Папа – Николай Солодников, журналист
Мама – Катерина Гордеева, журналист, автор документальных фильмов
Дети:
Саша – 5,5 лет
Гоша – 4,5 года
Яша – 9 месяцев
«Первый ребенок – это счастье»
– Катерина, вы думали, что станете многодетной мамой? Какой будущая семья представлялась в детстве?
– Представления всё время менялись. Вначале я почему-то мечтала о 12-ти детях. И очень четко знала, что у меня будет старший сын Вася. Вот не знаю почему, но какая-то уверенность такая была. Потом количество планируемых детей уменьшилось вдвое.
А потом я вообще стала мечтать о том, как проживу всю жизнь прекрасно и одиноко… В гостиницах!
И, надо сказать, такой образ мне казался идеальным довольно долгое время. Отчасти именно он воплотился в жизнь: до 33 лет я много работала – тележурналистом, репортером. И вся моя жизнь состояла из перелетов, гостиниц, съемок и снова перелетов… Мне это очень нравилось. Я не была замужем и не собиралась. И даже как-то не думала в эту сторону. Сейчас мне 38. Я совершенно счастливо (страшно сказать, идеально!) замужем, у меня трое детей. Это как раз из серии «посмешить Бога».
– Какие представления из прошлого кажутся сейчас смешными?
– Я недавно сокрушалась как раз о том, что больше всего на свете люблю и ценю одиночество. До появления детей я всегда отдыхала одна: не с подругами, не с кавалерами, ни с кем. Одна. И была совершенно счастлива. А сейчас у нас дома в душ и туалет очередь: так много народу развелось…
Фото Ольги Лавренковой
– Что вы в свою семью взяли из семьи родителей, а что не хотели бы повторить?
– Это очень трудный вопрос, на который мне не хотелось бы отвечать. Я очень люблю папу и маму, они очень любят меня, у нас крайне непростые отношения, а мое детство – это очень большая травма, которую я, если честно, не пережила до сих пор.
– Как вы познакомились с мужем?
– Мы познакомились с Колей 19 июля 2013 года. С тех пор всегда отмечаем дома все 19-е числа. Хотя я всегда дрожу утром 19-го, а вдруг он забудет? Но он всегда помнит и умудряется каждый раз дарить мне цветы новым удивительным способом.
Всё началось за пару месяцев до личного знакомства. Мне позвонил молодой человек из Петербурга. Представился организатором «Открытой библиотеки» и предложил на фестивале этой самой «Открытой библиотеки» представить свою (тогда только что вышедшую) книгу «Победить рак» и встретиться с читателями. И я согласилась.
Был довольно забавным путь в Питер в тот день (я летела из Болгарии через Ригу и митинг в поддержку Навального), но то петербургское утро было совершенно феноменальным: почти тосканские пуховые облака, яркое солнце, звенящий воздух над Фонтанкой, вдоль которой я шла, что-то напевая про себя и совершенно не представляя, что, когда дойду, встречу свою судьбу, и что не пройдет и года, как мы будем вместе ходить вдоль этой самой Фонтанки и держаться за руки. Но ровно так и получилось.
Фото: Марис Морканс
– Как изменило вашу жизнь появление в ней первого ребенка?
– Первый ребенок – это счастье. Это понимание абсолютного счастья того, что тебя любят безо всякой видимой причины.
Тебе улыбаются, потому что ты есть. Ты – свет, ты – тепло. Ты – безусловная мама. И этот вот комок – он твой.
Надо сказать, я была отчаянной мамой с Сашей: я ее закаляла, таскала в гости, на концерты и на огромные сельские итальянские праздники (первые три месяца Сашиной жизни прошли в Италии). И это было невероятно круто: мы не расставались ни на минуту. Потом стало сложнее: чем больше детей, тем на большее количество частичек ты разрываешься.
– Считается, что с первым ребенком сложнее…
– По-моему, как раз совсем наоборот. Я с каждым ребенком становлюсь всё более боязливой, осторожной, мнительной…
Для меня было невероятно вначале думать, что вот есть Саша, а теперь родится кто-то еще. И как в моем сердце хватит места? И все Гошины роды я проплакала над Сашиными фотографиями. Когда появлялся на свет Яша, я всё думала, как же я расскажу Саше и Гоше, что вот есть еще кто-то, кого я могу любить. Да и как полюблю? Ведь у меня уже есть Саша и Гоша. А теперь они все в моем сердце. И оно – огромное.
И это какая-то фантастическая эластичность, которую Бог дает родительским душам и сердцам: вмещать в себя всех, успевать обо всех побеспокоиться, поплакать, посмеяться.
