Сербская Православная Церковь и оккупационные режимы на территории Югославии в 1941–1945 гг.

Судьба Сербской Православной Церкви в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из малоизученных тем в отечественной историографии. В последние годы в периодической и научной печати появился ряд публикаций, посвященных по большей части трагическим событиям на территории образованного в апреле 1941 года Независимого государства Хорватии (“Независна Држава Хрватска”). Авторы этих публикаций в той или иной степени касаются и положения СПЦ. Тем не менее положение СПЦ на остальных территориях оккупированной Югославии и характер взаимоотношений Церкви с различными оккупационными режимами по-прежнему остаются практически не освещенными. В то же время эти вопросы представляются нам существенными и важными для всестороннего изучения этого периода истории как Югославии, так и Сербской Православной Церкви. Предлагаемый вниманию читателя обзор не претендует на всестороннее и полное рассмотрение всех сторон жизни и деятельности Сербской Церкви на территории оккупированной Югославии. Решение подобного рода задач требует куда более полного и глубокого исследования и явно выходит за рамки одной небольшой публикации. Мы же хотим всего лишь постараться дать краткую характеристику положения СПЦ в различных оккупационных зонах, выявить некоторые особенности во взаимоотношениях Церкви с оккупационными властями и определить основные факторы, на эти взаимоотношения влиявшие.

После нападения Германии и ее союзников¹, поражения и краха Югославии в апреле 1941 года каноническая территория СПЦ оказалась разделенной целым рядом оккупационных зон, в каждой из которых положение Церкви имело свои особенности. В целом можно сказать, что для первых недель оккупации характерно открыто враждебное отношение всех оккупационных сил как к сербскому населению в целом, так и к Сербской Церкви в частности. В качестве одной из основных его причин можно назвать активную роль церковных деятелей в путче 27 марта 1941 г., в результате которого было сорвано присоединение Югославии к Тройственному пакту².

В немецкой оккупационной зоне оказалась непосредственно Сербия с Банатом. На этой территории раполагалось 7 епархий и часть Белградо-Карловацкой митрополии СПЦ. Как отмечает сербский церковный историк Слиепчевич, положение Сербской Церкви в немецкой зоне было относительно более стабильным в сравнении с другими территориями. По мнению исследователя, одной из главных причин такого положения была религиозная и национальная однородность населения Сербии и формирование единой сербской администрации³.

23 апреля 1941 года Патриарх Сербский Гавриил (Дожич) был арестован немцами в монастыре Острог. Все остальные епископы за исключением Жичского Николая (Велимировича) остались на своих кафедрах и могли управлять епархиями. Епископ Николай находился под домашним арестом в своей резиденции в Жиче. В октябре 1941 года он был переведен в монастырь Любостиню, а оттуда позднее вместе с Патриархом в Войловицу. С арестом Патриарха Сербская Церковь оказалась в положении, предусмотренном 55 статьей ее устава, согласно которой “в случае отсутствия Патриарха или невозможности для него по какой-либо причине осуществлять обязанности председателя на Соборе, как и на Синоде, его заменяет, по предоставлении полномочий, старейший по хиротонии архиерей, член Собора и Синода”⁴. В конце мая 1941 года Патриарха посетил митрополит Скопский Иосиф (Цвиевич) и известил его о том, что в сложившихся условиях был вынужден принять на себя управление Церковью. 7 июля 1941 года в монастырь Раковицу прибыла целая делегация сербских архиереев, в состав которой входили епископы Ириней (Чирич), Нектарий (Круль), Иоанн (Илич) и Емилиан (Пиперкович). Члены делегации подробно известили Патриарха о состоянии дел⁵. На состоявшемся после этого заседании было констатировано, что немецкие оккупационные власти выступают за сохранение целостности и единства СПЦ.

