Отец Джон
Зима в Шотландии — это не сугробы снега и не замерзшее море. Зима в Шотландии — это опустевшие пастбища, пожухлая, но все еще зеленеющая трава на газонах, обнаженные деревья, бурное море, постоянный проливной дождь и ветер, ветер, ветер. Он непрестанно гонит воду в море и тучи по небу, порой тучи разрываются и появляются радуги.Именно радуги: не одна, не две, а много, в разных местах, огромные, красочные — удивительный контраст с «вечным ноябрем» бесснежной шотландской дождливой зимы.Ветер настолько силен, что поздним вечером приходится идти, придерживаясь за ограды домов, а машины не могут проехать по прибрежной трассе: от ветра море наступает на берег.
В тот день, когда мы решили поехать в Эдинбург, на Литургию в греческую церковь святого апостола Андрея Первозванного, погода была именно такой. Мы направились с западного побережья на восточное: от Ирландского моря на Атлантический океан. Всего за два часа на машине можно пересечь узкий перешеек и попасть из Глазго, второй столицы Шотландии, в Эдинбург — первую столицу. Отчего-то вспоминались дети капитана Гранта, которые тоже начинали свое путешествие из этого знаменитого порта.
Но радуги, сияющие над зимней Каледонией,— так поэтически зовется эта земля — заставляли забыть о капитане Гранте и вспомнить о знаменитом святом Мунго или Кентигерне, кельтском святом Николае, который без устали заботился о своей пастве полтора тысячелетия тому назад.
Греческая церковь святого Андрея приютила все этнические группы эмигрантов, исповедующих православие. Здесь не только греки, но много сербов, есть грузины и, конечно, наши соотечественники. Есть эфиопы, бежавшие с родины от огня гражданской войны, которым Константинопольский патриархат разрешил посещать богослужения в своих приходах. Есть и копты. Греческие церкви в Великобритании в основном относятся к Константинополю, епархия или диоцез называется Фиатирской.
И еще здесь есть британцы: шотландцы, ирландцы, англичане. Кто-то перешел в православие, кто-то присматривается к этой традиции восточного христианства.
Из-за того, что место стоянки в центре Эдинбурга найти практически невозможно, нам пришлось припарковаться в часе ходьбы от греческой церкви, Хотя нам и удалось вскочить в знаменитый двухэтажный автобус, плывущий по улицам старого города, как древний кельтский корабль, мы все-таки опоздали на утреню. Греки служат утреню перед Литургией, а мы пришли только к Великому славословию.
Великое славословие пелось на греческом и английском, а Трисвятое — на церковнославянском. Собственно, вся служба была многоязычной: Символ веры читали на языках всех присутствующих, даже на гэльском — кельтском шотландском, языке святого Мунго, на котором мало кто говорит сейчас.
Сегодня служил отец Джон — отец Иоанн. Он давний знакомый нашей семьи, в прошлом англиканский священник. Отец Джон выглядит очень пожилым, как будто ему далеко за 80, хотя ему около 70ти. Он живет один в маленькой социальной квартирке на окраине Эдинбурга, поэтому иногда перед праздничной Литургией ночует в особом помещении при храме.
Отец Джон из ирландско-английской семьи, и у него английское, а не шотландское произношение. Он рано выбрал для себя духовную карьеру, получил богословское образование в Оксфорде и был рукоположен в англиканского священника — «служителя». Словом «priest» называют католических и православных священников, протестанские же носят имя «minister». Англикан трудно назвать протестантами в полном смысле слова: в англиканских церквях есть часовни святой Марии (Богоматери), если же храм посвящен Богоматери (есть у англикан такие храмы!), то часовня будет посвящена Иоанну Крестителю. Богослужение, одежды, архитектура англиканской «высокой Церкви» заставляет вспомнить скорее католиков, чем протестантов, знакомых нам (увы, в основном) по американским приезжим баптистам…
Англикане всегда ощущают эту свою «промежуточность», и неслучайно в прошлом веке шли перспективные переговоры о воссоединении англикан с Русской Православной Церковью. Дневник отца Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе» был переведен в первую очередь на английский язык и пользовался здесь большой популярностью. Даже революция в России не смогла окончательно угасить интерес англикан к христианскому Востоку.
В такой атмосфере прожил свою жизнь отец Джон. Решение о переходе в православие он принял давно. Но… у него была старушка-мать, которая очень любила его и открыла для него, еще мальчика, лик Христов. Мать отца Джона никогда не сменила бы конфессию, и огромным ударом для нее был бы уход сына-священника в другую Церковь.
