Сколько на самом деле Церкви нужно миссионеров? Над словами игумена Петра (Еремеева) о том, что нужно 30 тысяч специалистов, размышляет библеист Андрей Десницкий.
Фото Анны Гальпериной
С большим интересом я прочитал интервью о. Петра Еремеева и спешу согласиться почти со всем, что сказано в этом интервью, а также поблагодарить его за настоящий труд по возрождению православного высшего образования в нашей стране. В особенности согласен я с этими словами: «правильнее готовить людей к конкретному служению с учетом всех его особенностей», — и об этом я хотел бы поговорить чуть подробнее. Особенно в связи с предположением о. Петра, что нам нужны 30 000 миссионеров.
Для начала — поделюсь наблюдениями из жизни. По делам, связанным с переводами Библии на языки народов России, мне доводилось бывать в Сибири и других регионах нашей страны, а также в других странах СНГ. Вот где непаханое поле для миссии, в особенности среди коренных народов! И миссия там действительно есть, причем она развивается и растет. Но на 99% это протестантская миссия (в районах с традиционным исламским населением — на 100%).
Православные миссионеры тоже встречаются, например, замечательный отец Игорь Кропочев из Горной Шории (юг Кемеровской области) очень помогал нам с апробацией и распространением переводов на шорский язык, ездил по дальним селениям, где православного священника видели последний раз лет десять назад… Вот истинный подвижник! Но продолжает ли он заниматься этим трудом сегодня — не знаю. Он делал это практически полностью по собственной инициативе и на собственные средства, а ведь миссионер ничего не зарабатывает, только тратит, по сути, выпадая из жизни на «Большой Земле» на все годы своего служения. Так что заниматься подобным служением можно только при очень большом градусе подвижничества… или при постоянной помощи со стороны епархии, да и всей Церкви, чтобы человек знал: он никогда не останется у разбитого корыта.
А где было взять материалы? Еще один священник, о. Георгий Крейдун из Барнаула, возглавлявший местный миссионерский отдел, говорил мне лет десять назад: «Если приду к спонсору и попрошу машину кирпича на строительство часовни — завтра же получу. А если попрошу тонну бумаги на издание молитвослова на алтайском, он вообще не поймет, зачем и кому это нужно».
Ситуация в последние годы стала заметно меняться к лучшему — но все же меняется она слишком медленно, и зачастую скорее на бумаге, чем в реальности. Как получить тридцать тысяч штатных миссионеров? Да очень просто: создать тридцать тысяч штатных единиц и назначить на них тридцать тысяч первых попавшихся людей. Только миссии от этого больше не станет.
Замечательно, что в православных учебных заведениях действуют миссионерские факультеты. Несколько лет назад я даже читал курс по библеистике на одном из таких факультетов… а когда стал расспрашивать студентов, где и как они собираются миссионерствовать после окончания учебы, выяснилось: ни один, нигде, никак. Просто надо же получить высшее образование, отчего бы и не на миссионерском факультете? И понятно, что идея изучить язык «малого народа» и поехать проповедовать Христа по горам Шории, по якутской тайге или по тувинским степям пришла бы этим ребятам уж точно в самую последнюю очередь.
Впрочем, обязательно ли ехать в Сибирь? Есть и другой пример — Школа молодежного служения при Даниловом монастыре. Там, возможно, ребята не получали глубоких теоретических знаний по всем дисциплинам и диплома соответствующего образца на выходе, но они действительно занимались миссионерством. В качестве выпускного экзамена им требовалось представить свой проект: организацию христианского кружка в общежитии студентов или лагеря для подростков, например. Не теоретическое описание «как это могло бы выглядеть», а конкретный результат: «как я это сделал и что получилось».
Вот этот опыт распространять бы в общецерковном масштабе… но Школа переживает не лучшие времена, а почему — вопрос не ко мне. Видимо, не вписалась в формат.
Зато мы видим уже и на улицах наших городов, как миссию подменяют пиар-акциями политправославных: мы крутые, мы тут диктуем правила, мы вам всем покажем! Пиар, конечно, тоже нужное занятие, но проводить его нужно аккуратно и профессионально. А главное, что к миссии он никакого отношения не имеет, и боюсь, что эти акции отталкивают от Церкви больше людей, чем привлекают.
И ведь настоящему миссионеру нужны ресурсы, и далеко не только денежные. Ему нужны книги, аудио- и видеозаписи, и не какие попало, а нацеленные именно на его аудиторию — где их взять, как проверить качество? Ему нужны методики, и не из головы выдуманные, а проверенные на практике. Еще ему обязательно нужны особые общины, открытые для приема новых, непросвещенных членов Церкви, где их не станут отпугивать, а будут с ними нянчиться и отвечать на нелепые и занудные вопросы.
Но будут ли? С одной стороны я слышу «нужна миссия», а с другой — «богослужение всегда и во всех случаях должно быть на славянском, Синодального перевода Библии тоже должно хватить всем и навсегда». Тут уж либо-либо: или мы требуем от людей сначала изучить древний язык, и только потом, как мы обещаем, богослужение станет им понятным (тоже далеко не до конца), или мы рассчитываем привлечь на службу новых людей, не заканчивавших филологического факультета. Или мы настаиваем, чтобы эти люди продирались сквозь тяжелые конструкции библейского перевода XIX века с его «седалищами» и «влагалищами», или мы ждем, что они поймут и примут Слово Божие опять-таки без предварительной подготовки. Скажу по секрету: я уже давно убедился, что цитировать во время публичных лекций новозаветные послания в Синодальном переводе — только время терять, этот текст просто не воспринимается на слух.
Словом, можно и так, и так — но нельзя совместить охранительство с миссионерством, их надо хотя бы развести в пространстве, позволить одним приходам быть миссионерскими, другим — охранительными, а третьим сочетать одно с другим в желанной пропорции.
Хотя, конечно, есть и легкий путь: стремиться к увеличению людей не церковных, но «прицерковленных». Тех, кто в храме бывает, Писание открывает, о христианском образе жизни вспоминает примерно раз в год и менять тут ничего не собирается, но уверен в своей православной идентичности и помогает создавать «эффект массовости». Только не живет ли эта группа по своим законам, вне зависимости от наших усилий? Замечает ли она их вообще?
И отчего так вышло, что после четверти века церковного возрождения именно эта группа составляет надежное большинство среди всех, кто называет себя православным? Не значит ли это, что миссия не только в Горной Шории, но на улицах наших мегаполисов носит характер уникального подвижничества, а вовсе не отработанной технологии, которой можно научить хоть триста, хоть тридцать тысяч человек?
Опыт учит, что во всяком деле прежде запуска массового производства нужно тщательно разработать и опробовать модели, подсчитать затраты, выделить ресурсы, обкатать технологии и обучить им тех, кто будет их применять. А еще прежде того — ясно сформулировать цели и задачи.
Некогда спартанский царь Леонид обессмертил свое имя, когда вражеское полчище остановилось перед его отрядом в триста воинов — воинов храбрых, умелых, готовых умереть за свою Отчизну. Но я сомневаюсь, что ему удалось бы сделать то же самое с тридцатью тысячами растерянных, необученных, безоружных новобранцев.