В сентябре Межведомственная рабочая группа по вопросам идентификации и перезахоронения останков цесаревича Алексея и великой княжны Марии под руководством заместителя председателя правительства РФ Сергея Приходько приняла решение о том, что предполагаемые останки детей последнего русского императора, найденные под Екатеринбургом в 2007 году, будут захоронены в Екатерининском приделе Петропавловского собора в Санкт-Петербурге. А вечером 23 сентября следователи провели эксгумацию останков императора-страстотерпца Николая II для дополнительных генетических экспертиз.
Сергей Владимирович Мироненко, директор Государственного архива Российской Федерации, был членом Правительственной комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи, которая работала с 1993 по 1998 год, и входит в Межведомственную рабочую группу по вопросам идентификации останков цесаревича Алексия и великой княжны Марии. Он занимается историей гибели царской семьи с начала 1990-х годов и знает об этом всё, что известно современной исторической науке.
– Сергей Владимирович, как тема царских останков вошла в вашу жизнь? Почему вы вообще стали этим так плотно заниматься?
– Вошла, потому что я учился на историческом факультете МГУ, был человеком любопытным, читал книгу Соколова (Николай Соколов – следователь, который первым расследовал убийство царской семьи в 1919 году по приказу адмирала Колчака – прим.ред.), и у меня даже сохранилась калька, на которую я снял оттуда рисуночек – старую Коптяковскую дорогу, рудник Четырех братьев. В молодости всё интересно – где «Повесть временных лет», где «Слово о полку Игореве», где могила последнего русского императора?
Я очень хорошо помню тот день, когда появилось интервью Гелия Трофимовича Рябова. Я работал тогда в Институте истории СССР Академии наук СССР. Я в это не поверил. Представьте себе: Советский Союз, 1989 год. Вдруг «Московские новости» публикуют интервью какого-то сценариста, автора фильма «Рожденная революцией», который заявляет: «Я знаю, где похоронен Николай II». Вы можете в это поверить? Конечно, это полная чепуха – 70 лет не могли найти и вдруг находят. Потом я стал работать в архиве и меня привлекли к работе в правительственной комиссии. Я руководил исторической экспертизой и в первой комиссии, и во второй.
– То есть вы сначала подошли к делу как скептик?
– Естественно.
– И что вас убедило? Если вы сначала приступили к работе с мыслью, что, скорее всего, Рябов просто хочет себе популярности…
– Убедило меня чтение документов. Во-первых, я прочел записку Юровского. Приписка рукой историка Михаила Николаевича Покровского точно указывала именно на то место, где они нашли останки. Затем обстоятельства, описанные Юровским, который подробно рассказал, как убивали, как повезли на Ганину яму, как Ермаков, которому это поручили, напился и выбрал неподходящие для сокрытия преступления неглубокие шахты. Старые екатеринбуржцы вспоминали, что Ермаков был пьяница, ходил по пивнушкам и требовал бесплатной выпивки. Ему говорили: «Плати деньги». «Ты что? – отвечал он. – С меня деньги требуешь? Я царя убил! А ты с меня деньги!» Любил выступать в пионерлагерях на эту тему. Представляете, какое было времечко?
А в 1964 году умер один из цареубийц, и его сын обратился к Хрущеву с предложением подарить ему и Фиделю Кастро два пистолета, из которых был убит последний русский царь-кровопивец. И когда Хрущев получил это письмо, конечно, он дал команду узнать – самозванец это или нет. Когда его проверяли, опросили участников цареубийства, которые были еще живы. Записали двух – Никулина и Родзинского. Никулин, когда рассказывал, как они убивали, всё время прихихикивал. Я уж не знаю, отчего, но если вы послушаете эту запись, у вас просто пойдет мороз по коже, это какое-то невероятное впечатление.
– Записи сохранились?
– Конечно. Когда мы делали выставку «Следствие длиною в век», мы повесили там наушники, и каждый мог послушать воспоминания этих цареубийц. Их записывали для истории – это же считалось великим историческим событием, как они убили людей.
– Но они не рассказывали про уничтожение останков, про то, как хоронили?
