Монахиня Елизавета (Сеньчукова)
Внешне их судьбы ничем не похожи. Образованная красавица из высшего общества Екатерина и трудолюбивая молитвенница, вряд ли даже бывшая в монашеском подвиге. Но кое-что их объединяет, помимо горячей веры во Христа: обе девушки не хотели жить «нормальной» жизнью женщины древнего мира — хранить очаг, ублажать мужа, растить детей.
«Я — не тело, я — человек»
Екатерина обозначила свою позицию жестко, еще даже до обретения веры: «Пойду замуж только за того, кто меня достоин». То есть вообще не пойду — под влиянием, вероятно, идей модного тогда неоплатонизма с его склонностью к аскезе, девушка решает сохранить девство. Языческо-интеллигентская гордость? Ничего подобного. Екатерина видит Христа на руках у Богородицы и принимает, хотя слышит от Него жесткие слова: Он дает ей понять, что рядом с Ним, предвечным Логосом, ее философия — глупость, а по сравнению с небесной красотой ее миловидное лицо — заурядность.
Но Екатерина была действительно девушкой разумной, и в своем Небесном Женихе видит не капризного юношу, а Самого Творца.
А замуж за земного человека она так и не согласилась выходить, чем чрезвычайно озадачила всю семью: ведь девушка не только лишала себя семейного счастья, но и ставила под угрозу само существование рода, который неизбежно угаснет без наследников.
Наша героиня на этом не останавливается — она вступает в полемику со знатоками античной философии и поэзии и выходит победительницей, убеждая их в своей правоте и в истине Христовой веры. Совсем это не похоже на поведение смиренной домашней девочки, не правда ли? Нет, перед нами — женщина с активной жизненной позицией, и за эту позицию она готова умереть.
А откровенно пошлые и, прямо скажем, отдающие сексизмом слова царя-мучителя — дескать, не заставляй твою земную красоту уродовать — она обрывает твердым заявлением: «Вся же красота, как цвет, увядает и, как сон, исчезает от самой небольшой болезни или от старости, а по смерти предается совершенному тлению; итак, не заботься, царь, о моей красоте».
Я — не тело, говорит сквозь века великомученица Екатерина. Я — человек. Мои убеждения шире сценариев, предлагаемых социумом. Я верна только Одному — Тому, Кто принял меня с моим свободным выбором.
«Ты любишь мою красоту, а не меня»
Биография преподобной Мастридии умещается в несколько предложений. Жила благочестивая девушка, занималась рукоделием и предавалась молитве. Однажды в нее влюбился молодой человек. И ладно просто влюбился — буквально не давал ей проходу. Мастридия терпела это, но очень скорбела: все-таки из-за нее человек гибнет.
Как-то она пригласила его в гости и спросила, чем так ему полюбилась. «Прекрасными твоими очами!» — пафосно ответил юноша, и Мастридия веретеном выколола себе глаза. Потрясенный молодой человек принял монашество, а Мастридия продолжила спасаться, но уже слепой.
Кто-нибудь наверняка скажет, что история какая-то нелепая да еще и гностицизмом отдает: кому было нужно такое членовредительство? Нельзя было как-то иначе остудить пыл влюбленного?
Наверное, можно. Но Мастридия своим диким (не пытайтесь это повторить!) поступком тоже кричит сквозь века: я — не тело! Я — человек. Ты любишь мою красоту, а не меня, потому что если бы ты любил меня, ты бы с уважением относился к моему выбору и не мучил своим навязчивым вниманием. И вот тебе урок: я легко откажусь от своей красоты ради возможности идти своим путем.
Конечно, ни одна из этих святых нисколько не собиралась бороться с объективацией женщины и неравноправным ее положением в обществе. Боролись они исключительно за свою веру, за право быть со Христом. Но в этом-то и дело — они опередили свое время, они сообщили миру нечто важное, что засвидетельствовало духовную силу женщины-христианки — независимой, исполненной чувства собственного достоинства, готовой разрушать стереотипы.