Вскоре после этой встречи открылось заседание Священного Синода, на котором были подтверждены полномочия митрополита Иосифа. Исходя из сложившейся ситуации, Синод заявил, что будет “лояльно исполнять законы и распоряжения оккупационных и сербских властей” и делать все для поддержания порядка, мира и спокойствия. Синод посчитал необходимым призвать верующих “храниться всех течений, восстающих против веры, святой Церкви и всей духовной жизни”, и “остаться верными своей Православной Церкви”⁶.

На территории оккупированной Сербии нашли прибежище многие представители высшего и низшего духовенства СПЦ, изгнанные с мест своего служения. Помимо высланных из болгарской оккупационной зоны митрополита Скопского Иосифа (Цвиевича) и епископа Злетовско-Струмичского Викентия (Про­­да­нова), в Сербии оказались бежавшие от усташского террора из НГХ епископы Зворницко-Тузланский Нектарий (Круль) и Захолмско-Герцеговинский Николай (Йоканович), а также высланный венгерскими властями из Словакии епископ Мукачевско-Прешевский Владимир (Раич) и прибывший из Загреба митрополит Загребский Досифей (Васич). Все архиереи были приняты и размещены в Белграде и других местах.

Первоначально здание Сербской Патриархии было занято немцами и превращено в казарму. Вся мебель, библиотека, деньги и драгоценности были расхищены полностью. Частичному уничтожению подверглись архивы. 10 октября 1941 г. здание было возвращено Патриархии.

За работой Священного Синода осуществлялся контроль со стороны гестапо. Протоколы заседаний доставлялись тайной полиции. Однако случаев, когда гестапо делало бы замечания по работе или решениям Синода, не было. Существовала практика проведения Синодом отдельных заседаний. Немцам в таком случае предоставлялись другие протоколы⁷. По желанию немцев правительством генерала Недича был назначен специальный цензор, просматривавший почту центральных и епархиальных церковных властей в Белграде. При этом известен только один случай, когда была задержана, конфискована и уничтожена посылка⁸. Немецкая цензура контролировала публикации в церковной прессе. Из синодальных постановлений, рождественских и пасхальных посланий вычеркивалась неугодная титулатура архиереев. Случалось, что сами послания тоже редактировались, но Синод никак на это не реагировал⁹. Немецкие власти не разрешили публиковать ответ Священного Синода на нападки государственных деятелей НГХ на Сербскую Церковь. Аналогичным образом не было разрешено доставить сообщение Священного Синода о положении СПЦ на территории НГХ братским Православным Церквам¹⁰.

Несмотря на все трудности, СПЦ удалось через 6 месяцев после нападения на Югославию возобновить издание своего официального органа “Вестник СПЦ”, а также календаря “Цер­ковь”, хотя и в значительно уменьшенном объеме¹¹. Финансирование Церкви осуществлялось согласно довоенным законам. Часть средств поступала от приходов и по другим церковным каналам, а часть из государственной казны.

На Церковь оказывалось сильное давление с целью втянуть ее в политическую борьбу, особенно после окончательного формирования правительства генерала Недича; этот процесс усилился, когда вопросы религиозного управления перешли в ведение министерства просвещения. Священный Синод неоднократно был вынужден остро протестовать и требовать от органов государственной власти невмешательства во внутренние вопросы церковной жизни¹².

