Сектанты приходят раз в неделю?
В своей пастырской практике я сталкиваюсь с сектантами не так часто, как это может показаться ожидаемым на первый взгляд. Думаю, это важно отметить, потому что иногда создается чисто психологическое впечатление от производимого сектами шума: якобы их очень много. Может быть, и немало, но не настолько, чтобы хотя бы раз в неделю приходили жертвы сект.
Протоиерей Максим КОЗЛОВ, настоятель храма Мученицы Татианы при МГУ
В 90-е годы прошлого века в МГУ наиболее активно действовали кришнаиты. А в начале 2000-х годов активизировалась секта «Церковь Христа». Со свидетелями Иеговы и мормонами приходилось сталкиваться только на публичных лекциях в Политехническом музее и Доме журналиста. Как правило, иеговистов там сразу можно было «вычислить» по вопросам с явным антитринитарным подтекстом. Мусульмане же и «ортодоксальные» буддисты попросту не появлялись на этих мероприятиях.
Индивидуально люди приходят ко мне в храм побеседовать, выразить свое баптистское или пятидесятническое мировоззрение, поспорить по тем или иным вопросам веры. Но я бы сказал, что практически все они довольно сильно колебались. А если брать чисто апологическую составляющую нашего разговора, я думаю, в основном это были не «классические» и «упертые» сектанты, а люди, случайно попавшие в секты.
Особенности поведения сектантов
По своему опыту общения с адептами сект могу сказать, что, с одной стороны, у них существует полнейшая убежденность в эксклюзивном обладании истиной и «технологией» спасения, а, с другой, упорное нежелание называть себя своим именем. То есть сектанты пытаются заполучить адептов, не называя себя теми, кем они являются на самом деле, хотя бы даже по факту государственной регистрации.
Во-первых, их убежденность в обладании абсолютной истиной, исключительными правами на спасение – с тактической гибкостью, а, лучше сказать, обычным обманом и лукавством, естественно, приносит свои плоды – всё новых и новых адептов. Сектанты преподносят им свою организацию образцом дружелюбия, отзывчивости и кротости. Эти черты наиболее характерны для их коллективного сознания и поведения на «корпоративных тусовках».
Во-вторых, есть индивидуальное поведение сектантов, для которого характерна полная закрытость, замкнутость при ведении дискуссии. Другими словами, когда серьезно и основательно начинаешь разговаривать с адептами сект, складывается впечатление, что собеседник попросту не слышит твоих аргументов (на самом деле, «якобы» не слышит).
С одной стороны, сектанты сами вызывают и провоцируют на разговор с помощью тех или иных библейских цитат. Если получится – человек станет адептом той или иной секты. А, с другой, если разговор не задастся, если начнется дискуссия, сектанты, формально не прекращая говорить, довольно изобретательно и оригинально внезапно «перестают слышать вас», особенно если вы знаете тему и подготовлены к подобному разговору.
photosight.ru. Автор: Михаил Никитин
Эта «глухота» адептов тоталитарных сект по отношению к своим оппонентам совершенно не свойственна сектам «классическим»: лютеранам, кальвинистам, баптистам и так далее. Они не скрывают свою религиозную идентичность и не прячутся за «чужой вывеской», называя вещи своими именами.
Технология обмана
Руководители тоталитарных сект, безусловно, учитывают, что абсолютное большинство населения России – примерно 80% – отождествляют себя с Православием, тем историческим христианством, которое появилось у нас в уже в X столетии, когда князь Владимир крестил Русь. Пусть даже подобное самоотождествление не относится к религиозной практике, а лишь к ощущению причастности тысячелетней культуре.
photosight.ru. Автор: Денис Яцутко
Именно поэтому на первых порах секты, не желая вызвать «аллергию», надевают маску и не показывают свою подлинную физиономию.
Это уже потом, когда адепт «втянется» в секту, их «богословы» будут пытаться опровергнуть в глазах новообращенного православное вероучение, догматику и каноны Церкви.
Поначалу же важно не оттолкнуть от себя потенциального «клиента», всячески подчеркивая свое «кровное родство» с Православием.
И миссионеру нужно и крайне важно объяснить человеку, что подобное «родство» ничем не отличается от родства человека и кольчатого червя. Другими словами, главное – суметь доступно объяснить людям, почему секты не имеют никакого отношения к Церкви.
Думаю, подобный обман – неотъемлемое свойство именно нашей эпохи. Конечно, я не жил в XIX столетии, при штундистах*, но нетрудно предположить, что в православной России любым неправославным религиозным организациям было крайне трудно и хлопотно мимикрировать под Православие, да и мало кто пытался это делать.