И отец Джон решил: не принимать православия пока жива его мать. Годы шли. Он вышел на пенсию (англиканский священник получает пенсию от государства). Казалось, что его стремление в ту Церковь, где «Литургия совершается во всей полноте», как он говорил, никогда не осуществится.
Мама отца Джона умерла на сотом году жизни, тихо уснув в один из ветреных зимних шотландских вечеров.
После этого отец Джон принял православие и стал иеромонахом. Он уже служил около года, посетил Афон, когда вдруг встретил на улице Эдинбурга своего знакомого.
— Как? Ты ушел из англиканской Церкви? — удивился тот. Отец Джон долго рассказывал ему о своей радости обретенного православия, о полноте Литургии, о монашестве. Питер, тоже англиканский священник, кивал головой и вежливо улыбался, но очень быстро распрощался.
Через несколько недель отец Джон получил письмо от своего бывшего англиканского епископа, в котором корректно сообщалось,, что раз он более не принадлежит к англиканской Церкви, то пенсия ему выплачиваться не будет.
Отец Джон получил квартиру от социальной службы и нищенскую социальную пенсию. Всю жизнь он отдал служению Христу и не скопил себе средств.
—Знаете, сейчас так холодно,— говорит он нам после службы за чашкой чая,— что я вас не приглашаю к себе переночевать. Я сплю с грелками, в шапке и в перчатках. Подумайте только, в перчатках!
Отопление в Британии — удовольствие дорогое, и на социальную пенсию его позволить себе нельзя. Прихожане отца Джона — бедные эмигранты, которые не знают, как он живет. Только нам он рассказывает по старой дружбе.
—Сколько здесь беженцев,— вздыхает отец Джон,— и с детьми… как жаль их! Как-то они живут этой холодной зимой?Он снова наливает себе чашку чая без молока и сахара и говорит нам:
—В нашей церкви хорошо, тепло. Надо бы донести это тепло до дома…
А снаружи — ветер, дождь и две огромные радуги над морем…
Мисс Сара Баркли
Мисс Сара Баркли была нашей соседкой. Она уже не могла выходить из дома, даже в коляске, когда ее подруга Айлин попросила меня помочь ухаживать за старенькой мисс.. Саре было 95 лет, она шотландка из Глазго, старшая дочь в семье. Раньше в шотландских семьях был неписанный закон: старшая дочь не выходит замуж, чтобы посвятить свою жизнь уходу за родителями и другими членами семьи.
— И никто не бунтовал?— спросила я у Айлин.
— Если девушка была достаточно сильна, чтобы противостоять родителям, то, пожалуй,— ответила она, — но, как правило, старшая дочь оставалась с родителями.
Она была маленькой и сухонькой, мисс Сара Баркли. Крупный кельтский нос (такой характерный для жителей Каледонии) да упрямый характер делали ее похожей на других шотландских бабушек.
—Я хочу умереть, устала,— говорила она Айлин.— Ты не оставишь меня, Айлин?
—Сара, я тебе обещала, что пока смогу ходить, не оставлю.
Айлин 70 лет.
С утра Сара в юбке с тартаном клана Баркли сидела в кресле и дремала или смотрела фильм, где пели дети. Она вырастила племянников и внучатых племянников и похоронила всех своих сестер и братьев.
—Я не хочу есть. Айлин, я не люблю этот суп.
—Хорошо, я принесу тебе желе. Ты будешь желе, Сара?
—Ох, оставь меня в покое.
После обеда пришли пастор и старейшина евангелической церкви, где Сара пела в хоре много лет. Они сидели и пили чай. Пастор Том говорил о том, что надо быть готовым к смерти.
—Я готова к смерти,— сказала Сара.
Том процитировал Библию.
—Не так,— поправила его Сара.
—Она права,— засмеялся старейшина.— Сара знает Писание очень хорошо.Пoмолчав, Сара стала петь рождественские гимны старческим, дрожащим голосом:From heaven You came, helpless Babe, Entered our world, Your glory veiled…
—Да ты еще потянешь, Сара, Бог дает тебе силы петь,— перебил Том.— Ты придешь на Рождественский ужин для пожилых? Маргарет принесет тебе приглашение.
На следующий день Сара слегла. Племянник — член Парламента и лорд — звонил несколько раз, выясняя, не лучше ли тетю отправить в больницу.
—Сара не хочет умереть в больнице,— сказала Айлин.— Арчи согласился оставить ее дома. Он очень хорошо к ней относится, если бы он не оплачивал расходы по содержанию дома, ей давно бы пришлось отправиться в дом престарелых. Он, Арчи, очень хороший… Сара его вырастила.