На состоявшейся 20 октября 1941 года по инициативе генерала Недича встрече, на которой присутствовали восемь архиереев, глава сербского правительства сообщил, что оккупационные власти недовольны позицией Сербской Церкви и тем, что она не предпринимает конкретных шагов для борьбы с большевистской пропагандой. Недич призвал сербский епископат помочь возглавляемому им правительству в борьбе с коммунистами, партизанами и бандитами. Позиция Церкви, по его мнению, была двусмысленна. В ответ митрополит Иосиф (Цвиевич) заявил, что в позиции Церкви нет никакой двусмысленности и что она не может вмешиваться ни в какие политические комбинации. Немцы, по его словам, не имеют права требовать от Сербской Церкви того, чего не получили от католической и протестантской¹³. В целом, отношения СПЦ с сербской администрацией на протяжении всего периода оккупации нельзя назвать абсолютно гладкими. Стремясь к сотрудничеству с властями, сербские архиереи не раз проявляли твердость и бескомпромиссность в отстаивании своих позиций и церковной свободы. Наиболее характерным было стремление со стороны высших представителей церковных властей дистанцироваться от каких-либо политический акций, проводимых оккупантами. Показательно, что в декабре 1942 года командующий оккупационными войсками направил председателю сербского правительства акт № 631, в котором констатировал, что “духовенство вплоть до высших его представителей принимает участие в движении мятежников”. В связи с этим 21 декабря 1942 года митрополит Иосиф и епископ Нектарий (Круль) посетили главу сербского правительства и просили его о ходатайстве перед немецкими властями с тем, чтобы политическая благонадежность духовенства не ставилась под сомнение¹⁴.

В действительности довольно большая часть духовенства принимала участие в движении сопротивления как в рядах партизан, так и в рядах четников¹⁵. Сербское духовенство довольно часто погибало от рук немецких оккупантов во время карательных акций и боевых действий. В общей сложности немцами за годы войны было убито 84 священника¹⁶.

Патриарх Гавриил с момента своего ареста и до отправки в концлагерь Дахау весной 1944 г. находился под арестом и строгим контролем в монастырях Раковица и Войловица. Он был полностью изолирован и устранен от управления Церковью. Несмотря ни на что в немецкой оккупационной зоне Сербской Церкви удалось во многом сохранить свой административный аппарат и продолжить свое служение.

Под венгерскую оккупацию попала расположенная на севере страны, в Бачке, Бачская епархия. На территории самой Венгрии находилась также Будимская епархия СПЦ, где существенных изменений в церковной жизни православного населения не произошло. Первые дни и недели оккупации Бачки сопровождались характерным для других оккупированных территорий террором в отношении сербского населения. Согласно приказу все сербы, цыгане и евреи, поселившиеся в г. Нови Саде и его окрестностях после 1918 года, должны были в течение трех дней покинуть эту территорию¹⁷. Часть сербских переселенцев подверглась массовому истреблению (погибло около 2 тыс. человек), а остальные были вместе с семьями помещены в концентрационные лагеря¹⁸. В образованной Священным Синодом СПЦ в Белграде комиссии по сбору сведений о беженцах-свя­щен­нослужителях и церковных работниках насчитывается 72 сооб­щения от беженцев из Бачской епархии. За время оккупации венграми в общей сложности было убито 17 сербских священников, 15 из которых служили в Бачке¹⁹.

Епископ Бачский Ириней (Чирич), будучи местным уроженцем, смог остаться на своей кафедре. Православная Церковь была официально признана, но над всем епархиальным и монастырским имуществом был проведен секвестр; только приходские доходы остались вне секвестра и шли на содержание духовенства. Стараниями владыки Иринея из лагеря Шарвар были забраны и размещены по епархии около 2800 детей и 180 матерей с младенцами, а в г. Нови Саде основана детская туберкулезная больница, на содержание которой шел добровольный сбор со всех церковных общин и организаций епархии. Силами епархии была организована амбулатория для бесплатного лечения и раздачи лекарств. Церковные общины оказывали денежную помощь людям, оказавшимся без средств к существованию.

В первые дни января 1942 года произошли массовые погромы в Жаблье, Чуруге, Тителу, Госпожинцах и Мошорине, а в конце января — и в самом Нови Саде. Жертвами погромов, проводившихся под видом борьбы с коммунистами, стали 3417 сербов, среди которых оказалось и 12 священнослужителей²⁰.