«Я – классическая еврейская мамаша»
– Что приносил с собой каждый следующий ребенок?
– Новый опыт, новые знания, новое понимание того, на что ты способен…
Я – классическая еврейская мамаша: со всеми вытекающими страхами, переживаниями, наседочностью и так далее. Мне кажется, что мне послали так много детей как раз потому, что одного я бы точно задушила своей любовью. А так – внимание рассредоточено. И я просто не успеваю умучить их насмерть.
Саша – самая старшая. Она принцесса, королевишна, настоящая блондинка, любительница историй про головокружительную любовь, которую она очень по-своему понимает: «Мама, а он в нее вженился?», балерина, певица и горячая поклонница Жанны Агузаровой. Требует покрасить волосы в розовый цвет. Думаю, скоро покрасим.
Саша – самая нежная девочка на свете. Саша – лучшая помощница, друг, няня для Яши (в ее пять лет ее можно оставить с Яшкой в комнате или попросить что-то с ним сделать и последить, я считаю, что это круто и часто этим пользуюсь). Саша имеет дома прозвище Саша-Сахарок за невероятную нежность и умение найти правильные сладчайшие слова, когда кому-то грустно или одиноко.
Гоша – боевой философ. Это человек, который собирается последовательно стать футболистом, врачом, диктором и офицером, умеет задавать до 30 вопросов в минуту, обладает феноменальной памятью. Вся семья обращается к Гоше за подсказкой, когда надо что-то или кого-то вспомнить, а «Денискины рассказы» или рассказы Носова, или, с недавнего времени, истории про Тома Сойера Гоша цитирует дословно, целыми страницами.
Гошаня рассуждает на самые разные темы от «почему злые люди распяли Христа, и как у Него получилось их спасти» до «как дышит подводная лодка», «кто живет на Луне», «где ночует Мора» и так далее.
Яшке год. Это удивительный человек-улыбка. Иногда он даже улыбается, когда плачет, чтобы люди не расстраивались. По-моему, он уже умеет говорить «мама» и «папа», лаять собакой и цокать лошадью, но делает это не по просьбе, а исключительно по собственному желанию.
С Гошей. Фото Ольги Лавренковой
«Не верьте байкам психологов»
– Как справляетесь с ревностью среди детей?
– Нам повезло. У нас – уникальные дети, которые обожают друг друга и стоят друг за друга горой. Гоша может предложить наказать себя вместо Саши, потому что «я же мужчина». Саша была первой, кому я рассказала, что будет еще один человек – Гоша. Гоша и Саша узнали о том, что будет третий ребенок – Яша – одновременно с папой Колей. Они разговаривали с Яшей. Они готовились к его появлению.
Я страшно переживала в роддоме: как же там мои дети, как они примут Яшку, простят мое отсутствие и так далее. Когда я вышла из роддома, то Яшу позади меня нес наш дедушка. Я бросилась к детям. Они посмотрели на меня в недоумении: «Мам, привет, а Яшка где?» И с тех пор Саша – лучшая няня и помощница, Гоша – напарник по играм и «развлекалочка».
Я страшно благодарна детям за то поразительно бережное отношение друг к другу, которое они каким-то образом в себе воспитали и нам демонстрируют. Я под огромным впечатлением всё это время.
– Как дети вписывались в ваш рабочий ритм?
– Это всё крайне сложно. Не верьте психологам, которые, агитируя за многодетность, станут рассказывать вам байки о том, что вы сможете сохранить привычный ритм и продуктивность работы. Нет.
Не верьте психологам, которые, ратуя за грудное вскармливание, рассказывают байки о том, что лактация не снижает активность мозга. Снижает. И когда тебе надо кормить, думать не получается ни о чем другом.
Программа материнства – это не та программа, которая настраивает на рабочий лад и позволяет снимать сюжеты, писать книги, монтировать фильмы. Всё это приходится делать усилием воли и включением каких-то крайне непростых для всей семьи эгоистических рычагов: мне надо работать, я должна дописать (доснять, домонтировать), я не собиралась работать мамой и никому этого не обещала. Со скрипом, но это действует.
– Как родители реагировали на очередную беременность?
– Тяжело, но в итоге все рады.
– Беременность – это гормональные изменения, нервозность. Как справлялись с детьми, с бесчисленными рабочими обязанностями?
– Нормально. Единственное, что было очень тяжело – это то, что в какой-то момент приходится переставать таскать старших на руках. Я очень чувствительна к тактильным ощущениям и считаю их страшно важной частью общей жизни и даже воспитания. Невозможность взять плачущего ребенка и нести на руках – убийственна для меня. Или схватить двоих и кружить… С гормональной точки зрения во время беременности тяжко писать «деньгособирательные» заметки.