Большинство же населения современной России религиозно безграмотно, причем вопиюще, и никто не будет спорить, что это горькое наследие десятилетий воинствующего атеизма. Однако существует и, так сказать, «секулярная гуманистическая тенденция»: якобы все религии говорят об одном и том же. А если касаться отношений внутри христианства, то большинство нецерковных людей искренне считают, что все наши разделения и конфликты происходят от «поповского честолюбия и неумения договориться».
Такая атмосфера в обществе делает его почти беззащитным перед сектантской ложью.
Настоящая опасность сект
Секты, безусловно, опасны, но я начну «от противного». Наблюдая полемику многих православных людей с сектантами или слушая рассказы об опасности сект, зачастую я удивляюсь параметрам, по которым измеряется эта опасность, и смыслу приводимых аргументов.
Что я имею в виду? Обычно говорится:
«Ради своих убеждений сектанты готовы отречься даже от родителей, от всех родственников, включая жену и детей, не говоря уже о деньгах, квартирах, автомобилях, которые они отдают в свою религиозную организацию. Эти люди не приемлют никаких развлечений и даже в случае смертельной опасности отказываются или отказывают своим детям в переливании крови и многих других видах медицинской помощи. То есть, фактически, это разрушение устоев и норм поведения, принятых в гражданском обществе, а зачастую полное игнорирование юридических законов».
Подобные аргументы действительно удивляют. А православное (особенно древнее) монашество разве не являлось отказом от возможности завести семью, отказом от общения с родителями, от развлечений?
Например, перечитайте житие основателя Киево-Печерской Лавры преподобного Феодосия Печерского, где рассказывается о его отношениях с матерью. Она была категорически против ухода сына из мира: сначала сковывала его цепями, затем, уже после пострига, приходила к пещере сына, то плачем, то силой заставляя его вернуться домой. А он только молчал, а в конце концов убедил и саму мать принять монашеский постриг.
Можно также привести пример первых христиан-мучеников. Ведут на казнь женщину-христианку, и приходит ее муж-язычник, держит на руках их ребенка и говорит: «Если ты себя не жалеешь, хотя бы его пожалей. Как же ему, младенцу, будет без матери?» Но она все же предпочитала семье смерть за Христа, не приемля иного выбора.
Другой пример: мы ругаем секту «Свидетели Иеговы» за то, что они по религиозным убеждениям запрещают своим адептам делать переливание крови даже в случае смертельной опасности. Но ведь точно так же можно бранить и православных за борьбу против абортов, причем по той же религиозной причине.
Ну, как вы объясните людям, далеким от Церкви, что человек является человеком с момента зачатия, а не по факту рождения? Такого объяснения он никогда не примет. В лучшем случае вам скажут примерно следующее: «То, что девять месяцев находится в матке женщины – просто биологический материал, а вот когда этот материал появится на свет, он станет человеком». Появление души, а значит и новой жизни с момента зачатия можно принять только в силу религиозной установки, в силу веры. Тут не может быть какого-то научного критерия, ведь ни один ученый не может доказать, что душа появляется в момент зачатия, но не может этого и опровергнуть.
Иеговисты убеждены в недопустимости переливания крови, а мы полагаем, что в случае смертельной опасности это не просто возможно, а необходимо. Мы против клонирования человека, а нецерковные люди убеждены, что в подобной манипуляции ничего страшного нет.
Церковь считает гомосексуализм грехом, а для светского сознания – уже почти норма. Более того, людей, выступающих против подобной «любви», объявляют чуть ли не фашистами, призывая к «толерантности».
Это очень напоминает первые века христианства, когда христиан казнили вовсе не за то, что они поклонялись Иисусу Христу, а за то, что они были «не толерантны» к «официальному» пантеону богов Римской империи. Так же (пока морально) христиан казнят и сегодня за то, что они не толерантны, например, к гомосексуалистам. Но в этом случае надо обвинять в нетолерантности… Библию. Абсурд…
Выступление христиан против иеговистов в Санкт-Петербурге
Я думаю, мы должны полемизировать с сектантами вовсе не на их уровне, не такие аргументы предлагать людям, далеким от Церкви, рассказывая об опасности попасть в секту.
Во-первых, для православного человека, дискутирующего с сектантами или объясняющего другим людям, в чем именно состоит опасность попасть в руки подобных религиозных сообществ, самое главное – понять, что вера сектантов, возможно, искренняя, но не истинная. Да, в ней есть что-то от «депозита» христианства, от Церкви первых веков, но это соединено с такими специфическими, вторичными, искажающими православную веру наслоениями и представлениями, что она меняется, причем принципиально. Конечно, для светского общества это не аргумент, но мы-то не должны забывать, что мы не принимаем сект прежде всего потому, что вера их – ложная.