—О, Арчи…— простонала Сара.— Арчи меня не оставит…
…Когда доктор увеличил дозу морфина вдвое, Сара стала спать ночью.
—Где я? — спросила она у нас утром.
—Ты дома, Сара. Это твой дом, где ты прожила 30 лет.
После того, как мы завершили утренний туалет, она улыбнулась:
—Беспомощный малыш… Helpless Babe… Babe…— вдруг пропела она.
Это были ее последние слова. Больше она уже не могла говорить.
Том пришел и принес приглашение.
—Вы не помолитесь? Она так вас ждала.
—А, конечно. Дорогой Иисус Христос, спасибо Тебе за Сару Баркли, которую мы передаем в Твои руки. Она знает, что лучше быть с Тобой, она давно этого хотела. Спасибо Тебе за ее веру. Аминь. Ну, мне пора идти! Увидимся!
Лорд Арчи, член Парламента, и его жена обсуждали с другими родственниками и агентом нюансы похорон.
—Надо написать в буклете, что она нас всех вырастила.
—Да, она ухаживала за бабушкой до смерти. И за сестрой. У той никогда не было крепкого здоровья.
—Она всегда жила для других.
—Отказалась от личной жизни, принесла себя в жертву…
—Мы так любили детьми ходить к ней в гости!
—Доктор сказал, она не переживет эту ночь.
—А кто это с ней сидит?
—А, это сиделка. Из России. Айлин сейчас придет ее сменить.
—Как хорошо, что есть сиделки!…Айлин позвонила мне и сказала, что Сара умерла в половине восьмого вечера. Тихо уснула у нее на руках. Арчи и его жена сидели в это время на кухне, чтобы не мешать. Они, хоть и лорды, совсем простые. Из простой шотландской семьи, жившей в Глазго. Они помнят, откуда вышли. И кто их вырастил…
Джейн с книгой
Ей разрешают выходить из дома престарелых только в сопровождении сиделки. Полная 20тилетняя девушка-сиделка по имени Клэр машет мне рукой:
—Ольга! Как твои дела? А у нас новая гостья! Жильцов в доме престарелых часто называют гостями.Я подхожу к Клэр, рядом с которой высокая, еще вовсе не старая англичанка. Она, несомненно, англичанка: сухопарая, с острым носом, как большая птица.
—Клэр! — просит она, но просит с достоинством,— позволь мне пройти еще немного!
—Нет, Джейн,— сурово отвечает Клэр,— дальше нельзя.
—Хотя бы до ручья! До того ручья, который впадает в море! — настаивает Джейн.
—Тебе нельзя! — с Клэр не поспоришь.— Вот, это Ольга. Она из России.
—О, из России? — оживляется птица-Джейн и указывает на книгу (только теперь я замечаю, что она вышла гулять с книгой).
— Добрый день! Это моя книга,— говорит она по-русски почти без акцента.—Она что, правда по-русски говорит? — простовато удивляется Клэр. — Мы с девчонками думали, что это проявления Альцгеймера у нее.
—Это ваш русский священник,— говорит Джейн, указывая на книгу.Я не верю своим глазам: проповеди митрополита Антония Сурожского на английском языке.
—Я знала его,— коротко говорит Джейн.— Ты не позволишь мне пройти к ручью, Клэр? Мне необходимо…
Клэр объясняет мне, что Джейн вырастила осиротевшего племянника, поэтому не вышла замуж, потом переехала из Англии в Шотландию вместе с семьей племянника, что встречается в Британии редко. «Она из леди— говорит Клэр, но неясно, что она хочет этим сказать. Джейн высокообразована, изучала русский, французский, немецкий языки, рисовала, писала стихи…Когда она заболела, то стала уходить из дома на долгие прогулки. Ее искали с полицией. Племянник, утомленный поведением тети, решил отдать ее «погостить» в дом престарелых.
—Как ты думаешь, Клэр, Артур приедет в эти выходные? — спрашивает Джейн, когда мы идем назад.
— Артур — мой племянник, Ольга. Он уже большой, совсем большой!
Артур не появлялся с тех пор, как привез сюда тетю. «Он из тех, кто приезжает только тогда, когда их родственники уходят на тот свет»,— со знанием жизни говорит Клэр.Мы поворачиваем к дому престарелых, и Клэр вместе со своей подопечной скрываются за дверью. Джейн выглядывает из-за двери и машет мне своей рукой-крылом: «Приходи снова, Ольга, я буду ждать!»Дверь захлопывается. Я поднимаю глаза и вижу адрес: Anthony Road, 12. Дорога Антония.
Ольга Джарман
Иллюстрации: Александра Ершова
Источник: Вода живая