Надо сказать, что я и в обычной жизни иногда плачу и когда беру интервью, и когда пишу… А тут всё обостряется.
– У старших совсем маленькая разница в возрасте – какие здесь были сложности?
– Все, которые возможны. Когда родился Гоша, Сашка впала в младенчество. До того крайне спокойный и беспроблемный ребенок, она стала плакать по ночам, едва начав ходить, как будто бы разучилась… Это был такой локальный ад, если честно. И мы, как цыгане, спали все вместе, возвращали Сашке ее младенчество. Ну а потом всё прошло. И начались обыкновенные проблемы с погодками, когда один – ползет, а другой – бежит.
– Когда дети болеют, а вы не рядом – как справляетесь с ситуацией? Руководите дистанционно?
– Да. Но удивительным образом, тьфу-тьфу-тьфу, всё самое серьезное случается, пока я рядом. О том, как всё это могло бы быть, мне страшно даже думать.
Фото: Марис Морканс
«Все мои беременности – это страшный страх»
– Родительство делает человека уязвимее – открывает некую болевую точку. В какой момент вы почувствовали это?
– Когда не смогла слушать об абортах. В целом я всё понимаю. И полагаю, что это право женщины решать. И никогда ни за что не осужу ни одну женщину, решившую сделать аборт. Но я глубоко убеждена: относиться к аборту как к медицинской операции может только женщина, никогда не имевшая детей. Для любой другой это невероятная драма.
– Вы, в силу профессии, видите много детей, которым плохо, которым порой не удается помочь. Эти знания порождают страх уже за собственных детей?
– Мой муж как-то сказал, что ввиду специфики моей профессии и круга, в котором я общаюсь, для нас рождение здоровых детей – это скорее исключение, чем правило. Все мои беременности – это страшный страх.
Все мои дети, их младенчество – это бесконечное пересчитывание пальчиков, перещупывание головы, заглядывание в глаза.
При этом от ребенка к ребенку я становлюсь не смелее, а наоборот – заполошнее. И ничего не могу с собой поделать.
– От чего устаете? Когда кажется, что вот – уже никак, и руки опускаются?
– От всего устаю. От домашней работы, от «мамства», от бессонных ночей. Но это нормально, нет? Я честно говорю об этом. Потому что зачем врать.
Недавно было смешное. Мои дети ответили в садике на вопрос: кем работает ваша мама – без запинок – доктором! Я дома провела ликбез. Мол, нет, мама снимает кино, пишет книги, пишет репортажи, берет интервью, мама писатель и журналист. На следующий день у Гоши загноился палец. Мы проводили ему целую операцию на этом пальце: распарить, обработать, вскрыть… Гоша: «Мама, ну вот видишь, ты полечила мне палец, значит, ты всё же доктор!»
Еще через день я, сварив с утра борщ, пожарив котлеты и параллельно соорудив завтрак, жалуюсь: вот, мама много училась, много работала, строила планы, а в итоге остаток жизни проведет у плиты… Гоша: «Мама, то есть ты не просто доктор, ты еще и повар, какое счастье». Ну как тут опустятся руки? Нет, они не опускаются.
Фото: Марис Морканс
«Мы говорим друг другу: «Я тебя люблю»
– Откуда берете силы и вдохновение?
– Всё оттуда же: мы все. Мы иногда хохочем за ужином, изображая друг друга. Мы иногда валяемся, дурачимся, пижамно-наплевательски проводим утра, обнимаемся, валяемся по полу и много чего еще.
И это счастье: все любят и любимы, все хохочут, все – мои. И муж, и дети. Все вместе и каждый в отдельности. По сравнению с этим всё остальное не больше наперстка. Неважное всё. А это – это моя вселенная.
– Работа требует много сил и внимания, дети – каждый – требуют много сил и внимания. Как делаете, чтобы хватило на всех и на всё?
– Я легко переключаюсь. И дети – это отдых от работы, а работа – отдых от детей. Другой вопрос, что одновременно услышать и всё исполнить, что просят – нереально. Приходится устанавливать очередность. Но это дело такое… все всё у нас понимают: Яша – маленький, Саша – девочка, Гоша – необычный ребенок.
– Есть у вас в семье какие-то ритуалы, традиции?
– Вечером Яшка целует старших, прежде чем удалиться спать. Потом папа старшим читает: Твена, Носова или Драгунского, или стихи. За ужином мы дурачимся на разные голоса. По тысяче раз в день (если выходной) и значительно меньше (если будни, потому что садик) – мы целуемся, обнимаемся, тискаемся.
