Инна Пасечник
Тайный орден, в который берут не всех
— Сильный ребенок в сильной школе — идеальный сценарий, к которому стремятся все родители. Встречались ли в вашей практике случаи, когда от этого было больше вреда, чем пользы?
— Первое, что приходит в голову, — то, что сильная школа замыкается сама на себя. Туда приходят учителя, которые в свое время ее оканчивали, создается иллюзия обособленности и элитарности, как в тайном ордене. Дети и родители мечтают в него вступить. И, скажем прямо, туда отбирают не только за интеллект, но и за статус.
Начинается все со знаний, а кончается полным подчинением этой «корпоративной культуре». И, поскольку подростки — люди чрезвычайно уязвимые, они боятся не найти в этой системе своего места и готовы на все, лишь бы стать в ней своими. Подросток тратит очень много времени и сил для того, чтобы проникнуть в элиту, но либо ты вписываешься в нее сразу, либо уже никогда.
— Почему?
— Потому что там заранее задана некая внутренняя иерархия. В обычной школе у ребенка есть возможность реализоваться за пределами образовательного учреждения. Сильная школа — это обычно такая нагрузка и степень вовлеченности, что никаких внешкольных секций и кружков по робототехнике или математике уже не остается. Нет площадки, на которой человек может компенсировать школьную неуспешность.
Сильная школа поглощает ребенка целиком, он пытается вписаться именно в это сообщество, другого нет.
Но перешагнуть в другую касту очень сложно, кастовость — это вообще отличительная черта закрытых систем, поскольку никаких изменений не приходит извне.
«Некоторые учителя любят очаровывать учеников»
— Почему этого не происходит в обычных школах?
— Там нет ауры эксклюзивности, «мы не такие, как все». В классе всегда есть парочка хулиганов, парочка двоечников и, конечно, менее харизматичные учителя.
Если сильная школа притягивает сильных педагогов и уровень из года в год растет, то в обычную школу идут преподавать обычные люди, порой усталые, выгоревшие, раздраженные. Они редко выстраивают отношения с учеником на равных, с возможностью свободного обмена мнениями. Их основной инструмент — угроза: «Не сдашь экзамены — в дворники пойдешь». Поэтому у них нет влияния на души и умы.
В дворовой школе авторитет учителя — это право власти. В сильной — это право эксперта.
В дворовой школе — никаких дискуссий с учителем, в сильной — все держится на дискуссии, которая превращается не только в трансляцию знаний, но и в трансляцию мировоззрения. Чем умнее, увереннее в себе человек, тем больше шансов, что он будет общаться на равных, и это подростку очень импонирует.
— Это плохо?
— Это прекрасно до тех пор, пока не встретился недобросовестный наставник, воспользовавшийся своей уникальностью. Грань между «можно» и «нельзя» стирается.
Часто эффективные учителя демонстрируют особый способ общения. Вроде бы они с ребенком на равных, и поэтому точно так же, на равных, они подкалывают его за неуспех.
Я была свидетелем того, как в одной довольно востребованной школе вел себя учитель по математике. Он непринужденно общался с учениками, шутил, мог позволить с собой поспорить и даже в споре уступить. Но в то же время он запросто мог сказать: «Ну Лиза же у нас девочка, она здесь только для красоты». Вот так, в форме милой шутки, наносится прямой удар по личности.
Если у педагога случается звездная болезнь, он может позволить себе вот такое, я бы сказала, нежное придавливание. И это норма. Сами учителя годами не замечают, что делают что-то не то.
— Вы имеете в виду педофильские скандалы в школах?
— Если даже не брать такие крайние случаи, психологическая безответственность взрослого может проявляться в другом.
Зрелый человек отвечает за тех, кого приручил.
Есть дети, которые к тебе очень привязаны. И ты берешь на себя ответственность за то, чтобы довести их до выпуска, приглядывать за ними, поддерживать отношения.
Но некоторые учителя любят очаровывать учеников, а потом пресыщаются. Им надоедают эмоционально зависящие от них дети, они находят все новых. Для ребенка это может стать сильным ударом. «Почему он меня разлюбил, что я сделал не так? Он уже месяц в мою сторону не смотрит!» Этот внезапный игнор воспринимается как абсолютный крах.
Интеллектуальная «гонка вооружений»
— Можно ли защитить ребенка от такого?
— В группе риска прежде всего те, у кого нет сильной эмоциональной поддержки со стороны семьи. Я встречала детей, которые со стороны выглядят благополучно, переходят из одной хорошей школы в другую, еще лучше, уровень все выше. С образовательной точки зрения они суперуспешны. Но потом оказывается, что вся их жизнь была построена на том, что семья вкладывалась в их интеллект, а не в эмоциональное развитие. Все строилось на выращивании мозга.
Эта эмоциональная депривация дает себя знать, как только такому ребенку дается лучик надежды на хороший, теплый эмоциональный контакт. Он на него очень и очень подлипает. Как только этот контакт исчезает, дети чувствуют себя брошенными, очень переживают. Вплоть до депрессии.
— Я знаю одного отличника из начальных классов сильной школы, который в какой-то момент просто отказался посещать занятия. Боялся, что с пятерок скатится на тройки и учительница будет им недовольна.
— Возможно, чувствовал, что ценен не сам по себе, а тем, что у него хорошие мозги и он должен все время демонстрировать успех. Страх ошибки настолько ужасен, что сначала ребенок прогуливает контрольные, а потом и вовсе перестает ходить в школу, потому что уже столько пропущено, что вроде бы никогда не наверстаешь.
