Больше чем игра
ХХ век закончился давным-давно. За семнадцать лет люди взрослеют и стареют, даже климат меняется. Но когда мы испытываем ностальгию по образам ушедшей эпохи, в первую очередь вспоминаются такие люди, как Михаил Нехемьевич Таль (1936–1992). Наследие Таля – зачитанные сборники шахматных партий, опыт турнирной борьбы и больших побед. Но главное – отзвук таланта и доброты.
В Советском Союзе к шахматам относились серьезно. Слава чемпионов была громкой, их знали в лицо даже школьники, чествовали не менее велеречиво, чем политических вождей, а любили не по разнарядке. Шахматные победы воспринимались как зримое доказательство интеллектуального превосходства социалистической системы. Пропаганда? Несомненно. Но именно этот ее аспект трудно не признать общественно полезным. Недаром лучших гроссмейстеров ХХ века воспитала именно наша шахматная школа. И речь – не только о тонкой прослойке гениев. В шахматы с детских лет недурно играли миллионы. Сотни тысяч неутомимых энтузиастов разбирались в тонкостях древней игры и следили за шахматными турнирами с придирчивостью знатоков.
Его взлет был стремителен. В неполных двадцать лет, в 1956-м, рижский математик выигрывает чемпионат СССР и становится гроссмейстером. Через год он первенствует на первых своих международных турнирах. Потом – снова выигрывает чемпионат СССР и, обыграв лучших гроссмейстеров мира, становится претендентом на звание чемпиона мира. То есть выходит на Ботвинника…
Таль сметал с пути всех соперников – бывалых, прославленных гроссмейстеров. Прошел слух, что Таль гипнотизирует противников. Один шахматист, чтобы спрятаться от пристального талевского взгляда, в начале партии надел черные очки. Таль тут же достал собственные черные очки – и тоже надел их, под смех публики. В этом жесте – и выдумка, и юмор, и артистизм. Все то, что сопутствовало Талю до конца его дней.
Шестидесятые годы (а это не просто эпоха – определенный миф) в Советском Союзе начались на несколько лет раньше своего календарного рубежа. Смерть Сталина, ХХ съезд (1956 год), новые веяния в общественной жизни – все это изменило людей. В борьбе старого и нового рождалось нечто свежее, заразительно молодое. Жизнелюбие героев того времени до сих пор согревает и светит – даже если звезды давно погасли.
Возмутитель спокойствия
В шахматах самым ярким символом борьбы старого и нового стал матч за звание чемпиона мира между двумя Михаилами – Ботвинником и Талем, начавшийся в марте 1960 года и продолжавшийся всю весну. За шахматную корону сражались два советских гения – маститый и молодой. Ботвинник стал одним из сильнейших шахматистов мира еще в тридцатые годы, встречался в турнирах с Ласкером и Алехиным… Создал стиль, который казался почти неуязвимым. Но несгибаемый Ботвинник не сладил с парадоксальной манерой Таля. В первой же партии рижанин победил с жертвами фигур, в запутанной ситуации… Ботвинник находил более-менее логичные объяснения своему поражению, но, говоря по чести, остановить Таля в тот год не мог никто. По победам Таль выиграл 6:2 – очень убедительно! – и стал восьмым чемпионом мира. Самым молодым в истории.
Публика ликовала. Грустили только самые верные болельщики Ботвинника – первого советского чемпиона мира. Все остальные – и не только любители шахмат – восхищались улыбчивым рижским гением. Дело не только в том, что Таль был моложе Ботвинника и вел себя гораздо более искренне и раскованно, чем его серьезный, по-профессорски солидный соперник.
Игра Таля пленяла не только неожиданными жертвами и непредсказуемыми ходами. Таль сбивал с толку. Казалось, он обладал сверхзрением, позволявшим ему видеть на доске комбинации, немыслимые для других шахматистов. Он же молниеносно просчитывал ситуацию и шел к победе. Казалось, что Таль безумно рискует, а у него был свой алгоритм – и он ставил в тупик досточтимых коллег. Тайфун, возмутитель спокойствия, «разбойник с большой дороги» – так с восторгом говорили любители шахмат, разбирая его партии.
Таль стал всенародным любимцем. Советский Союз носил его на руках, а в Риге шахматного короля встречали с небывалым ажиотажем. Это было не просто проявление моды. Он определял стиль эпохи, ее лучшие черты. Глядя на него – талантливого, юного – можно было поверить в светлое будущее.
