Почему Христос совершал чудеса в субботу? Как с учётом этого христианам проводить день, в который Бог заповедал отдыхать? Размышляет священник Константин Камышанов.
В пятницу в Европу приходит Пати. Люди пьют и гуляют. А утром мучительно размышляет о том, что лучше принять: рюмку или таблетку. Благоразумные и не пьющие граждане с утра смотрят «Дачный ответ» и «Квартирный вопрос» или просто едут за город. Разумеется, что шаббат по сравнению с пати и телевизором выглядит намного привлекательнее.
Начинается вечером в пятницу. С раннего утра субботы начинаются молитвы. Молитва матери, молитва отца, еда, символизирующая моменты истории народа, отдых, специальные булочки, покой и тридцать девять запретов на работу. Однозначно лучше пати и пятничного разгула.
Так зачем же Христос так настойчиво провоцировал законников на скандал? Почему Он целый ряд чудес намеренно совершил именно в субботу? Неужели Иисус отрицал значение шаббата, так выгодно отличавшего иудеев от язычников?
Это не случайное совпадение. Это не пикирование с законниками. Он хотел не цитатами, а чудесами сказать нечто важное и убедительное. Что?
Ответ очень прост. Вычислим разницу между шаббатом и действиями Христа. Иисус совершил в субботу следующие чудеса:
— Исцеление расслабленного при овечей купальне
— Исцеление сухорукого
— Исцеление слепого
— Исцеление скорченной женщины
— Иудеи обвиняли Его в нарушении субботы, когда ученики его срывали колосья, растирали руками и ели
А теперь рассмотрим логику и качество предписаний шаббата.
О молитве и покое уже было сказано. Теперь о запретах. Например:
Смешивание холодной и горячей воды. Разрешено налить горячую воду, даже из кели ришон стоящего на огне в стакан, в котором много холодной воды, при условии, что эта холодная вода не нагреется от этого до температуры яд соледет (45°). И также разрешено налить много холодной воды в сосуд с горячей водой, даже в кели ришон (но который не стоит на огне), при условии, что нальют холодной воды столько, что она не нагреется до яд соледет. И когда будут переливать холодную воду, по закону нужно обязательно налить её за один раз и не медленно, чтобы горячая вода в сосуде не успела нагреть первую часть холодной воды.
Что это? Где горячая вода и где Бог! В целом — это предложение оставить любую домашнюю работу и коммерцию. Причем предполагается, что найдется некто хитрый, который захочет нарушить запреты. И вот для таких хитроумных составлены тщательные правила, чтобы лукавый человек не отвертелся от обязанности молиться, отдыхать и думать о Боге. В них уже заложена некая двойственность человека по отношению к Завету. Подразумевается какое-то утробное сопротивление человека Творцу. В них есть уверенность, что наши заботы, по умолчанию, уклоняются куда-то не туда, куда нужно.
Нужное направление мы видим из книги Бытия. Там мы находим, что Сам Бог был занят сотворением мира и почил от трудов в конце недели, и дал завет поступать также, как поступал Он Сам: делить время на работу и покой. Раз уж мы подобны, то должны быть подобны во всем.
Но дела наши в течение недели совсем не похожи на дела райские. Мы трудимся, зарабатываем, подписываем договоры, ремонтируем квартиры и строим дома. Что в этом Божиего или небесного? Разве можно назвать бизнес уподоблением творению? Конечно, нет.
Вот если бы мы трудились неделю Богу, а последний день недели решили бы войти в покой ради чистой беседы с Богом, тогда да. Но этого ведь нет. Последний день недели, прошедшей в суете, шаббат предлагает провести в блаженном отдыхе от трудов Божиих, которых не было. Смешивать воду или не смешивать, вытаскивать косточки из мяса или не вытаскивать, зажечь огонь или потушить, что в этом от Бога?
В сухом остатке выпадает только формальное уподобление и деление времени на две части. Но самого уподобления делам Творца нет, ни в неделю, ни в субботу.
Христос не нарушал субботы. Боле того, Он любил субботу и любил быть в доме молитвы. Любил читать Писание. Поучал.
Он не нарушил субботу. Он просто довел ее до совершенства, добавив к молитве вместо отдыха как связывания хозяйственной деятельности дела любви к ближнему.
Христос исцелял и творил добро не для Себя. Разве можно поставить эти поступки рядом с чесанием шерсти или возжжением огня! В чудесах Христа было истинное уподобление Богу Отцу. Не теоретическое, а практическое. Дельта между смешиванием воды, жатвой, пахотой, связыванием снопов, разглаживанием кожи, тушением огня и чудом исцеления согбенной женщины равна любви.
Мы также видим, что продолжением Его «работы любви» было сошествие во ад, где Он разрушил конструкцию этой тюрьмы. Мы также видим работу ангелов, пришедших ко гробу, где был положен Христос. И главное — мы видим работу Бога, сотворившего землетрясение и отвалившего огромный камень от пещеры погребения.
