Оба были совсем крохотными, когда приехали домой
«Дима, я записала нас в Школу приемных родителей», – как-то сообщила Ксения своему мужу. Дмитрий был морально не готов к такой неожиданной новости. Однако, как и всегда, прислушался к супруге. Перестроил свой рабочий график – и начал ходить в ШПР.
– Муж всегда идет мне навстречу, – замечает Ксения.
– Ты же знаешь, я всегда сделаю так, как ты хочешь, – таков принцип Дмитрия.
Ксения и Дмитрий вместе почти 10 лет. Их кровному сыну Костику сейчас 5 лет. Но он выглядит больше и старше двух Сереж, пришедших в семью два и полтора года назад. Гномику 8 лет, Сереже-очкарику скоро будет 7 лет. Они оба – Сережи, но так их легче различать. Оба были совсем крохотными, когда Ксения привезла их домой. Гномик весил тогда лишь 10 килограммов, мерз, ничего не мог есть. Да и Сережа в очках был такой же. Поэтому младший Костя явно чувствует себя покровителем обоих Сережек.
– Ура! Тетя приехала! – два тоненьких хрупких мальчика улыбаются, смеются и обнимают меня. Дом этой семьи – очень теплый. Наполненный детским смехом. В коридоре тут же появляются два шикарных огромных кота, когда-то подобранных Ксенией, и собака.
«Этот очкарик мне нравится!»
«Этот очкарик мне нравится, хорошо!» – сказал Дима, рассматривая фотографии и видео мальчика, когда семья принимала решение.
– Мы так и различаем их – Сережа в очках и Сережа без очков, – смеется Ксения.
На видео Сережа выглядел веселым мальчиком, мило кормящим кролика, – реальность оказалась иной.
– Сережа встретил меня в детском доме без очков (они как раз тогда разбились): эти редкие волосы, сам крохотный, щупленький. И этот непонятный «детдомовский» запах, который мы из него буквально изгоняли, натирая его кремами и эфирными маслами. Но я подписала согласие через 2 минуты, как увидела его. Он хотел понравиться, быть замеченным, старался рассказать все, что знает.
Мальчик родился с шестью пальцами на руках – лишние пальчики удалили. А вот неправильно сросшиеся плечевые суставы мешают Сереже уверенно управлять руками, и эта операция еще впереди. Пострадала и психика мальчика.
– Но я сразу поняла, что этот ребенок вовсе не умственно отсталый, – говорит Ксения. – Он прекрасно соображает. К нему никто не приходил из потенциальных усыновителей – боялись.
Но я почувствовала его внутренний ресурс. Даже сейчас он использует нас как последний шанс, он хочет вырваться из прошлого и стать другим.
Даже в первый раз, когда я приехала к нему в детский дом в Кемеровскую область, он сразу повел меня за калитку – словно хотел показать, что хочет убежать оттуда.
«Он орал и бил меня по лицу»
Адаптация была очень жесткой. Диму, супруга Ксении, сложно вывести из себя, но Сереже это удалось. К тому же Дмитрий – невролог, то есть в курсе причин такого поведения. Но в какой-то момент терпение просто кончилось.
– Через три недели Дима сказал – я его верну назад. Фраза, которую категорически нельзя произносить, прозвучала в отчаянии: «Если не прекратишь, вернешься в детский дом». Сереже было тогда около 5 лет, – рассказывает Ксения. – Он во все лез и совершенно не слушал, что ему говорят. Адаптация была очень тяжелая.
В общественных местах Сережа-очкарик – особенно это ярко проявлялось в период адаптации – может устроить истерику.
– Сережа орал, бил меня по лицу – и даже кричал «Помогите!» – что, естественно, настораживало окружающих. Это могло продолжаться час и больше, но в какой-то момент срабатывал внутренний «тумблер», и он тут же успокаивался.
Когда мы летели из Египта в Москву, Сережа устроил очередной спектакль. Он бегал по самолету, хватал пассажиров за волосы, залезал в чужие сумки, ложился на пол, кричал – пассажиры готовы были отдать ему все свои айпады и телефоны, лишь бы он отвлекся и успокоился, – вспоминает Ксения.