Культ интеллекта рождает у ребенка ощущение, что единственный путь — это путь отличника, и ничего другого в жизни нет.
Может быть, ему и хотелось бы погулять с друзьями, поиграть в футбол, но ты как бы уже не имеешь на это права.
Что такое страх ошибки, я знаю даже на собственном опыте. Привыкаешь учиться на одни пятерки, а потом ты переходишь в сильную школу — и начинаются баллы в районе «1,3». Это огромный удар по самооценке. Должна быть подпитка, которая поможет выжить. В моем случае был просто очень хороший, душевный класс.
В общем, если не создается никакой эмоциональной среды, а сразу начинается такая вот интеллектуальная «гонка вооружений», то это страшно.
«Не надо вам в нашу школу»
— Стремление во что бы то ни стало отдать ребенка в сильную школу — это часто парад родительских амбиций?
— Ко мне однажды привели маленького мальчика из весьма состоятельной семьи и спросили, что бы я посоветовала с учетом его характера и особенностей. А парень был очень живой, любопытный. Есть дети, которым скучно жить по правилам, они хотят до всего доходить своим умом. Я подумала, что такому мальчику лучше учиться по системе Эльконина-Давыдова, где все основано на эксперименте. Обычно дети сначала узнают закономерность, а потом, чтобы усвоить ее, делают сто примеров. А тут сначала дети проводят опыты, а потом вместе с учителем выводят закономерность. Я рекомендовала этой семье одну подходящую школу — и мы расстались.
А по осени я получила паническое письмо, что все плохо. И тут выяснилось, что они пошли совсем не туда, куда я советовала, а в статусную и дорогую гимназию, где была куча предметов, всяких дорогостоящих фишек, но не было творческой атмосферы. И ребенок не смог прижиться. Он оказался слишком силен для первого класса, но еще мал для второго. В итоге он так и остался в первом классе, где ему было скучно, но хотя бы он там был успешен. А родители, действительно, поступили в соответствии со своими представлениями о престиже и социальном успехе.
Зачем они вообще ко мне приходили весной, если потом отправили в корзину все мои рекомендации?
— Начало сентября — это для вас самое боевое время?
— Обычно все проблемы начинаются спустя три недели.
Сейчас ко мне потянутся первоклассники, которых отдали в школу слишком рано, и их начинают выгонять.
У нас любят прямым текстом уже в 1-м классе сказать: «Не надо вам в нашу школу» или: «Сходите на ПМПК» (психолого-медико-педагогическая комиссия. — Примеч. ред.).
Ближе к Новому году, ноябрь-декабрь, идет масса запросов в связи с поведением детей в 5–7-м классах. В первой половине года они еще пытались вытянуть, но потом, поняв, что у них нет шансов вписаться, начинают крушить все вокруг.
Ну а в марте приходят несчастные, которым скоро сдавать ЕГЭ. Им кажется, что жизнь скоро закончится и мир рухнет.
Два месяца на адаптацию
— Есть ли какая-то «техника безопасности» при поступлении ребенка в сильную школу?
— Я бы советовала приглядываться к состоянию. Родители должны проявить мудрость и понять, что, переведя ребенка в крутую школу, нельзя ждать, что он сразу станет отличником. У нас есть два месяца на адаптацию. Если за это время человек не стал счастливым, значит, что-то пошло не так.
Подросток огрызается, с ним невозможно общаться, ребенок помладше все время болеет, жалуется на живот и так далее — это значит, что у них стресс.
И, может быть, не надо тогда пихать их в маткласс, можно обойтись. Если человек не тянет математику, это еще не значит, что с ним что-то не так. Возможно, дело вообще не в том, что ему трудно осваивать материал, а просто он не справляется со средой и с конкуренцией, когда нельзя опуститься ниже 10-й строчки.
Я знаю один химический лицей, где была введена рейтинговая система. Это по-настоящему токсично для подрастающего поколения, потому что очень много в их отношениях друг с другом строится на том, как о них отзываются взрослые.
— Вы стали бы предостерегать от сильных школ?
— Все человечество завязано на то, чтобы формировать закрытые, эксклюзивные кружки. Это психология группы. Никто не будет отказываться от элитарных школ, если они дают твоему ребенку какие-то уникальные возможности. Тут важно трезво оценить свои силы. Можно натаскать ребенка с репетиторами на решение олимпиадных задач и попасть в школу очень высокого уровня. Но получится ли потом держать планку?
Самое правильное — уже на берегу спросить у репетитора, как спрашивают у тренера: «У моего ребенка есть потенциал — или не стоит тратить жизнь на спорт высоких достижений?»
И если скажут, что большого потенциала нет, нужно со смирением принять этот ответ и забрать ребенка даже из очень сильной школы, если ему там плохо. Жизнь дороже.
Но в дворовой школе — другая беда. Там, например, травля считается нормальным явлением. При всей их жесткой соревновательности и конкурентности, в хороших школах с гуманизмом дело обстоит лучше. Интеллектуальный уровень коррелирует с уровнем эмпатии. Чем развитей человек, тем больше в нем толерантности, понимания, сострадания. Широта взглядов позволяет чувствовать чужую боль и внимательнее относиться к тем, кто не похож на тебя. К тому же в сильных школах учатся дети из благополучных семей, где никого не обижают, поэтому и они не обижают других. Хотя, конечно, из этого правила бывают исключения.
Фото: iStock.com, freepik.com