Кому нужны громкие скандалы на тему жестокого обращения с детьми? Кто в этих историях настоящие жертвы?
Помните ли мальчика Глеба Агеева? Весной 2009 года он и его сестра были отобраны у приемных родителей, которых обвиняли в жестоком обращении с ребенком. СМИ тогда писали, что сироту якобы били раскаленным чайником. Малыш стал звездой телеэкрана, доверчиво лопоча в телекамеры федеральных каналов нашептанные ему слова…
Борис Клин
Скандал разразился исключительно вовремя. Госдума тогда обсуждала инициативу властей по усилению уголовной ответственности за ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних.
Предложение сажать за это на 5 лет неожиданно натолкнулось на сопротивление самых разных общественных сил. Без всяких предварительных договоренностей против поправки выступили и либеральные правозащитники, и консервативные священники. Юристы указывали на размытость формулировок, опасались произвола.
Протоиерей Всеволод Чаплин с присущей ему дипломатичностью призвал дополнительно обсудить законопроект, а протоиерей Димитрий Смирнов просто назвал его сатанинским замыслом против человека. Обеспокоенность выразили представители и других традиционных конфессий, даже тех, что обычно воздерживаются от политических споров. А что тогда писали противники ювенальной юстиции в социальных сетях, лучше не цитировать, во избежание оскорбления общественной нравственности.
Вот на фоне такой реакции общества на попытку изменить Уголовный кодекс мы и увидели мальчика Глеба на телеэкранах. Меня уже тогда мучили «смутные сомнения». Растоптана была тайна усыновления, медицинская тайна, съемки идут прямо в больничной палате, а законных представителей нет, и ни они, ни органы опеки разрешения на интервью несовершеннолетнего не давали. Как и правоохранительные органы, представителей которых к малышу вовсе не допускали, чтобы не мешали телевизионщикам орудовать.
Тогда мои попытки обратить внимание читателей «Известий» на все эти странности вызывали у публики возмущенный рев. Публика тогда бесновалась, изобретая казни для супругов Агеевых, такие злые казни, что «царь Иван Васильевич от ужаса во гробе содрогнется». «Главное — спасти ребенка», — орали бесы в интернете и с трибун.
Потом выяснилось, что все обвинения — просто вранье, уголовное дело в суде практически развалилось. Антон Агеев был официально полностью оправдан, а Лариса Агеева получила приговор, не связанный с лишением свободы, хотя грозил ей многолетний срок по обвинению в истязании. Надо ли объяснять, что в наших судах такой исход равносилен признанию невиновности?
Тогда же нам предъявили биологическую мать мальчика. Она жаловалась, как злые люди незаконно отобрали у нее ребенка, а всевозможные «тролли» кивали сочувственно и шептали: «Не иначе, как продали ребенка богатенькому банкиру»… Знакомый сценарий, не так ли? Вот сейчас, похоже, нам из того же «рукава» достают бабушку Димы Яковлева. У нее тоже «злые люди внука украли, чтобы продать».
Ну, что, «добрые люди», спасавшие Глеба и Полину. Прошло без малого 4 года. Можно подвести итоги. Неутешительные.
Последние новости о детях пришли в сентябре 2012. Они по-прежнему в приюте. Тогда Верховный суд отказался вернуть детей супругам Агеевым. Понимаете, все эти 4 года Глеб и Полина были не нужны никому, кроме тех, у кого их отняли ради проталкивания законопроекта, для пропагандистского обеспечения законотворческого процесса.
Полина и Глеб Агеевы. Фото: mk.ru
Где все те, кто писали в Общественную палату и редакции газет, в социальных сетях: «Мы усыновим Глеба!»? Куда пропали? Жаль, их нельзя привлечь к уголовной ответственности за мошенничество, за обман сирот, за обман органов власти, СМИ, общества. И эти люди — вовсе не жертвы пропаганды, здоровенные, половозрелые упыри. Они и сейчас сидят в социальных сетях и гугнят… Но они не только не возьмут в свою семью сироту, они и на пачку памперсов сиротам не пожертвуют.
А вот Глеб и Полина — безусловно, жертвы пропаганды. И другие. Те дети, которых отобрали у приемных и родных родителей на волне психоза. Это маленькая девочка из подмосковного городка, которую прямо в детском садике вырвали из рук приемного отца и отвезли в приют, откуда потом вернули через полгода с туберкулезом. Вот она — жертва! Законопроект был триумфально принят, а устройство сирот в семьи в тот год сократилось на 20 процентов. Люди были напуганы, и кандидаты в приемные родители, и чиновники органов опеки. Так вот, дети, лишившиеся шанса обрести семью — это они жертвы пропаганды.
Борьба с иностранным усыновлением началась у нас не сегодня, и не с принятием известного закона. В 2009 году нам с гордостью показали девочку Сандру. Ее мать с помощью чиновников МИДа отсудила ребенка у португальской семейной пары. Сандру отправили в деревню, в Ярославскую область.
Сандра Зарубина в русской деревне. Фото: snob.ru
Потом был телесюжет — мать бьет почти ничего не понимающего по-русски ребенка по лицу. Ну и условия, в которых девочка теперь живет. «Нормальные, с учетом развития региона», — как тогда объяснили представители органов опеки. А насколько они нормальны с точки зрения людей ХХI века, лучше и не обсуждать. Зато страна испытала чувство гордости за свою внешнеполитическую мощь!
В день, когда Госдума приняла «антимагнитский закон», ставший поводом для вчерашнего шествия, парламентарии утвердили и новый закон об образовании. Он лишает сирот льгот на поступление в ВУЗы.
Об этой поправке стало известно еще год назад. Год я безуспешно пытался привлечь внимание к этой проблеме. Чье угодно внимание — коллег, депутатов, общественных деятелей из одноименной палаты и многочисленных советов, священнослужителей, правозащитников. Писал в СМИ, звонил людям, объяснял. Никто не отреагировал. Никто!
Думаете, вчера на оппозиционном «марше в защиту сирот» был хоть один лозунг в защиту права сирот на учебу в ВУЗах? Ни одного! Хоть одна знаменитость, из призывавших выйти на демонстрацию, вспомнила об этом? Ничего подобного.
Им всем не до того. Тем и другим. Как говорится, при чем тут борщ, когда такие дела на кухне…
Читайте также:
Уж сколько раз твердили миру, или О законе и шествии
Александр Гезалов: Власти приняли закон, а мы будем продолжать работу
«Милости хочу, а не жертвы», или еще раз об усыновлении в США