Сейчас такие проявления бывают уже крайне редко. Но Дмитрий признается, что Сережа, наверное, на треть сократил их с Ксенией жизни, – столько энергии и моральных сил ушло на адаптационный период.
Отношение окружающих сложное.
Соседи угрожают: «Я сейчас полицию вызову!», в поликлинике журят: «Мамочка, да вы ничего в этом не понимаете!», другие родители считают себя гораздо опытнее и дают всевозможные советы.
– Люди не понимают, что такое – приемный ребенок. Это совсем не то, что кровный, – объясняет Ксения. – Тем более у них органика, отягощенное психическое состояние. Но люди не слышат. Негатива больше.
«Сначала я подумала, что ему никто не нужен»
А уже через полгода в семью приехал второй Сережа.
– Решение было неразумное, не взвешенное, – вспоминает Ксения.
Фотографию Гномика она увидела в «Фейсбуке» – ему искали семью. Широкая Сережина улыбка обезоруживала. И Ксения начала навещать мальчика в его детском доме в Ленинградской области. О своих мыслях по поводу приема Сережи в семью Ксения никому не говорила – хотя после первого свидания с мальчиком мысли такой не было.
– Я в нем не увидела желания уйти в семью. Он был доволен жизнью, забрал привезенные мною подарки и ушел. Я подумала: ему никто не нужен. К тому времени я уже начиталась про депривацию и отсутствие привязанности.
Но в следующий приезд Ксении Гномик уже не был таким закрытым.
«Пойдем, тетю проводим?» – предложила мальчику воспитательница, и все вместе они подошли к машине.
И тут Сережа начал горько плакать. «Ты что плачешь? – испугалась Ксения. – Я еще приеду!» А он сквозь рыдания ответил: «Ты больше никогда не придешь!»
Эта фраза подтолкнула Ксению к окончательному решению.
– Я уже поняла, что мне совесть не позволит оставить ребенка в детском доме.
Когда Ксения просмотрела медицинскую карту Гномика, то впала в ужас. Сказала сама себе: «Ты вообще соображаешь, что делаешь?» Но, к счастью, не все диагнозы подтвердились.
Ксения уверена, что в состоянии Сережи был во многом виноват детский дом. Ребенок был заброшен. До 7 лет Сережа жил с расщелиной нёба, только уже силами Ксении и Дмитрия, в приемной семье, мальчику сделали операцию. Ребенку фактически пришлось учиться заново и есть, и говорить. Операцию по урологии, которую надо было делать в первые месяцы после рождения ребенка, Сереже не делали. И сейчас родители продолжают заниматься здоровьем Гномика – впереди еще несколько операций.
Развитием мальчика тоже не занимались.
– По поведению он вполне социализирован, но по знаниям – это кошмар. Он ничего не знал. Как-то я заметила, что он говорит о себе: «Я поела. Я пошла». Он даже не мог определить, кто он – мальчик или девочка. Он считал себя девочкой. Нам пришлось листать книги, энциклопедии, чтобы он понял, кто есть кто. Мы учили цвета – он их тоже не знал, да и учим до сих пор. А ему было уже 7 лет! Память совершенно атрофировалась. Цифры, буквы он тоже не знал. Не мог рассказать, к примеру, что изображено на картинке, где кошка лезет на дерево. В диагнозе было написано «тяжелая умственная отсталость». Но просто с ним не работали!
«Все были против: я просто села и поехала за ним одна»
Принятие Гномика в семье было трудным.
– Я просто села в машину и поехала за ним одна. Все мои близкие были против – и муж, и родители, – рассказывает Ксения. – Когда мы с Сережей вернулись, дом был пуст. Дима в тот день не пришел домой. Ситуация была тяжелейшая. Вплоть до того, что родители сказали, что раз я так поступаю, то они не отдадут мне Костика, моего сына.
Я приехала на следующий день к ним – и Костя выбежал радостный мне навстречу: «Мама, а ты привезла моего братика?» – «Да, привезла. Он в машине».