Во-вторых, у людей, находящихся в секте, формируется довольно своеобразный тип сознания. Историческое христианство, поддерживающее веру Древней, неразделенной Церкви, очень трезво относится к людям, пребывающим вне ее ограды. Например, святитель Феофан Затворник сказал о католиках слова, которые ныне можно применить и к сектантам: «Я не знаю, спасутся ли католики, но я знаю, что без Православия я не спасусь».
Сектантское же сознание и религиозная философия подразумевает эксклюзивное право на спасение. Другими словами, адепты любой тоталитарной секты убеждены в своей исключительности, убеждены, что из всего многомиллиардного человечества спасутся только они, а все остальные люди – либо вторичный материал (равнодушные к делам секты), либо враги (люди, активно выступающие против данной организации или относящиеся к ней с опаской и недоверием). Подобная атмосфера гетто, в которое сектанты помещают сами себя со словами: «нас мало, но только мы спасемся», крайне вредна для духовного развития гражданского общества.
«Стратегия и тактика», или как победить сектантство
Однажды преподобный Силуан Афонский разговаривал с православным монахом, который проповедовал среди китайцев-католиков. Он пришел к преподобному посоветоваться, потому что от его проповеди не было успехов. Силуан спросил у него: «А что ты говоришь этим людям?» Тот ответил: «Естественно, я обличаю их заблуждения, говорю, что папизм, чистилище, гипертрофированное поклонение Божией Матери – ересь, и говорю, что если они не примут православную веру, то погибнут».
Преподобный Силуан Афонский
На это преподобный Силуан ответил примерно так: «Зачем ты оскорбляешь их веру? Лучше говори, что они хорошо делают, молясь, призывая Бога и Богородицу, почитая святых, благоговея перед Евхаристией, но в Православной Церкви есть нечто большее, и если они придут туда, то увидят все своими глазами, душа их сама на это отзовется, Господь будет радоваться, и все мы спасемся милостью Божией».
Я не случайно вспомнил этот эпизод. Исходя из духовного опыта святых отцов, можно понять и стратегию, и тактику борьбы с сектантством. Я думаю, здесь существует два методологических принципа.
Первый: надо не ругать и обличать ту или иную секту, а находить и показывать им искорки, отблески истины подлинного христианства. Их всегда можно найти в любом сектантском сообществе.
И второй: для разговора необходимо найти общий фундамент, некую аксиому, с которой согласны оба собеседника, и уже потом, на этой аксиоме, выстраивать последующую аргументацию. Причем, она должна быть спокойной и не агрессивной, ведь, словами святителя Григория Богослова, «мы добиваемся не победы, а возвращения братьев, разлука с которыми терзает нас».
Церковь сегодня находится в довольно опасной ситуации, когда общественная атмосфера легко продуцирует полусектантские или фактически сектантские объединения.
Преподобный Ефрем Сирин очень точно подметил, что «Церковь – это не только сообщество святых, но и толпа кающихся грешников». Этот святой жил в IV веке. А через полторы тысячи лет можно сказать, что многие люди, приходящие в храм, становятся «толпой некающихся грешников».
С одной стороны, огромное количество людей, пришедших в Церковь в последние пятнадцать-двадцать лет, сделали это без раскаяния. Они принесли с собой свои комплексы и мировоззрение: «государственно-патриотические», «либерально-патриотические», какие-то свои индивидуальные взгляды. Многие люди, приходя в храм, начинают по-своему интерпретировать историю христианства, феминистское движение и тому подобное. В свое время Клайв С. Льюис писал по отношению к англиканству, что все свои пороки, к сожалению, люди приносят в ограду Церкви.
Фото: Александр Осокин
С другой стороны, общинная жизнь Православной Церкви развивается очень медленно и слабо. А что такое общинная жизнь? Ведь именно о ней Христос говорит Церкви: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:35).
Между православными христианами, к сожалению, любви либо очень мало, либо она вовсе отсутствует. Это видно прежде всего по той враждебности, с которой зачастую престарелые члены Церкви относятся к новопришедшим. Понятно, что человек, только что вошедший в храм, иногда ведет себя не так, как остальные, – вернее, он попросту не знает, как себя там вести, однако не встречает не только элементарной поддержки, но даже радости, что к Богу пришел новый человек.
Что этому можно противопоставить, кроме мудрости священноначалия? Структурно, фундаментально, стратегически – только строительство приходской жизни. Только когда наши храмы станут реальными общинами, возникнут островки этой жизни, тогда может возникнуть пресловутая «национальная идея» и всплыть, казалось бы, безнадежно потонувший континент под названием «Святая Русь».
* Штундизм – (от нем. Stunde). Переводится как «час для чтения и толкования Библии». Это христианское движение протестантской направленности получило распространение в России в XIX веке в среде немецких колонистов, а также части населения южнорусских губерний. Поначалу штундисты прикрывались Православием, и многие люди искренне считали их членами Церкви.
Материал издания миссионерского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета «Призвание». № 8 2011 г.