– Конечно, рассказывали.
– И их рассказы совпадают с данными записки Юровского?
– Да. Родзинский участвовал в сокрытии трупов. Как привезли на Ганину яму, как там их раздели, потому что в одежду были зашиты драгоценности, которые надо было отпороть, как потом сожгли эту одежду – всё у него рассказано. Соколов, конечно, хороший следователь. Но он ошибся. Он был уверен, что тела сожгли на Ганиной яме. Проведенные в ходе следствия 1993-1998 годов экспертизы доказали, что в тех конкретных условиях на открытом огне сжечь тела было невозможно. Даже когда сжигают в крематории, и то полностью всё не сгорает. Конечно, на Ганиной яме сжигали одежду. Они там были полтора суток – две ночи и один день, они должны были что-то есть, бросали остатки еды в этот костер.
Постепенно, документ за документом выстроилась стройная картина того, как они сначала убили, потом погрузили на машину, увезли на эту Ганину яму, где шахты оказались неглубокими, в них стояла вода. Они ночью тела туда сбросили, уже голыми, а когда утром проснулись, смотрят – они там как живые.
– Кошмар какой!
– Надо скрыть следы преступления. Тела лежат. Скоро белые подойдут, вынут их и всё. Юровский поехал в город, чтобы посоветоваться, куда везти. Пока он там ездил, пока что – уже опять вечер. Решили везти на Московский тракт, где действительно глубокие шахты. Погрузили тела, уже голые, только, видимо, царевич Алексей, у которого не было ничего зашито, остался в матроске. По дороге перегрузили из пролеток в грузовик, переехали узкоколейку, которая вела на завод, и застряли. Стемнело. Что делать? Юровский думает: «Как же быть? Давай попробую сжечь». Взяли два тела, попытались сжечь – не удалось. Послали за серной кислотой. Войков выписал эту кислоту. Вы представляете себе, что такое жечь человеческие тела?
Яков Юровский
Когда Юровский понял, что сжечь невозможно, то приказал разбросать костер, вырыть яму, положить туда два обгорелых трупа, полить кислотой, вновь засыпать землей, опять развести костер, чтобы никто не догадался, что там под костром что-то есть.
Дальше ему приходит в голову гениальная идея – никуда дальше не ехать, а зарыть оставшиеся девять тел прямо на дороге. Вообще, все следователи, которых я встречал, говорят, что это единственный случай в мировой практике. Где жертв прячут? В подвалах, часто закапывают в огороде, бросают в выгребные ямы. А здесь прямо на проезжей дороге закопали. На дороге, которой пользуются люди. Но оказалось, как потом Юровский написал, что выбрал он очень хорошо.
– Потому что там никто искать не будет, никому в голову не придет?
– Конечно. Вырыли, там топкое место, грязь, вырыли кое-как, наткнулись почти сразу на камень, там 50-70 сантиметров.
– Да, Урал, особо не раскопаешься.
– Положили, набросали сверху жердочки, пошли к будке обходчика, взяли шпалы, положили поверх захоронения, проехали, легкий уже стал грузовик – 11 тел сняли. Утрамбовали, довольные сели и уехали.
– Это реконструируется по записке Юровского и их воспоминаниям?
– Это реконструируется по нескольким документам. Конечно, в основе лежат воспоминания Юровского, которые были записаны историком Михаилом Покровским.
– С его слов?
– С его слов, да. Так называемая «Записка Юровского» прежде вызывала у историков вопросы, на которые не было ответов. Рассказ в ней ведется от третьего лица. Почему? Кроме того, Юровский был человеком не слишком грамотным, а эта записка написана интеллигентным человеком, очень эмоционально. В тексте много сокращений, например, не «императрица Александра Федоровна», а «имп. А.Ф.» Но, когда нашли в партийном архиве автограф «Записки», сделанный Покровским, всё стало ясно: это запись воспоминаний Юровского.
Но Юровский это рассказывал не один раз. В 1934 году он приехал в Свердловск, собрал старых большевиков, они все дружно повспоминали, как это всё было. Сохранилась стенографическая запись совещания старых большевиков, которая авторизована рукой Юровского, что подтверждено графологической экспертизой.