Венгерскими властями предпринимались попытки создания автокефальной Венгерской Православной Церкви. Узнав о намерениях венгерского правительства, Румынский Патриарх Никодим направил 22 июля 1941 письмо № 1519 Священному Синоду СПЦ с просьбой не давать на это своего согласия. Священный Синод СПЦ поблагодарил Румынского Патриарха за сотрудничество в этом вопросе и заявил, что позиции Сербской и Румынской Церквей совпадают. 30 апреля 1943 года министр просвещения Венгрии пригласил епископов Будимльского Георгия и Бачского Иринея для обсуждения возможности создания Венгерской Православной Церкви и вопросов имущества Православной Церкви в Венгрии. Сербские архиереи заявили, что основание новой Православной Церкви невозможно в виду того, что Сербский Патриарх находится в заключении и не имеет возможности созвать Архиерейский Собор. По вопросу церковного имущества архиереи просили поступать в отношении Православной Церкви так же, как и в отношении католической, заявив, что в противном случае они будут считать, что Православная Церковь находится в неравноправном положении.

В дальнейшем наметилось заметное потепление в отношениях венгерских властей и Сербской Церкви. В течение 1944 года Бачскому епископу были возвращены монастыри Ковиль и Боджан. С приближением конца войны и все большей очевидностью скорого поражения Германии венгерские власти вели себя более лояльно по отношению к сербам. Еще в январе 1943 года по инициативе венгерской стороны началась работа, направленная на улучшение положения сербского населения. На состоявшейся тогда встрече видных представителей венгерской оппозиции присутствовали оба сербских архиерея. Был выработан меморандум, направленный венгерскому правительству, в котором говорилось о необходимости прекращения жестоких акций в отношении сербского населения. По предложению Бачского правителя епископ Ириней вынужден был согласиться на свое избрание членом венгерского Высшего дома, рассчитывая, что сможет с большим успехом защищать интересы своей паствы. Впоследствии, после освобождения Югославии, именно этот и другие факты сотрудничества епископа Иринея с венгерскими властями стали причиной его ареста²¹.

В целом можно сказать, что Сербской Церкви в венгерской оккупационной зоне удалось сохранить свою административную структуру. За время венгерской оккупации Бачская епархия придерживалась постановлений центральных административных органов СПЦ. Владыка Ириней поддерживал постоянные контакты с Белградом и принимал активное участие в работе центральных органов церковного управления.

На территории болгарской оккупационной зоны, в Южной и Восточной Сербии, части Косово и Вардарской Македонии, оказались три епархии СПЦ: Битольско-Охридская, Скопская и Злетовско-Струмичская. Болгарские оккупационные власти не осуществляли открытого террора в отношении сербского духовенства, но согласно специальному приказу все священники СПЦ, не местные уроженцы и просербски настроенные, должны были покинуть оккупированную территорию в течение 48 часов. Были изгнаны сербские архиереи: митрополит Скопский Иосиф (Цвиевич) и епископ Злетовско-Струмичский Викентий (Проданов)²². Только Скопскую епархию покинули 45 священников и 11 монахов²³. Многие священнослужители не имели возможности вывезти свое имущество, которое оккупационными властями было объявлено бесхозным²⁴.

Болгарские власти провели новое административное деление и изменили название епархий. Скопская епархия получила название Скопско-Велешской, Злетовско-Струмичская — Струмичско-Драмской. Вся территория была разделена на большое количество архиерейских наместничеств и парохий. На место изгнанного сербского духовенства из Болгарии было прислано 280 священников и необходимое количество административных служащих. Болгарские священнослужители присылались в командировку на 4–5 месяцев, после чего возвращались к местам своего постоянного служения, а вместо них присылались новые. Для привлечения болгарского духовенства на оккупированные территории были предусмотрены различные льготы. Болгарское духовенство получало от своего правительства “бесхозные” земельные участки и имущество²⁵. Одновременно с этим осуществлялось искоренение всего, что напоминало о Сербской Церкви и сербском историческом прошлом оккупированных территорий. Не редкостью были открытые грабежи церковного имущества. Материальный урон, нанесенный таким образом церквям и монастырям в одной только Охридско-Битольской епархии, по данным Священного Синода, составил 756200 долларов²⁶. В общей сложности из трех епархий в Македонии и Южной Сербии было изгнано 86 приходских священников; 11 священников было убито²⁷. Административная структура Сербской Церкви на территории болгарской оккупационной зоны фактически была упразднена.

