Сборы сильно сократились
Все благотворительные фонды — и крупные федеральные, и небольшие региональные — существуют за счет пожертвований. Это частные ежемесячные пожертвования, сборы на конкретную адресную помощь — закупку лекарства или необходимого оборудования. Сейчас о том, что пожертвования сократились, говорят руководители всех фондов.
Маяй Сонина
— Наши сборы упали в 10 раз, — рассказывает Майя Сонина, руководитель фонда «Кислород», который помогает больным с муковисцидозом. — Очень много отписок от ежемесячных пожертвований. Медленно стали собираться деньги на помощь нашим детям. Например, сбор на лечебное питание для Ульяны на 135 тысяч рублей висит еще с апреля. Ульяна в 12 лет весит 27 килограммов, без специального питания, которое поступает через трубочку прямо в желудок, она просто не выживет. Худшего времени я не припомню. Мы стараемся побольше говорить и писать про то, что фонду нужны пожертвования.
По словам Наили Новожиловой, председателя правления благотворительного фонда «Арифметика добра», который занимается помощью детям-сиротам, у организации на четверть сократились регулярные пожертвования. Люди отказываются от ежемесячных взносов. Другие виды пожертвований сократились на треть, а то и на половину. Кроме того, сборы на конкретную помощь стали проходить медленнее.
Все это привело к тому, что фонды не могут оперативно обеспечивать своих подопечных лекарствами, медицинским оборудованием.
— Сегодня мы отмечаем достаточно сильное снижение частных пожертвований, — комментирует Ольга Германенко, директор фонда «Семьи СМА», который помогает детям и взрослым со спинальной мышечной атрофией. — Это напрямую затрагивает наши адресные сборы, помощь конкретным пациентам. В связи с этим сегодня мы можем помогать меньшему количеству детей и взрослых со СМА.
Фонд «Семьи СМА» был вынужден на время ограничить прием заявок по адресным просьбам и сократить максимальные суммы по стоимости оборудования, на которое они собирали средства. Увеличился и срок сборов — если раньше удавалось собрать за 1–2 месяца полную сумму, сейчас за этот срок собирается от 10 до 50% необходимых средств.
Особенно тяжело падение пожертвований переживают небольшие фонды.
— Мы и так были организацией, которая в долгах, но тут совсем тяжело, — рассказывает Светлана Самара, президент общественной организации «Метелица», которая занимается помощью пациентам с гнойными и другими осложнениями после спинномозговых и черепно-мозговых травм, — объем финансовых пожертвований сократился втрое. Думаем, как рассказать об этой ситуации, как собирать пожертвования, чтобы не нагнетать. «Метелица» — это организация, которая помогает тем, кому отказали все, кто остался совсем без помощи. Это люди, которые 2–3 года загнивали дома без ухода. И если мы говорим, что у нас все плохо, это значит, людям совсем некуда идти.
Почему так тяжело искать жертвователей
Очевидная причина сокращения пожертвований — падение доходов граждан.
— Пожертвования сократились в связи с общим падением доходов у людей, — говорит Светлана Самара. — Многие люди, и я их понимаю, стараются оптимизировать свои расходы. Стараются придержать деньги, потому что не понимают, что будет дальше. Неуверенность в завтрашнем дне, неуверенность в том, что ты не потеряешь работу и так далее — заставляет людей чуть больше думать о себе.
Светлана Самара
Еще одна причина сокращения сборов: жертвователи из-за рубежа больше не могут участвовать в благотворительности в России. И третья — НКО не могут собирать средства в двух крупнейших социальных сетях, где фонды уже наработали большую аудиторию жертвователей. Адресные сборы в Facebook и Instagram стали невозможными после того, как компания Meta, владеющая этими социальными сетями, была признана экстремистской и запрещена в России.
Фонды пытаются переключиться на другие существующие в России социальные сети, но там им еще нужно искать свою аудиторию.
— Малые возможности ВКонтакте и Телеграма не восполняют потери от ухода из других социальных сетей, — объясняет Наиля Новожилова.
По словам Ольги Германенко, эти две социальные сети были основным инструментом коммуникации со сторонниками и благотворителями фонда.
— Мы видим сокращение аудитории, которая была вовлечена в адресную помощь нашим семьям, — рассказывает директор фонда «Семьи СМА», — встает задача отлаживания работы в других социальных сетях, привлечения, практически, новой аудитории на эти площадки.
Бизнес-партнеры извиняются или молчат
Благотворительные фонды активно взаимодействуют с крупными компаниями. Бизнес оказывает фондам финансовую, материальную и маркетинговую помощь. Сейчас это взаимодействие сокращается.