Само же воскресение — это тоже работа по изменению структуры тела Христа. Оно, вообще, лежит над любыми запретами и предписаниями, не укладываясь, ни в какие параграфы. Суббота из мест собраний расширилась до границ видимого и не видимого мира.
Поэтому вполне оправдан отход от субботы к воскресению как апофеозу восстановления завета Бога и человека о соработничестве. Воскресение стало подлинным днем торжества памяти призвания человека Богом вселенского масштаба. Воскресение уже не вмещалось в субботу и переросло ее качественно и количественно. Этот день — воспоминание о том, что мы созданы для Рая, и том, что в нем нам поручена некая прекрасная обязанность сотрудничества и покоя с Богом. Напоминание о том, что сотрудничество не прервано, и оно — условие нашего возвращения. Не так, что чадо Божие надо ловить как мальчишку, норовящего убежать на улицу, и просить его помочь Отцу, а по-взрослому.
Странно, что законники не увидели этого триумфа любви и разума. Как же им не подсказало сердце?!
В сегодняшнем евангельском чтении мы видим предложение Христа о новом формате празднования Божиего дня вполне отчетливо. Вот пришла скрюченная женщина в синагогу. Вознесла свои молитвы, и Господь показал на ней, что благодать на благодать — ее исцеление, не имеющее ничего общего с количеством шагов в субботу. Молитва в день Божий — это прекрасно. Но дополнение молитвы трудами любви — это совершенство. Более того, мы ясно начинаем понимать что молитва, покаяние, причастие, не дополненное делами веры — пустое.
В одной из синагог учил Он в субботу. Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена и не могла выпрямиться. Иисус, увидев ее, подозвал и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего. И возложил на нее руки, и она тотчас выпрямилась и стала славить Бога. При этом начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать; в те и приходите исцеляться, а не в день субботний. Господь сказал ему в ответ: лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить? сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний? И когда говорил Он это, все противившиеся Ему стыдились; и весь народ радовался о всех славных делах Его.
Но в наших рассуждениях не ясно выразился еще один важнейший аспект, имеющий отношения ко всему человечеству. Господь заповедал отдых от трудов Божиих, которые мы должны совершать в течение недели. Оказывается, Он ожидает, что мы должны жить Его трудами всю неделю!
То есть, Ему должен быть посвящен не один день в неделю, а вся жизнь. Шизофреническое разделение на дни «для себя» и дни «для Бога» катастрофично своими последствиями раздвоения души. Они рождают ущербность для жизни будущего века.
Об этом писал Пришвин:
«3 Декабря 1947. Делят свою жизнь надвое: одна половина — холодная — отдается повседневному делу, другая — горячая — лучшая, приносится Богу в церковь. Разве нельзя эту лучшую часть души отдавать своему делу и в этом деле служить Богу, и только в часы отдыха ходить в церковь и советоваться там с Богом о своих делах. Нет ли в том вредной гордости, если человек, вынимая свою душу из обыкновенного дела, относит ее в высшую сферу духа и потом свысока смотрит на свой повседневный труд. Молитвой утешаются, потребляют ею Бога и этим отделываются от жизненного дела: жизнь у них остается без души, а душа без жизни».
Жизнь новомучеников российских также со всей очевидностью показала, что служба Богу — это не только богослужение, а все время, как в ограде церкви, так и вне ее. Они своими подвигами в миру как бы снова освятили пространство, расширили понимание службы. Они связали богослужебное время с личным.
Чудеса Христа в субботу должны говорить нам о том, что литургична должна быть вся наша жизнь от крещения до смерти. Нет времени «для себя» и нет времени «для Бога». Время одно, и оно у нас общее с небом.
Эти слова не для того, чтобы продолжить бесплодные дебаты длиною в две тысячи лет. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись». А для того, чтобы мы сами для себя уточнили формулу Божиего дня. Она или «молитва и табу», или «жертвоприношение и дела любви». Христос сказал, что Он пришел наполнить Закон. Во втором определении мы видим, что действительно так и есть. Исполнить — значит наполнить до краев.
Воспоминание чудес в субботу не должно превращаться в анализ исторического факта. Что прошло, то прошло. Нам сегодня предлагается не кивание головой, а уподобление Богу, то есть наш деятельный отклик на Евангелие, соработничество Творцу. Без этого понимания мы никогда не сможем постигнуть полноту веры, движимой любовью
Шаббат — хороший обычай. Но Христос дал воскресение — новый день памяти завета с Богом, доведенный до абсолютного совершенства. Он дал нам день воспоминания нашего родства по благодати и деятельной любви. Произошло смещение дня памяти как результат развития. Так цветок опережает бутон.
И мы приняли воскресение как день, когда оставив все, мы идем в гости к своему небесному Отцу чтобы по-семейному помочь родителям или просто побыть вместе. С Ним мы вспоминаем все то общее, что есть между нами. Так вспоминают родители и дети время, проведенное вместе, листая семейный альбом.