И Костя пулей оделся, выбежал на улицу, сел в машину – и с первой же минуты Костя и Гномик подружились, и сейчас они очень близки».
Дмитрий, приехав в дом и зайдя в детскую комнату, долго смотрел на Гномика. Сначала сурово – но потом не выдержал, тоже разулыбался в ответ на улыбку Сережи. Вопрос решился.
А теперь Гномик уже родной. Его дедушка, папа Ксении, например, с удовольствием катается с Сережей на лыжах – и радуется, что теперь у него есть постоянная компания для этих зимних прогулок.
Кормила даже фастфудом, чтобы набрали вес
Оба Сережи – отказники с рождения. Мать Сережи-очкарика даже не принесла на ребенка никаких документов – просто родила и оставила. На Гномика отказы написали оба родителя, хотя родственников много, но никто не решил его взять.
– Я их начала кормить даже фастфудом, лишь бы набрали вес. И Гномик смог за год набрать всего 6 килограммов и прибавил 14 сантиметров в росте, – говорит Ксения. Другой Сережа растет медленнее, Ксения кормит мальчика специальным питанием для послеоперационных больных, чтобы тот набрал вес.
Гномик оказался очень способным к плаванию. А ведь он совершенно не умел плавать! Сначала он все время плавал в лягушатнике и «выпил», наверное, не один литр бассейновой воды. Но все же не просто научился – а оказался просто спортсменом! За счет особенностей дыхательной системы (при пороке сердца мозг привыкает к гипоксии) Сережа-Гномик может проводить под водой гораздо больше времени, чем другие дети. Проплыть полбассейна под водой – запросто! Сережа уже осваивает и сложные виды плавания – баттерфляй, например, и переплывает дистанцию с огромной скоростью. 25 метров он проплывает за 38 секунд!
Ксения и Дмитрий – строгие родители, но всегда поддерживают увлечения своих детей. Сережа – пловец, а Костя – футболист. Даже если они не станут профессиональными спортсменами, но раз есть желание и драйв – пусть идут к новым победам! Поэтому Костику покупают новые крутые бутсы, а Сережу-Гномика «откармливают» по совету тренера – нужно прибавить в массе, чтобы плавать быстрее.
Сейчас Гномик – в первом классе на домашнем обучении, Костик и Сережа-очкарик – пока в садике. Ксения рискнула даже отправить Гномика в военно-патриотический православный лагерь. Конечно, было страшно отпустить такого ребенка из-под контроля – но мальчишка там вел себя так хорошо, что директор лагеря теперь зовет Гномика на новую смену: «Он нас всех очень сплотил!»
– А вернулся Сережа оттуда повзрослевшим. Он взахлеб рассказывал, как и чем там занимался, ему очень понравилось, – говорит Ксения.
Там, где вера, больше понимания
Садик и школа, куда ходят мальчики, – православные. Такие места более инклюзивны, считает Ксения Торопцева, здесь учатся и дети с ДЦП, и с другими заболеваниями.
– Вообще, там, где вера, больше понимания. Например, я с детьми хожу в Храм Троицы Живоначальной в Чертаново. Я, кстати, начинала свою благотворительную деятельность как волонтер в ПНИ в Чертаново, а еще под опекой этого храма чертановский детский хоспис, так что батюшки там все знают. Они нам посоветовали – стоять с детьми всю службу, у алтаря. И мы решили так делать.
Сначала и в церкви Сережа проявлял свой характер – то свет в храме выключил во время службы, то свечки тушил…но с каждым разом он становился спокойнее. Когда идет служба, он может сидеть на полу или громко, не стесняясь, вздыхать: «Я устал!», но он все равно сидит и слушает. А Костя и Гномик все время молятся и крестятся.
Костя – большой фанат футбола, так что его просьбы имеют и конкретный характер. «Мама, ну я уже попал в Лигу чемпионов? Я же уже попросил Николая!» – переживает он.
А детский дом мальчики уже почти не вспоминают. И не боятся. Да и пугать их детским домом или прошлым не приходится. Самое страшное для них – Баба-яга в лесу.