Мы говорим друг другу «я тебя люблю», и это важно. Иногда на ночь мы придумываем и рассказываем друг другу СТРАШНЫЕ истории по очереди, чтобы выпустить страхи. Мы с мужем рассказываем детям идиотские анекдоты и истории своего детства и еще часто играем в «а когда я был маленький». Очень смешно. Ну и еще: у нас нет разделения на детское и «ты еще маленький». Про жизнь и смерть, про любовь и разлуку, про добро и зло и даже недавно про революцию – мы говорим с детьми.
«Моя задача – открыть им все двери»
– Расскажите о ваших секретах воспитания.
– Нет никаких секретов. Самое важное, что все теории – зло. Отдельно я не переношу лживые теории про «объяснительных» мам («Петя, не трогай розетку, потому что еще Эдисон говорил…»), проживающих рабочую жизнь с детьми на грудном вскармливании под мышкой на совещании, или во время съемок репортажа из зоны боевых действий, и убеждающих всех, что это «окей», и они умеют одной рукой кормить, а другой – брать интервью и одно другому не мешает. Мешает. Не надо морочить голову.
Еще ужасно раздражаюсь, читая такие вещи: «Если ваш ребенок не хочет убирать игрушки, встаньте на четвереньки и спросите, Машенька, а под какую песню мы будем это делать?» Или: «Если ваш ребенок не хочет садиться в детское кресло в машине, предложите ему представить, что это носорог, а он индеец»… Или: «Если ваш ребенок не хочет идти к стоматологу, побеседуйте с ним о том, как будет хорошо, когда всё закончится, и постарайтесь привести здравые аргументы».
Хотелось бы поинтересоваться у авторов всех этих прекрасных теорий, они когда-нибудь пытались провернуть всё это с ребенком в кризисе четырех-пяти лет?
Или с ребенком в семье, где больше одного ребенка? Или вообще с живыми детьми? То же касается всех этих свободных теорий про вред режима. Я могу сказать со всей марксистской прямотой: маленький ребенок без режима и сам сходит с ума, и сводит с ума родителей.
– Строите планы: «Когда каждый ребенок вырастет, хочу, чтобы он стал…»?
– Что вы. Я не знаю, кем станут наши дети. Это их дело. Их право. Моя задача – открыть все двери, чтобы они смогли войти. Гоша пока выбрал футбол, Саша – бальные танцы. В садике они занимаются английским. Еще мечтают заниматься музыкой, плаванием и ходить в театральный кружок. Но пока мы не умеем объять необъятное. Возможно, что-то прибавится, что-то уйдет. Но будущее – совершенно определенно в их собственных руках. А я буду стоять на пороге и утирать материнские слезы платочком.
– Насколько помогает поддержка мужа, в чем она проявляется?
– Мой муж Коля – совершенно идеальный муж и идеальный отец. Я в своей жизни представить не могла, что так бывает. По-хорошему, это интервью должен был бы давать он, потому что в реальности именно он занимается процессом воспитания. Я, так сказать, теоретик и идеализатор. Коля – практик. Я – мимими, пожалеть и обнять. Коля – это про воспитание и образование. И без Коли ничего вообще не было бы возможно.
Даже когда я звоню из командировок, дети со мной не особо разговаривают.
Я говорю, как дела, то-се, а они: «Мам, люблю тебя, а папа где?» И это совершенная и прекрасная реальность, которая делает меня абсолютно счастливой.
Фото: Марис Морканс
– Есть семьи, на которые оглядываетесь и думаете: «Как у них всё хорошо, может быть, что-то пригодится нам из их опыта?»
– Нет… Ну разве только Анжелина Джоли… но знаете, я хочу сказать, что Толстой не вполне прав. Все счастливые семьи счастливы совершенно по-разному. Поверьте.
Катерина Гордеева родилась 23 марта 1977 года в Ростове-на-Дону.
В 1995 году окончила годовые курсы для иностранцев при Сорбонне (Франция). В 1999-м – факультет журналистики МГУ. В 2005 году получила диплом специалиста истории искусств школы Леонардо да Винчи (Италия). Работала практически на всех крупных отечественных телеканалах.
Лауреат премий «Благое дело», «Профессия – журналист». Автор многочисленных проектов, в том числе «Русские не сдаются!», «Профессия – репортер», «Победить рак».
Читайте также:
- Писатель Ася Гусева: Каждый следующий ребенок еще больше усиливал ощущение, что всё правильно
- Квест многодетных Коровиных: палеонтология, стратегическое планирование, учеба
- Дмитрий Емец про бунт пупсиков и самый главный секрет родителей