Татьяна Склярова
— На наших глазах происходит слом всех привычных нам моделей взаимодействия: друг с другом, с культурой, в связке «учитель-ученик», между учениками или студентами. То есть по вертикали и по горизонтали сейчас меняются все социальные связи из-за того, что происходит в мире.
И это не наша российская специфика, это глобальный курс, который мы наблюдаем в режиме онлайн.
Я следила за тем, как аналитики в области образования делали прогнозы ожидаемых изменений в образовании. Но то, что случилось, превзошло все самые дерзкие ожидания.
В 2013 году международная научная группа обнародовала результаты исследований глобальных трендов в образовании с говорящим названием «Вероятен сход лавины» (Michael Barber, Katelyn Donnelly, Saad Rizvi. An avalanche is coming. Higher education and the revolution ahead. L.: The Institute for Public Policy Research. March 2013).
Этот доклад посвящен преимущественно системам высшей школы, но тенденции грядущих изменений были показаны достаточно емко. Авторы метафорически рассуждали о том, что старинные здания классических университетов производят впечатление вечности и дышат неизменяемостью, не подозревая, какая буря движется на них. Думаю, что и сами авторы не подозревали, каким образом и как скоро сбудется их прогноз.
Лавина сошла.
Я вижу, как трещит по швам система образования. Школьного, высшего, любого… В профессиональном плане я ощущаю тектонический сдвиг всего и вся в обучении. Прежний ландшафт образования сметается лавиной срочного перехода всех на дистанционное обучение.
— Все к этому шло, а эпидемия стала катализатором?
— Она стала триггером. Но условия для этого перехода зрели достаточно давно. И мы сейчас, прощупывая нашу новую реальность, осознаем, что в ней на первый план выходят интуиции, тональность, стиль, в котором ты подаешь то, что ты можешь и знаешь. Это становится приоритетом в общении, это будет востребовано в образовании.
В эссе как раз говорилось, что обществу надо хотя бы признать, что все к этому идет. Потому что это очень больно, это революционно, и никто не хочет по своей воле этой перестройки, все думают: «Ну есть у нас еще какое-то время, мы еще поработаем как привыкли».
Могу предложить себя в качестве примера этой неготовности к революционным переходам. В 2003 году я прошла обучение и получила сертификат преподавателя онлайн. Что-то я для себя определила, поняла, как это здорово, осознала, что это возможность полностью перестроить свое ремесло педагога высшей школы, иметь иные условия для работы и иной контингент студентов.
Тогда это было именно так — совершенно другой уровень подготовки учащихся, которые пришли учиться именно онлайн. Это высокая самодисциплина, другого уровня мотивация, наличие предыдущего образования и так далее.
Но я не стала преподавателем онлайн по ряду причин. В течение этих лет я следила за тем, что происходит в сфере развития дистанционных технологий образования. Понимала, что это космос, потому что появляются все новые возможности и инструменты, но… Мне было некогда! И я мечтала, — выйду на пенсию, разработаю какой-нибудь онлайн-курс, буду сидеть за городом и преподавать свою любимую возрастную психологию. Или заниматься с аспирантами. Или редактировать научные статьи.
И вот оно схлопнулось все в один момент. Я не на пенсии. Но уже сижу за городом и строю работу педагогического факультета в дистанте. Причем стараюсь делать это, ориентируясь на коллег, во всем мире справляющихся с этой задачей.
— Что изменится на практике?
— Изменится многое. Начнем с главного — изменится восприятие процесса обучения людьми: учениками, родителями, учителями, руководством. Я не знаю, как, но я знаю, что он не будет такой, как был раньше. Это факт. Я его не оцениваю.
И пока мы не знаем, как долго продлится текущая ситуация, но я понимаю, что психика людей сейчас будет меняться. Всех — и детей, и взрослых. Какой градус изменений будет — я пока не берусь судить, и мне кажется, что никто сейчас не возьмется этого делать.
Первая неделя в дистанте показала, что у детей другая концентрация внимания, они напряжены и тревожны, много едят, есть еще какие-то изменения. То есть уже сейчас мы фиксируем, что пошло изменение, другой способ жизни, другие способы взаимодействия с педагогами и родителями.
А так как психика пластична, она приспосабливается, входя в хоть какое-то адекватное окружающей среде состояние. Изменение представления о том, что такое образование, затронет всех.
У некоторых коллег, с кем я сейчас общаюсь, включилась психологическая реакция отрицания. Им легче жить с мыслью «скоро-скоро мы вернемся, вот сейчас продержимся, а потом все будет как раньше». Одна коллега говорит, что студенты пишут: «Как мы хотим вернуться, мы теперь по-другому будем на лекциях сидеть», — и я понимаю, что это все сейчас просто реакция психики — мир должен быть прежним.
И пусть люди, которым так удобно сейчас думать, думают так. Я никого не переубеждаю сейчас, потому что идет очень кардинальный слом.
— Кому будет проще перестроиться?