Ольга Пинскер
— Мы ощущаем, что бизнес совершенно перестал участвовать в благотворительности, — замечает Ольга Пинскер, директор фонда «Благотворительное общество «Адреса милосердия», который помогает тяжелобольным детям и взрослым. — У нас нет никакой гуманитарной помощи, которую обычно нам привозили разные компании. Мы же не только оплачиваем лечение и предоставляем коляски, мы оказывали очень большую помощь продуктами, канцтоварами, игрушками, одеждой и обувью. У нас всегда был завален склад. Молоко, соки, консервы… На уровень человеческого роста обычно склад был заполнен. Сейчас там пусто. Регулярно продуктовую помощь у нас получали около ста семей. Сейчас приходят и спрашивают: а что у вас есть? А ничего у нас нет.
По словам Ольги, сотрудники фонда регулярно пишут письма компаниям с просьбой помочь продуктами и товарами:
— Просим пошуршать по складам. Найти, может быть, что-то с истекающим сроком годности. Что-то с поврежденной упаковкой. Мы с радостью заберем все что угодно. Некоторые прежние партнеры извиняются и говорят, что у них ситуация тяжелая. Кто-то вообще ушел с рынка. Пишешь, звонишь в пустоту — людей нет. Видимо, закрылись. Ждем чуда, что кто-то откликнется. Пока приходится на свои деньги покупать мешок продуктов. Я ездила в область к подопечным и купила самые дешевые продукты, но чтобы было побольше.
Нужны продукты, потому что очень много реально голодающих семей. Цены растут, а доходы падают.
Поддержка корпоративных благотворителей тоже снижается, рассказывает Ольга Германенко:
— Многие компании сейчас не готовы «подписываться» на долгосрочные, системные проекты. Это приводит к тому, что системообразующие проекты фонда (консультирование, юридическая, психологическая поддержка и пр.) — все то, что должно работать постоянно для наших семей, сейчас оказывается в зоне риска. Гораздо тяжелее стало и планировать объемы помощи, потому что те объемы, которые мы можем себе позволить, постепенно сокращаются.
Некоторые компании, если есть возможность, включаются деньгами, товарами и услугами: дают рекламные поверхности, бесплатно проводят тренинги.
— Сократилось сотрудничество с бизнесом — крупные международные бренды поставили на стоп многие активности и акции, — признает Наиля Новожилова. — Не все компании сейчас готовы проводить их в России. Но есть бизнес, который нас поддерживает. Например, некоторые банки. Это вселяет надежду, что мы сможем сохранить баланс — когда в одном месте мы сильно потеряем, а в другом сможем компенсировать эти потери.
Лекарств нет или их тяжело привезти
Фондам стало гораздо сложнее помогать своим подопечным также и потому, что очень непростой стала доставка лекарств в Россию.
Санкции не затрагивают поставки лекарственных препаратов и медицинского оборудования, но логистика сильно усложнилась. Отсутствие прямых перелетов, в том числе грузовых, сложности с наземным перемещением — все это удлиняет доставку и удорожает ее. Лекарства прилетают позже, изменился срок доставки медицинского оборудования, часто его нет в наличии и нужно покупать под заказ.
Ольга Германенко
— Ты постоянно то одного ждешь, то другого. Нет такого, что все исчезло, но стало сложнее добывать — по срокам и по деньгам. Конечно, ситуация отражается на семьях, живущих с диагнозом СМА, — рассказывает Ольга Германенко. — Потому что рост цен, срыв поставок медикаментов очень сильно влияют на жизнь человека с тяжелым заболеванием. Раньше, при условии наличия финансовых ресурсов или благотворителя, который готов был поддержать, например, покупку аппарата неинвазивной вентиляции легких для ребенка со СМА, мы могли просто позвонить поставщику, оплатить счет и на следующий день аппарат был у ребенка. Сейчас редко так бывает, потому что ты обзваниваешь всех поставщиков, они рассказывают, что на складах ничего нет, но нужно сделать предоплату и ждать, например, 8 недель. А что делать ребенку, когда помощь нужна здесь и сейчас?
Сейчас из-за задержки логистики пациенты (и дети, и взрослые) с муковисцидозом не получили таргетный препарат, который принимали до начала спецоперации — трикафту.
