Вот уже который месяц не смолкают споры, кто виноват в том, что родителей не пускают в реанимацию к умирающим детям. Кто-то обвиняет во всем бездушную систему, кто-то – конкретных врачей.
О ситуации размышляет врач выездной паллиативной службы медцентра Марфо-Мариинской обители Анна Сонькина:
Нет закона, запрещающего посещение родственников в реанимации. И даже есть очень общие, без конкретных пояснений, формулировки, что близкие и родственники имеют право находиться рядом с больным человеком на территории медицинских учреждений.
Но решение о допуске или не допуске в реанимацию принимается на уровне заведующего отделения, главного врача, на их усмотрение.
То есть, как нет закона запрещающего, так и нет закона обязывающего.
И есть культура, устоявшаяся практика, о причинах которой можно говорить очень долго, когда принимается решение, что лучше не пускать, чем пускать. Хотя, безусловно, есть и «открытые» в этом смысле реанимации.
Почему же часто говорится родственникам «нет»? Вот здесь нужно разбираться тщательно, потому что звучат разные мнения. Кто-то говорит, что посетители нарушают санитарные нормы, и медики боятся проверки, того, что проверяющие увидят родственников, не должным образом одетых. Ведь в результате этой проверки врачам придется написать уйму бумажек, подготовка которых, на самом деле, очень отвлекает от реальной работы.
Еще мнения, что есть в реанимациях свой режим. И это тоже правда. Также говорится, что за каждым родственником нужно следить, потому что, не дай Бог, они помешают лечебному процессу. А ответственность все равно будет нести больница.
Родственникам нужно уделять время: они проявляют эмоции, и медицинский персонал должен уметь разговаривать с ними.
Ресурсов на все это сегодня недостаточно. Мало персонала в отделениях, мало места.
С другой стороны, так же правы те, кто говорит, что все это не оправдание. Ведь другие медики, несмотря на все перечисленное, пускают родственников в реанимацию.
Но не стоит забывать, что тогда человек действует вопреки сложившимся обстоятельствам, традициям, когда ему проще (и в принципе, законнее, вспомним о проверках) не пустить. И это своего рода — героизм. Нельзя от всех ждать героизма, повышенного милосердия.
Получается, все по-своему правы. И те, кто говорят, что врачи не виноваты, — это система. И те, кто считают, что незачем все валить на систему, все всегда зависит от каждого конкретного врача.
Нужно социологическое исследование
Так что проблема эта – сложная, комплексная. И ее надо серьезно изучать. Чтобы понять, какие барьеры здесь первичны, какие вторичны.
Я никак не могу понять, почему никто не может за это взяться, провести серьезное социологическое исследование, большой анонимный опрос среди чиновников, врачей, работников реанимаций, для того, чтобы они сказали, почему не пускают в реанимацию. Как часто не пускают? Кто те люди, которые все-таки разрешают родственникам присутствовать в реанимации? И потом выделить: чаще всего врачи, которые не пускают, ссылаются вот на такую причину, на такую-то норму. Дальше – посмотреть, есть такая норма или нет, что это за причина.
Возможно, есть какие-то факторы, которые очень легко устранить, какие-то — сложно. Но пока мы не знаем, с чего конкретно нужно начинать.
Но точно начинать следует не с эмоций, не с биения себя в грудь и не с обвинения реаниматологов.
А сейчас мы пока не знаем даже, как изложить проблему, чтобы все звучало не на уровне эмоций, а на уровне фактов. Прежде, чем подавать петиции, нужно описать проблему, выявить ее причины и, исходя из этого, вносить какие-то предложения, где обозначается, что нужно менять в первую очередь.
Учиться говорить
Если в ходе исследований окажется, что главная причина в санитарных нормах, то нужно смотреть, может быть, эти нормы устарели? Можно поднять эти нормы, сравнить их с западными, найти доказательства того, что, например, на одежде посетителей не приносится инфекция в реанимацию. И во всем мире давно существуют этому доказательства.
Но пока мы не знаем, главная это причина недопуска или нет. Ведь некоторые справедливо говорят, что родственники готовы переодеться, переобуться, помыться. Так что, видимо не только в этом…
А, может быть, медики в реанимации просто не умеют разговаривать с родственниками тяжелых больных? А с какой стати им уметь? Ведь в медицинских институтах ни одного часа за все годы обучения не уделяется (по крайней мере, во Втором медицинском в Москве, который оканчивала я) навыкам общения. Притом что на Западе это добрых 10, а то и 20 процентов всего, чему учатся врачи. Ведь это отдельное искусство – умение общаться с пациентами, с родственниками, с коллегами. Общаться конструктивно, чтобы людям было комфортно, чтобы они вас понимали. Что делать, если у родственника началась истерика? Если он начинает обвинять врача в том, что его родной умирает? У нас этому не учат. Поэтому нельзя надеяться, что профессионал будет профессионалом просто от широты своей души.
Без истерик
Но нельзя говорить, что это проблема только системы — мы все в ней варимся, ее создаем. Но каждый сам по себе может мало, чтобы эту систему изменить. Только всем вместе, системно, можно что-то изменить.
Есть опасность, что все сегодняшние истерики вокруг темы реанимации приведут к тому, что выйдет непродуманный указ: обязать всех всегда пускать в реанимацию в любом случае. Это будет просто кошмар, притом, что я обеими руками за открытость реанимаций. Но ведь проблемы не исчезнут, и как было мало места, так и останется, и недостаточность персонала не компенсируется таким образом, и врачи вдруг не научатся говорить с родственниками. Можно представить, какой начнется тогда бардак.
То есть никакой одной нормой взять и все изменить не получится. Надо понимать, из чего все должно складываться, и главное – с чего начинать. Увеличивать площади, пересматривать нормы, увеличивать персонал и обучать действующий, создавать стандарты и нормы, систему обратной связи с родственниками, хватило ли им внимания, есть ли у них вопросы и замечания…