— Педагоги всех уровней, и в высшей, и в средней, и в начальной школе, сейчас вынуждены как-то что-то делать. Но перестроиться смогут не все, к сожалению.
Здесь механизм, как мне кажется, такой. Те, у кого был опыт выхода из жизненных штормов разного уровня, опираются на него. И мы знаем, что сильные выкарабкиваются, приспосабливаются, слабые — ломаются. И эта закономерность здесь тоже будет проявляться.
Слабые в данной ситуации те, кто не владеет элементарными цифровыми навыками, кто до этого времени не научился посылать сообщения и заходить в соцсети. Это те самые цифровые компетенции, которые стремительно вырвались на первый план в нашей жизни. Люди, которые сохраняли себя в профессии до самого последнего времени на достаточно высоком уровне, вынуждены были осваивать эти компетенции.
Знаю, что у многих профессионалов есть свой набор цифровой работы. Даже у музыкантов и художников, у людей, казалось бы, не относящихся напрямую к цифре, был цифровой инструментарий поддержки себя в профессии.
А те, у кого ранее этого инструмента не было, попадают в категорию слабых, и их может сломать эта ситуация.
Что касается педагогов в возрасте — здесь есть надежда на студентов. Надеюсь, что студенты не оставят своих наставников. Они могут выступить цифровыми тьюторами для своих преподавателей, наладив с ними связь, а потом научить двум-трем опциям для ее поддержания на первое время.
Это сейчас пока еще все ломается. Потом, я надеюсь, хочу в это верить и этим себя утешаю, нам помогут построить электронные образовательные среды наши учебные заведения, государство, которое уже какие-то шаги на этот счет делало. И, конечно, понадобится большое количество таких цифровых тьюторов, которые введут нас в это новое пространство. И педагогов возрастных в том числе, и детей.
Я понимаю, что этот слом, который произойдет, перестроит не только образовательный ландшафт, но и вообще жизнь в обществе.
И сейчас надо думать, как в этот новый ландшафт вводить и возрастных педагогов, и те уровни образования, которые построены преимущественно на очных контактах, например, дошкольное образование.
— Образование потеряет в качестве при переходе к цифровой педагогике?
— Константин Михайлович Ушаков, специалист по образованию в нестабильной ситуации, уже утешил нас в том, что будет снижение качества в переходном периоде. И это не вина дистанта, а сопровождающее условие инноваций. То есть, когда система входит в инновацию, она теряет в качестве. И вот этого он советует не бояться. Его рекомендация: не бояться снижения качества, не ужасаться от потерь и сломов, которые будут, а сосредотачиваться на маленьких победах, на том, что получается и дает результат.
Победы будут маленькие, но на них сейчас будет нужно акцентировать внимание.
Конечно, этот слом в образовании так или иначе затронет всех — пострадают дети, педагоги, управленцы от образования, родители.
Я думаю, у психологов, которые уже сейчас работают онлайн с тревожностью, со всеми психологическими состояниями, к сожалению, будет очень много работы в ближайшее время.
— Что можно посоветовать в нынешней ситуации родителям, детям и педагогам?
— Сейчас мы вынуждены по-новому строить наши семейные отношения, на первый план выводя способность друг с другом быть и коммуницировать. Потому что трагический опыт Китая и Италии показывает, что первое, что начинает рушиться, это привычные отношения в семье.
Этот опыт изоляции и стресса, который люди переживают, бьет по их отношениям, бьет по тем слабым местам, которые до этого были. И сейчас нужно это понять и первое, на что нужно начать работать, это на качество наших отношений с детьми. Не на результат, а на качество. Чтобы вам было хорошо с ребенком и ему было с вами комфортно.
И то же самое касается педагогов, некоторые из которых до сих пор пытаются контролировать своих студентов. Я прошу своих преподавателей, чтобы они просто были на связи со студентами, чтобы говорили с ними, объясняли, что сейчас переживают, что их тревожит, просили помощи — в освоении скайпа, например, или еще каких-то инструментов для поддержания коммуникации.
Инструментов для работы, для того, чтобы оставаться педагогом, сейчас очень много. Их создано с избытком, намного больше, чем на первое время педагогу может понадобиться.
А учителям сейчас важно имеющийся у них педагогический опыт, опыт бытия с ребенком, взаимодействия с родителями и коллегами профильтровать и научиться применять в новых условиях. Этот опыт является фундаментом сохранения в педагогической профессии после схода лавины.
Сейчас мы научимся справляться со стрессом, установим оптимальный контакт с детьми, выстроим коммуникацию с родителями. В этом процессе поймем, какими инструментами можно пользоваться для общения, поскольку сначала общение, а уже потом обучение. И можно будет думать, какие результаты образования — знания, умения, навыки, какие ценности и какой опыт понадобится нашим ученикам и студентам, вместе с нами пережившим этот слом.
Надо запастись любовью, терпением и уверенностью в том, что у нас все получится.