– Минувшие дни.
– Да-да, бойцы вспоминают минувшие дни.
Соколов нашел, вернее, белые нашли и арестовали много людей, которые участвовали во всей этой истории. У него был один цареубийца, который потом умер в тюрьме, у него был водитель, который вел грузовик на Ганину яму. У него были какие-то красноармейцы, которые стояли в оцеплении. Единственное, у Соколова не было ни одного человека, который присутствовал при окончательном сокрытии преступления – захоронении тел на Старой Коптяковской дороге. Поэтому-то он и не нашел место захоронения.
Так что это целая большая работа в архивах – восстановление того, как всё было. Нас упрекают: «Вы покрываете Ленина. Дайте нам телеграмму, в которой он приказал убить всю семью». Нет телеграммы. Мы же не можем ее написать, правда?
– Значит, ее не существует?
– Я думаю, что ее и не было.
– Это миф?
– Записка Юровского начинается так: «Утром 16 числа была получена телеграмма на условленном языке». Телеграмма. На самом деле в оригинале у Покровского телефонограмма. Может быть, был просто звонок. В том, что Ленин дал добро на цареубийство, у меня сомнений нет, но Владимиру Ильичу было глубоко на это наплевать. Представляете, что такое июль 1918 года?
– Да, у него были проблемы посерьезнее.
– Эсеровский мятеж, Дзержинский арестован и сидит у анархистов. Вообще, советская власть в начале июля на волоске висела. Только центр вокруг Москвы и Петрограда и красный Урал, а всё остальное было у белых. Белые уже были в Туле. Большевистская партия готовилась уйти в подполье.
Поиски телеграммы Ленина в архивах были беспрецедентные. Были просмотрены все государственные архивы, все ведомственные архивы, архив Федеральной службы безопасности, архив президента Российской Федерации, бывший архив Политбюро, архив Министерства иностранных дел, архив Министерства внутренних дел, архив Министерства обороны, мы вернули архив Соколова.
Я любого из наших оппонентов могу спросить: «А вы что сделали? Что сделали мы, я знаю. А что сделали вы? Вы хоть один документ нашли? Вы можете только говорить «не верю». Ради Бога, сделайте что-то положительное. Не можете? Тогда отойдите».
– Вы уверены, что это подлинные останки?
– Не только я. Я, конечно, уверен, для этого есть целая система доказательств. На последнем заседании Межведомственной группы, которая была создана решением правительства, были представители Следственного комитета, был главный судмедэксперт Российской Федерации, которые убедительно докладывали и говорили: «Собрана достаточная доказательная база». Причем в 2007-2009 годах, когда обнаружили опять-таки неизвестные останки людей с признаками насильственной смерти, потому что найдены пули были в этом захоронении, снова проверяли прежние экспертизы.
– Сохранились образцы?
– Ну, конечно. При этом проверяли не только митохондриальное ДНК, а и Y-хромосому, то есть и по женской, и по мужской линии всё совпало. Брали кровь с рубашки Николая II, которая хранится в Эрмитаже. Сохранилась ведь рубашка, в которой он был во время покушения на него в Японии в 1891 году. И Евгений Иванович Рогаев, замечательный ученый, генетик, сумел выделить оттуда ДНК. И опять всё совпало. Сейчас собираются мундир и брюки Александра II, пропитанные его кровью, привлечь в качестве образцов.
– Были ли какие-то вопросы со стороны оппонентов или какие-то претензии, требования доказательств, которые были бы действительно серьезны, которые вас озадачивали?
– Только один был очень интересный вопрос. Как раз по поводу этого ранения Николая II в японском городе Оцу. Наши оппоненты говорят: «Он его так рубанул по голове, а у вас на черепе никаких следов нет. Такого не может быть». Вот вопрос: как именно узнать, как он его рубанул? То, что у цесаревича Николая не было сотрясения, понятно. Что можно искать? Можно искать письма людей, которые были с ним в этом кругосветном путешествии и кому-то написали о случившемся. Представляете, какая это адова работа? Сидеть, читать, да еще на французском языке, искать. В конце концов, нашли письма штаб-офицера Оболенского, который пишет, что удар был по касательной, что он срезал кусок кожи толщиной с бумажный листок. Всё понятно: крови много, а никакого следа на черепе и не должно было быть, если срезано с писчую бумагу.
