Собственно, сама постановка вопроса «какой мы хотим видеть нашу Церковь» кажется мне проблематичной – по двум причинам. Во-первых, Церковь принадлежит Богу, а мои хотения – это хотения неизбежно ограниченного и при этом грешного человека, со своими страстями, личным опытом, приязнями и неприязнями, теми или иными предпочтениями.
Сергей Худиев
Мы ограниченные в своем понимании существа – это было бы так, даже если бы мы не пали – и мы могли бы видеть Божий замысел лишь отчасти, как отчасти видят его безгрешные ангелы. Но наше положение осложнено тем, что мы пали, существует огромная разница между тем, что мы хотим и тем, что нам нужно.
Во-вторых – это выглядит как некоторое требование, обращенное к Церкви. От других православных христиан ожидается, что они будут соответствовать моему видению.
Мне кажется это неверным – и потому, что я не имею на это права, и потому, что такое ожидание нереалистично. Отнюдь не глубокое смирение, а простой здравый смысл побуждает меня признать, что я отнюдь не самый мудрый, святой и духовно зрелый человек в Русской Церкви. Может быть, другие православные христиане не соответствуют моему видению того, как надо – и превосходно делают.
Впрочем, другие люди вообще никогда не соответствуют нашим ожиданиям, и это совсем не плохо – Бог сотворил их свободными, промысел ведет каждого из них тем путем, который именно ему предначертан.
Церковь существует не в контексте наших замыслов, а в контексте Божиего промысла – но мы можем, конечно, думать о том, что нам следует делать в рамках нашей ответственности. И я хотел бы тут отметить несколько вещей.
«Каждый из нас за себя даст отчет Богу» (Рим.14:12). Бог мог бы поставить меня патриархом. Или хотя бы епископом. Ну, на худой конец, известным и авторитетным священником. Но Бог, в своей бесконечной мудрости, счел, что мне все эти места не подходят, и поставил меня на мое место – то, где я нахожусь сейчас.
Я должен буду дать отчет за то, что я совершил на этом месте и использовал возможности, которые у меня были – а за то, как я использовал возможности, которых промысел мне и не предоставил, Бог с меня не спросит. У меня есть определенная зона ответственности, в которой я и поставлен трудиться.
Есть известный анекдот про то, как некая женщина говорит: «У нас в семье муж заведует глобальными проблемами – геополитикой, войнами, отношениями держав, а я всё больше по мелочи – детей накормить, в квартире прибрать». Эта мудрая женщина понимает, какие обязанности на нее возложил (и какие не возлагал) промысел, и старается исполнить свое дело как можно лучше.
Как член Церкви (и член общества) я наделен определенными дарами и именно их должен употребить во славу Божию. Это предполагает определенные обязанности по отношению к Церкви.
«Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату [случая к] преткновению или соблазну» (Рим.14:13). Соблазн фундаментализма и соблазн богословского либерализма – это, на самом деле, один и тот же соблазн – гордыни. Люди крайних взглядов видят большинство своих единоверцев как неправильных и недоделанных христиан, которых надо наставлять на правый, с точки зрения обличителей, путь, или от которых, в итоге, надо отмежеваться, раз уж они не наставляются.
Возможно, промысл Божий призовет меня к тому, чтобы обличать и порицать других православных христиан, иерархию или русскую Церковь в целом. Но для этого мне нужно быть уверенным, что именно таково мое призвание, и что я обличаю людей именно в уклонении от достоверной Правды Божией, а не от моих глубоко частных представлений о прекрасном или политических симпатий.
В Церкви всегда будут люди самых разных, в том числе совершенно чуждых и неприятных мне вкусов и предпочтений. Мне заповедано принимать их с любовью и смирением – тем более, что политические предпочтения вещь нестабильная – я сам не знаю, каковы будут мои предпочтения в этой области через пару лет. Мы здесь, чтобы научиться любить – и принимать других членов Церкви во всей их инаковости, потому что их принял Христос.
«Подвизаться за веру, однажды преданную святым» (Иуд.1:3). Тайны промысла Божия в жизни других людей от нас сокрыты, но вот истины веры даны нам в Откровении. Есть наши частные мнения и предпочтения – в отношении к которым нам важно осознавать их частность – а есть Божественное Откровение, которое не от нас исходит и не нам принадлежит. Мы лишь посланники, которые должны передавать его верно. И это спасительное послание говорит о том, что люди грешны и нуждаются в Искуплении, что это Искупление совершено Христом на Голгофе, и что люди призваны воспринять его плоды покаянием и верой.
Оно будет вызывать неприятие и враждебность и требования заменить его на другое – что с людьми и так всё в порядке, а любые разговоры о грехе, Искуплении или покаянии – это просто религиозные манипуляции чувством вины, с которыми следует покончить.
В наши дни Церковь сталкивается – и будет сталкиваться – с нарастающим давлением, имеющим целью заставить ее отказаться от библейской этики и, особенно, в области пола. Некоторые протестантские общины уже уступили этому давлению, и результаты налицо – они теряют паству быстрее всех.
Но дело не сводится к сексуальной этике; мир требует отказа от понятия греха как такового – просто в текущей культуре оказалось легче ломать христианскую этику, начав именно в этой области.
Люди требуют разрешения там, где Церковь всегда предлагала только прощение; и тут компромисс невозможен. Либо закон Божий свят, праведен и добр, а мы, бедные грешники, нарушили его и нуждаемся в прощении и восстановлении отношений с Богом и друг с другом, либо сам закон плох, выдуман глупыми, недобрыми и ограниченными людьми, и его надо заменить в соответствии с последними решениями светских инстанций. Но в этом случае Церковь нуждается не в «диалоге с обществом», а в самороспуске – что, собственно, на примере либеральных общин мы и видим.
Но главное – мы призваны верить в то, что промысел Божий совершает свою таинственную работу в Церкви – в том числе и через нас, и в Церкви осуществляются не наши, а Его планы – в которых мы участвуем в той мере, в какой ищем Его воли.