«Мы часто видим, что сотрудники опеки – непрофессиональны»
Торопцевы – одна из 600 с лишним приемных семей, которых объединил клуб «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра», который работает уже три года. Этот фонд – большой ресурс для многих приемных семей, подтверждает Ксения Торопцева:
– Тем родителям, которые еще неопытны или не имеют своего ресурса, поддержка специалистов, психологов, а еще и опыт и знания других приемных родителей, крайне важны. А еще очень помогает помощь фонда «Арифметика добра» в развитии и реабилитации детей – работа с логопедом, в монтессори-группах.
По мнению Ксении, поддержка специалистов органов опеки действительно была бы важна приемным семьям, однако такая государственная помощь не должна навязываться.
– Семьям нужен не тотальный контроль, а помощь. Кстати, после ситуации с семьей Дель к крупным семьям, где много детей, опека уже пришла с контролем – и они сейчас живут практически под колпаком. Мне не кажется это правильным подходом. Самое важное, чего семьи ждут от органов опеки, – это их компетентность. Но часто мы понимаем из разговоров с сотрудниками опеки, что они непрофессиональны. Они часто совсем не в теме, не понимают, как работать с особыми детьми, каковы их проблемы и потребности.
А еще, считает Ксения, нельзя ужесточать законодательство.
– Например, сейчас хотят по типу некоторых зарубежных стран ввести 48-часовой срок, на который ребенка можно тут же изъять из семьи «для выяснения обстоятельств». Но наш народ никогда не разбирается – любой крик, и сосед тут же позвонит и нажалуется, мы не Финляндия. А ребенок в итоге получит гигантскую травму! У нас не дорожат судьбами детей, у нас думают о других вещах.
Однажды меня остановили полицейские – дети на заднем сиденье не были пристегнуты, они хулиганили в машине и постоянно отстегивались. Я была сердита и в сердцах сказала мальчишкам: «Ну вот, доигрались! Теперь меня забирают». Полицейские не выдержали и быстро отправили меня: «Поезжайте!» Потому что увидели, что началось с детьми.
Ребята впали в истерику, испугавшись, что останутся без мамы. Костик чуть не начал заикаться! Так что я против таких «протокольных изъятий» детей. И вообще, любую семью можно вытянуть.
Надо вкладываться не в детские дома, а в поддержание единства кровной семьи, приемной семьи – надо делать все, чтобы мама и ребенок остались вместе. А «наказывать» бедную семью, скажем, за полупустой холодильник или за психологические трудности путем отобрания ребенка – это нонсенс.
«Сначала я отрицала, что мы герои, а потом… стала соглашаться»
Ксения замечает, что сейчас их отношения с мужем стали даже крепче. Как раз перед появлением в семье приемных детей супруги обвенчались, а сейчас ждут рождения девочки.
Эта радостная новость еще больше сплотила всю семью. Бабушка и дедушка с нетерпением ждут внучку, а братские отношения мальчиков тоже укрепляются. Они уже договариваются между собой, кто будет катать коляску, кто будет кормить малышку.
Но в ближайших планах Ксении – снова заняться карьерой. Дети требуют много внимания, но, к сожалению, и много денег тоже. Плавание, занятия с психологом, с логопедом, реабилитационные занятия – платные.
– С квотами все плохо. Может быть, нам проще будет сделать платные операции, – говорит Ксения.
Многие приемные родители замечают: не надо называть нас героями, это обычная жизнь. Ксения подтверждает – да, про их героизм друзья говорят часто, а Диму его коллеги даже называют святым. Но на самом деле это – большой каждодневный труд.
– Первые месяцы я отрицала, конечно. А потом, когда мы прошли адаптацию Сережи-очкарика, стала соглашаться: да, герои! – шутит Ксения. – Но, скорее, это не геройство. Это испытание. И это общая семейная цель – вытащить детей из того, куда они были засунуты. Вытянуть их. Раньше мы думали о карьере, об удовольствиях. А теперь – о наших детях. И я в этом теперь вижу смысл своей жизни. Зарабатывая на земное, нужно еще не забывать о том, чтобы заработать и на жизнь небесную.
Фото: Ефим Эрихман