— Большие проблемы со сроками доставки препаратов, — рассказывает Майя Сонина, директор фонда «Кислород». — То, что люди перестали получать трикафту, грозит очень плохими последствиями. Это откат назад, ухудшение состояния пациентов. Этого мы боимся больше всего. А сами обеспечить потребность в этих препаратах мы не можем. Потому что это запредельно дорого. Взрослым закупать трикафту должны были регионы. Я не знаю, закупили они сейчас или нет. Но даже если закупили, привезти не могут.
— Начинаются перебои с лекарственным питанием, — говорит Ольга Пинскер. — Сейчас наскребли с «Озона» последние 13 пачек медицинского питания для нашей подопечной девушки. У нее онкология. Отрезано полкишечника. Не знаю, что будем делать дальше. Писать поставщику слезные просьбы. У больных эпилепсией пропадают их лекарства, где-то они вроде бы есть, — например, в Москве, но нет в Питере, а чтобы купить в Москве, нужно оригинальный рецепт отправить из Петербурга в Москву.
Благотворители находят препараты в группах по бесплатному обмену лекарствами и отправляют почтой в другие города, где нет лекарств.
— Я опасаюсь, что дальше будет только хуже, нам придется еще что-то изобретать, чтобы просто удержать уровень помощи, — признает Ольга.
Классного решения мы не придумали
Уход из России digital-платформ очень усложняет работу НКО. Это сервисы для рассылок, которыми пользовались фонды. И, например, сервис Сanva. Его использовали для создания презентаций, анонсов мероприятий и отчетов.
— Canva буквально на прошлой неделе объявил о закрытии, — говорит Ольга Германенко. — Это удар для нас. Потому что мы в этом сервисе делали в том числе и отчеты для наших жертвователей. Аналогичного сервиса на замену мы пока не нашли.
Волонтеры стали меньше сотрудничать с фондами. Кто-то потерял работу, другим урезали зарплату. И люди, сами находясь в трудной ситуации, уже не могут помогать другим.
— К сожалению, все происходящие события привели к тому, что у нас объем волонтерской помощи сократился втрое, — рассказывает Светлана Самара. — Большая часть волонтеров сотрудничают с нами на многолетней основе. И часть из них больше не могут работать с нами. У этих людей тоже есть семьи, их надо кормить, содержать — кто-то потерял работу и пытается искать новую, кто-то ищет подработку, потому что зарплаты урезали.
Многие фонды говорят, что пока живут на финансовых запасах, которые у них есть. Что НКО будут делать в случае ухудшения экономической ситуации, директора фондов не могут ответить. Все рассчитывают на более-менее благоприятный сценарий.
— Пока у нас в фонде есть какой-то финансовый запас, — говорит Майя Сонина, — поэтому мы будем работать дальше и думать, как выходить из этой ситуации. Но ничего пока придумать не могу. Этого финансового резерва нам хватит до осени примерно.
У фонда «Семьи СМА» есть своя медицинская техника, и это оборудование организация отправляет подопечным на 2–3 месяца, когда не может что-то закупить.
— Теперь наше оборудование постоянно где-то находится, — объясняет Ольга Германенко, — когда оно возвращается, нужно его почистить-помыть и оно тут же улетает в другой регион. И этого оборудования начинает не хватать. Нужно расширять парк оборудования фонда, а это снова финансы. Один аппарат стоит полмиллиона, это без стоимости расходных материалов. Но рано или поздно наши финансовые запасы закончатся, материальные истощатся и встанет вопрос, что мы можем делать дальше. Если честно, мы пока не видим классного решения, как это преодолеть.
Наиля Новожилова
Фонд «Арифметика добра» принял решение сконцентрироваться на работе в регионах. Так как это дешевле и нужнее. Часть ставок будет сокращена в Москве и открыта в регионах.
— В программной деятельности фонда мы немного перестраиваем свою работу, корректируем планы, — говорит Наиля Новожилова. — Несколько лет назад фонд сделал акцент на тиражирование практик в регионы, в этом году мы его усиливаем и увеличиваем финансирование. Так, в регионах активно развивается наставническая программа и клубы приемных семей. Сейчас мы не проводим некоторые крупные мероприятия. Отказались от выездного кампуса — одной нашей образовательной программы. От всего, что требует существенных денег и от чего можно отказаться, не сильно повлияв на результат, мы отказываемся или ищем бюджетную альтернативу — например, от ремонта помещения тоже отказались.
Наша задача — сделать так, чтобы сокращение пожертвований на благополучателе не отразилось. И пока это получается. Мы не сократили, а увеличили количество семей, которым помогаем, и наставнические пары в регионах. Конечно, у нас есть разные антикризисные сценарии, но хочется надеяться, что они не пригодятся.