Поиск по сайту

Если мы боимся того, что какой-то грех мы до конца не назвали, в этом есть глубокое непонимание того, что происходит во время исповеди и глубокое недоверие самому Богу.

В Евангелии нет ничего такого, чем человек мог бы себя успокоить по-настоящему в этой жизни. Все не так. Блаженны плачущие. Блаженны нищие духом. Блаженны, когда вас гонят. Радуйтесь и веселитесь. Молитесь за своих врагов. Господи помилуй, разве человек может для себя такого пожелать?

К инвалидам у нас на самом деле никак не относятся. Жизнь в нашей стране не приспособлена для них, инвалиды в нее не включены. Только в последнее время стали делаться небольшие шаги в этом направлении: появились пандусы, чтобы колясочники смогли попасть куда-либо.

Исповедь наша — уже не исповедь, а нудное перечисление бесполезных вещей, которые не делают человека ни лучше, ни хуже. Такие исповеди — настоящее препятствие для духовного роста, и уж точно они не имеют никакого отношения к покаянию.

Если произведение искусства выдерживает проверку временем, то из своего времени, через столетия, ты начинаешь его понимать. Можешь не принимать, не соглашаться с художником, но ведь искусство и предполагает споры.

К сожалению, вижу такие семьи, где мама беременна седьмым ребенком, а дети совершенно выключены из жизни. Ими очень много надо заниматься, чтобы растормозить, вывести из детской депрессии, потому что мать сама давно в депрессии. Она делает все, что надо – моет, стирает, готовит, проверяет уроки, но в жизнь не включена. И дети не включены.

Есть такой анекдот из церковной жизни, когда большевики распевали свой любимый гимн: «Кипит наш разум возмущенный», а патриарх Тихон пошутил на этот счет и сказал, что у них, дескать, разум кипит, а через эту пипочку в буденовке и выходит весь выкипевший.

Казалось бы, Церковь — это место, которое хранит смыслы, которое взращивает и оберегает культуру смысла. На пороге Церкви должно кончаться безумие, в котором пребывает современный мир. Но всегда ли мы в состоянии внятно ответить на вопросы: “Почему мы христиане? Почему мы православные? Что для нас значит верить в Бога?”