В итальянской оккупационной зоне оказались Адриатическое побережье (Далмация), Черногория, большая часть Косово и Метохии и западная часть Македонии. Таким образом под власть итальянцев попали соответственно Далматинская, Черногорско-Приморская и Рашко-Призренская епархии. Захолмско-Герцеговинская епархия частично находилась под итальянским управлением, частично под властью НГХ. Положение СПЦ на разных территориях, оккупированных итальянцами, имело свои региональные особенности. Не последнюю роль здесь сыграл разный этнический состав населения этих областей и различные формы административного управления.

Большая часть Косова и Метохии вместе с пятью уездами в западной части Македонии 12 августа 1941 года были переданы Албании²⁸. Как отмечает Слиепчевич, “отношение оккупантов к Церкви и духовенству на этой территории не было одинаковым. Там, где были только итальянцы, оно отличалось от действий на территории, которую совместно контролировали итальянцы и албанцы”²⁹.

В Далмации оккупационными властями был арестован и интернирован в Италию один из активных участников событий 27 марта 1941 года епископ Далматинский Ириней (Джорджевич). Он был освобожден только после капитуляции Италии³⁰.

В Черногории оккупационные власти сначала не предпринимали каких-то особых мер в отношении народа и духовенства. Можно говорить о некоторых шагах к сотрудничеству. Так, благодаря вмешательству митрополита Черногорско-Приморско­го Иоанникия (Липовца) были освобождены солдаты и офицеры югославской армии, объявленные военнопленными и подлежавшие интернированию³¹. По свидетельству самого митрополита Иоанникия, в первые месяцы оккупации итальянцы проявляли корректность и предусмотрительность в отношении Сербской Церкви и населения³². Сам митрополит Иоанникий, высокообразованный человек со знанием итальянского языка, был оставлен на своей кафедре.

Однако впоследствии на отношение итальянцев к СПЦ и к населению в целом негативно повлиял ряд факторов. Слиепчевич выделяет две основные причины ухудшения этого отношения: сопротивление народа провозглашению независимой Черногории под итальянским протекторатом и восстание, начавшееся 13 июля 1941 года и положившее начало вооруженной борьбе с оккупантами и гражданской войне. Действия партизан вызвали ответный террор со стороны итальянцев. В результате боевых действий страдало большое количество церковных объектов. В июле 1941 года итальянцы разорили епархиальное здание в Цетинье, были уничтожены инвентарь и большая часть архива. После этого здание использовалось на нужды военных властей вплоть до капитуляции Италии.

Несмотря ни на что церковная жизнь продолжалась. Некоторое время даже продолжала действовать Цетинская семинария. Митрополит Иоанникий систематически обращался к итальянскому управляющему генералу Пирцио-Бироли с различного рода ходатайствами и просьбами. Так, в декабре 1941 года митрополит ходатайствовал об освобождении четырех интернированных в Албанию священников, в начале января 1942 года просил об освобождении заключенных по случаю Рождества Христова³³.

Противостояние оккупантов, партизан-коммунистов и националистов отличалось на территории Черногории особой жестокостью и бескомпромиссностью³⁴. Разделение по политическим мотивам коснулось и духовенства. Большинство священнослужителей стояло на стороне национальных сил, но были и активные участники коммунистического партизанского движения. В тех районах, над которыми партизанам удавалось на продолжительное время устанавливать свой контроль, начинались революционные преобразования в духе большевистской классовой борьбы. Жертвами коммунистического террора стало немалое число священнослужителей. Епископ Афанасий (Евтич) приводит цифру в 25 священников, убитых партизанами до 9 мая 1945 г.³⁵. Итальянские власти контролировали некоторые города, в то время как во многих районах воцарялся настоящий хаос. Нередкостью были случаи, когда представители духовенства обращались к оккупационным властям с просьбой срочно навести порядок.