В те годы молодые смело захватывали первенство во многих областях. Шпаликовские мальчики в кино, Евтушенко и Вознесенский в поэзии, Магомаев на эстраде, наконец, Гагарин и Титов в космосе – все они были молоды и в известной степени разбивали каноны. Таков дух времени – и время это не прошло вхолостую. Каждая его партия – как автограф. А сколько мальчишек увлеклись игрой под магией Таля!
Михаил Ботвинник и Михаил Таль
О соперниках – с любовью
Большие шахматы – мир повышенного честолюбия. Война всех против всех! Чтобы стать великим чемпионом – необходима агрессия, которая удваивает силы, мотивирует тебя на повышенную самоотдачу во время изнурительных матчей. Пожалуй, единственным исключением из правил был он, Михаил Таль. Он был сгустком энергии, играл и жил на эмоциях, но при этом как-то обходился без ненависти к коллегам и всегда отзывался о шахматных маэстро с любовью, а иногда и с восторгом. Добродушным нравом отличался еще Давид Бронштейн, но он не стал чемпионом мира, только играл в финале… Таль, наверное, был самым «богатым» гроссмейстером: он любил талантливых людей, старался их понять, постичь. И пополнял сокровищницу впечатлений. Иное для Таля было бы мелким… Он не умел скучно жить – и рассуждал о шахматах азартно и остроумно, как никто.
Да, Ботвинник воспользовался правом на матч-реванш и вернул себе звание чемпиона с нокаутирующим счетом. Таль потерял корону. Поражение объясняли по-разному: и нездоровьем Таля, и тем, что Ботвинник, как никто другой, умел рационально «просчитать» противника. Опыт есть опыт. Матч сначала хотели перенести из-за болезни Таля, но Ботвинник настоял и добился своего… Впрочем, победа Ботвинника не заслонила триумфы Таля.
Тогда многим болельщикам казалось, что это ненадолго, что рижский гроссмейстер еще вернет себе чемпионские лавры. Так казалось, а вышло – что он навсегда остался экс-чемпионом. И носил корону совсем недолго. Но, как сказал в те дни один мудрый человек, титул «Михаил Таль» повыше титула чемпиона мира. Он остался не просто украшением шахматного мира, а самой притягательной его звездой. Трудно было не болеть за Таля – непредсказуемого художника, философа, творца за шахматной доской.
«Со мной все ясно»
Он продолжал создавать чудо-партии, до пятидесятилетнего возраста почти не вылетал из первой десятки гроссмейстеров. В 1966-м добрался до финала турнира претендентов. Блестяще выступал на разных турнирах в 1978-м. Наконец, в 1988-м выиграл первый чемпионат мира по «молниеносным шахматам». Тогда в Канаде собрались для игры в «блиц» все сильнейшие шахматисты – начиная с Карпова и Каспарова, которые считались непобедимыми. А выиграл Таль!
Можно долго перечислять афоризмы, шутки, парадоксы Таля. Евгений Гик – журналист, замечательный знаток шахмат (совсем недавно он ушел из жизни) – опубликовал немало бесед с чемпионом. Однажды они говорили о музыке, сравнивали выдающихся шахматистов с великими композиторами. «Ботвинник напоминал ему Баха: бездонная глубина, цельность, ни одной лишней ноты; Смыслов – Чайковского: мелодичность, напевность, неожиданные кульминации и всплески; Петросян – Листа: абсолютная виртуозность.
– Но между Ботвинником и Петросяном был еще один шахматный король – Михаил Таль, – напомнил я ему.
– Со мной все ясно, – ответил Таль. – Перед вами король оперетты Имре Кальман».
При всем уважении к австро-венгерской оперетте и к «Королеве чардаша», Таль снова поскромничал… В истории шахмат он занимает куда более высокое место. Истинный классик. Но Кальмана он любил за налет легкомысленности, самоиронии. Для него подлинное самовыражение было немыслимо без самоиронии, без грациозности. Это не только кальмановский, но и пушкинский характер. Творческие вечера Таля в лучших московских залах неповторимы. Это были встречи с художником, с блистательным парадоксалистом, который сверкал юмором и излучал редкостную теплоту, всегда посмеивался над собой. В каждой фразе тратил себя – для аудитории, для собеседников. Беречься он не умел.
«Сильному везет, а очень сильному – очень везет», – говаривал Таль. Так было на турнирах, в творчестве, в любви. Но со здоровьем чемпиону не повезло. Тяжелая болезнь и смерть в 55 лет. Мало кого так искренне оплакивали незнакомые люди. Фамилия Таль давно стала позывным для тех, кто ценит в жизни эксцентрику, талант и доброту.
Памятник Талю в Риге