилие – как унижение другого человека, его личности – недопустимо.
Если женщине категорически не нравится, что ее бьют и унижают, и она не уходит и продолжает терпеть, всё-таки это ее выбор. Иногда ее держит благословение. Понятно, что она боится, говорит, что уходить некуда. Но «совсем некуда» бывает редко, разве когда вокруг тайга, и выбор – между тем, чтобы терпеть отношение деспота-мужа или быть съеденной в лесу медведями.
Понятно, я говорю это образно. Но всё-таки чаще есть «куда», правда, нужно сделать выбор и чем-то поступиться. Чтобы что-то изменить, нужно что-то отдать за это. Например, женщина взвешивает: что ей важнее, что ее бьют или что скажут соседи или батюшка. И она выбирает: ладно, пускай меня бьют, лишь бы соседи не сказали ничего. Или: мама меня заругает, или вместо двух комнат будет одна, и теперь я не смогу мазать масло на хлеб, а буду мазать маргарин.
Человек всегда делает выбор, с которым он что-то приобретает и что-то теряет. Когда он женится или выходит замуж, он теряет собственную свободу, меняя ее на ответственность. Он идет на это, он делает выбор. Если человек принимает решение родить ребенка, он понимает, что на ближайшие 20 лет впрягается в определенные обязанности. Он идет на это или не идет на это. Либо не рожает детей, либо рожает одного и отправляет его к бабушке, либо рожает 15. Это его выбор. Он не всегда полностью осознанный, но человек сам делает этот выбор. Его могут подталкивать, благословлять, уговаривать или отговаривать, но всё равно у него есть уши, есть глаза, есть ум. Поэтому если женщину бьют, унижают, а она это терпит, не уходит, значит, она считает это допустимым.
Я уже говорил и еще раз скажу, что никого ни в чем не обвиняю. Я понимаю, что все мы бедные и несчастные дураки, живем в первый и единственный раз на этом свете с совестью, умом и всем остальным, пораженным первородным грехом. Но всё равно это твоя жизнь и никто, кроме тебя, ее не проживет. И ты сама или сам принимаешь решение, как тебе ее прожить.
Читайте также:
- Когда семья превращается в прайд
- «Ударил – значит слабак»
- Если мужчина поднял на жену руку – его уже не исправить