Террор коммунистов стал причиной того, что духовенство искало сотрудничества с итальянскими оккупационными властями. В своих проповедях, рождественских и пасхальных посланиях митрополит Иоанникий выступал с осуждением действий коммунистов. В апреле 1942 года им были запрещены в служении представители духовенства, принимавшие участие в коммунистическом сопротивлении. Это в свою очередь вызывало ответные обвинения православного духовенства в сотрудничестве с оккупантами.

В ноябре 1944 года, накануне прихода народно-освободитель­ной армии в Цетинье, владыка Иоанникий покинул город с несколькими местными священниками и служащими митрополии и направился в сторону Подгорицы и Скадарского озера. До конца ноября 1944 года он пребывал между Подгорицей и Скадарским озером, где к нему присоединилось еще несколько десятков священников, а после декабря они отправились через Санд­жак в Боснию. Позднее митрополит Иоанникий попал в плен к НОАЮ³⁶ и был расстрелян вместе со 120 священнослужителями своей епархии как “пособник оккупантов”³⁷.

Трагическим было положение Сербской Церкви в Косово и Метохии. Епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) был интернирован в столицу Албании Тирану. Рашко-Призрен­ская епархия во время оккупации была разделена между тремя государственными образованиями. Большая ее часть была присоединена к Албании (под итальянской оккупацией), две другие части — к Сербии и Болгарии. С территории, оказавшейся под властью албанцев, почти треть сербского населения бежала в соседние Черногорию и Сербию, спасаясь от развернувшегося террора албанских националистов. Все церкви сербских переселенцев между Призреном и Джаковицей были разрушены. При этом пострадали и храмы в населенных пунктах, где проживали сербы-старожилы. Значительный урон был нанесен некоторым монастырям³⁸. Оставшееся сербское население терпело великую нужду и несчастья, особенно в городах. Церковная община Призрена собирала пожертвования и раздавала помощь сиротам деньгами и дровами.

Епископ Серафим в конце ноября 1941 и с 1 по 30 июня 1942 гг. посещал в Тиране различных политических деятелей и просил о возвращении интернированного сербского населения, но без успеха. Своим письмом № 1702 от 1942 года Священный Синод СПЦ просил епископа Серафима проинформировать его о ходе его поездок в Тирану, о переговорах с представителями тамошних церковных властей и о положении дел во ввереннной ему епархии, но ответа не последовало. Священный Синод трижды отправлял владыке Серафиму большие суммы денег для удовлетворения потребностей вверенной ему епархии³⁹. После капитуляции Италии албанцы держали епископа Серафима месяц под домашним арестом. По просьбе сербов из Призрена немцы освободили епископа Серафима, после чего он вновь уехал в Тирану, где скончался 13 января 1945 года. Точных сведений о каких-либо конкретных результатах контактов сербского духовенства с албанскими властями нет.

Краткий обзор положения СПЦ в различных оккупационных зонах в годы Второй мировой войны позволяет сделать вывод, что административная структура Церкви претерпела в целом серьезнейшие испытания. Однако несмотря на множество препятствий и проблем работа центральных органов церковного управления продолжалась на протяжении всего периода войны и оккупации. В некоторых оккупационных зонах представителям Церкви удалось установить контакты и наладить диалог с оккупационными властями, но в других зонах церковно-адми­нистративная система была разрушена или парализована практически полностью. Среди наиболее существенных факторов, влиявших на характер взаимоотношений оккупационных властей и СПЦ, можно назвать этнические и конфессиональные характеристики оккупированных территорий и интенсивность и характер освободительного движения и гражданской войны на них.