Но никто же на это внимания не обращает! Опубликовали и забыли. Появляются какие-то неведомые генетические испытания.
– Какие-то японцы?
– Японец Тацуо Нагаи. Этот замечательный японский генетик не сделал ни одной научной публикации – всё только в газетах. Наши экспертизы опубликованы в серьезнейших изданиях. Последняя экспертиза Евгения Ивановича Рогаева опубликована в Science – это всемирно признанный авторитетный журнал. Рецензентом этой экспертизы был, между прочим, лауреат Нобелевской премии Уотсон (Джеймс Уотсон, первооткрыватель структуры ДНК – прим.ред), который дал блестящий отзыв и сказал, что экспертиза выполнена на высочайшем уровне.
Наука развивается. Я совершенно не знаю этого Нагаи, может, он действительно ошибся. Был такой период, когда легко можно было и ошибиться.
Первая экспертиза была в 1990-е годы – митохондриальная ДНК. Когда Евгений Иванович Рогаев делал в 2007-2009 годах новые экспертизы, то уже появилась возможность сравнить и Y-хромосомы по мужской линии. И он же проверил эту митохондриальную ДНК.
– Заново?
– Да. Он сумел выстроить полный геном, развернуть его.
Но кроме генетической экспертизы, была антропологическая, стоматологическая и другие. И в основном захоронении, где девять останков на старой Коптяковской дороге, и в 80 метрах от них, где сжигали два тела, нашли зубы. Зубы делал великолепный стоматолог, стоят платиновые пломбы, видно, что работа была виртуозная. У кого, скажите мне, тогда в Екатеринбурге могли быть такие зубы? Что это за кровные родственники Романовых, которые закопаны посреди дороги?
Поросёнков лог, где найдены екатеринбургские останки. Фото Анны Гальпериной
– Зачем сейчас понадобилось проводить эксгумацию?
– Ответ очень простой – по просьбе Русской Православной Церкви.
– И какие сейчас будут проведены экспертизы?
– Это вопрос, конечно, к генетикам, а не ко мне. Мы провели нашу историко-архивную экспертизу. Заключение подписал руководитель Федерального архивного агентства, доктор исторических наук Андрей Николаевич Артизов, директор Института российской истории Российской академии наук, доктор исторических наук, профессор Юрий Александрович Петров, бывший главный архивист России, доктор исторических наук, профессор Рудольф Германович Пихоя, директор управления регистрации архивных фондов Федеральной службы безопасности, доктор юридических наук, генерал-лейтенант Василий Степанович Христофоров.
– Как вы думаете, почему это важно? В чем сейчас ценность восстановления правды в вопросе подлинности царских останков?
– Вопрос совершенно правильный. Ответ будет такой: это человеческая дань памяти жертвам революции. Это была замечательная семья. Отец и мать были император и императрица – история даст им оценку. А дети – совершенно чудные эти девочки, которым так не повезло! Была война, хотя им было по 20 лет, они так толком и не узнали, что такое любовь. Мальчик, больной гемофилией, который неимоверно страдал. Надо их захоронить, это же не по-человечески, что кости столько лет лежат не захороненные.
Монастырь царственных страстотерпцев на Ганиной Яме. Фото Анны Гальпериной
– Сейчас Поросенков Лог, где нашли останки, выглядит совершенно заброшенным. Как вы думаете, какая должна быть мемориализация этого места, должна ли она вообще быть?
– Если Русская Православная Церковь признает подлинность останков, то это дело, мне кажется, очень простое. Там надо поставить храм. Ганина Яма остается. Там действительно были тела, там сжигали одежду, там какие-то частицы их тел существуют. Но есть второе место. И этот маршрут из Ганиной Ямы на Поросенков Лог, на старую Коптяковскую дорогу – будет вполне завершенный мемориальный комплекс.