Когда мы привычно жалуемся на жизненные сложности, то подчас упускаем из вида, что жизнь подростка ещё более драматична, чем жизнь взрослого. На чужом жизненном опыте, как известно, учиться нельзя, а своего нет. В некотором смысле жизнь подростка — это череда наступаний на те грабли, на которые уже многократно наступало мятущееся человечество.
Иеромонах Димитрий (Першин)
Как им помочь? И не просто помочь, а понемногу, исподволь давать им жизненный опыт бытия в Православии? В сущности, именно на этот вопрос пытается отвечать в своей деятельности Синодальный отдел по делам молодёжи Московского Патриархата. За его внешними формами работы кроются размышления, иногда довольно ясные, иногда отчасти смятённые. Некоторые из них, разные по масштабу, по значимости, наконец, по успешности реализации, предлагаются читателю — именно как материал к дальнейшему обдумыванию.
Сага одежд
Поиск ответов на вопросы, крайне значимые для любого человека, и особенно в юности, — что есть я и в чём моё призвание на этой земле, что значит быть самим собой и быть — для других, как меня воспринимают окружающие и как я реагирую на их присутствие в моей жизни — ставит перед ним в числе прочих и проблему принадлежности. Мало понять, кто ты — не менее важно, с кем ты и кто с тобой. Кто свой и кто чужой в том мире, который вновь и вновь, по слову Виктора Цоя, “идёт на меня войной”?
В этом возрасте каждый мечтает о настоящей дружбе. О доверии и понимании. О том, чтобы испытать чувство плеча, о такой мере надёжности, когда в трудной ситуации мы, как в песне Владимира Высоцкого, без опаски надеемся “на руки друга и вбитый крюк и молимся, чтобы страховка не подвела”. Потому наших детей так привлекают истории, в которых это случается.
Упомянем лишь несколько из них. Это сюжеты про Тома Сойера и Гекльберри Финна, Маугли и Гарри Поттера; это “Маленькие индейцы” Сетон-Томпсона, наконец, это “Тимур и его команда”. Во всех этих текстах речь идёт о более чем актуальных для подростка вещах: как важно быть своим среди тех, кому ты доверяешь и чьим мнением дорожишь.
Именно на этом чувстве принадлежности и спекулируют авторы малопривлекательных молодежных “прикидов”. Понятно, что та отвратная нечеловеческая мода, которой, случается, слепо следуют наши дети, не есть продукт молодёжной субкультуры. Её целенаправленно изобретают вполне зрелые люди — те, кто делает деньги на тяге молодежи к само-идентификации. Начало этому было положено в 1960-е годы, когда американские маркетологи открыли новый сегмент рынка — практически неограниченный спрос так называемых тинэйджеров на то, что, как им кажется, делает их “крутыми” и независимыми.
А дальше действует вполне понятный алгоритм. В автобусе или любом другом общественном месте, где может оказаться взрослеющий отрок, его усыпанная металлическими колючками чёрная кожа вызывает аллергию или по крайней мере боль и недоумение у более взрослого поколения. Ту же реакцию вызывают и девичьи наряды конца девяностых, зачастую попросту скопированные с завлекающих одеяний блудниц.
Как результат: ему или ей становится весьма неуютно в таком осуждающе-порицающем взрослом окружении, а потому они ищут свою среду обитания и находят её в подвалах и на чердаках, где собираются стайки таких же, как они. И вот там уже ими займутся профессиональные наркодилеры, сутенёры и прочие специалисты по возделыванию страны дураков.
Пусковой механизм понятен: ребёнок, взрослея, испытывает желание выделиться из окружающего мира, обрести своё лицо, и в то же время найти свою среду общения, своих единомышленников и друзей. Понятно, как на этих в общем-то здоровых мотивациях делают деньги ловцы душ.
Вопрос в том, как изменить вектор, динамику этого процесса? Как пресечь это воровство наших детей с помощью моды, работающей на понижение? Очень важно понимать при этом, что наша борьба должна вестись не против “плоти и крови”, не против естественных желаний человека, заложенных в его природу Творцом, но против их извращения и искажения.
В Братстве православных следопытов ответом на этот вопрос является форма. Нужно надеяться, что коль скоро скаутское движение имеет будущее, форма эта будет видоизменяться, но главное должно сохраняться: значки и нашивки, повествующие о пройденном пути. Как у офицеров. Представляется, что это соответствует ценностному мировосприятию подростка и способно вытеснить кошмарную атрибутику “крутых”.
Бетонирование чувств
Бетонные норы заасфальтированных городов лишают подростка переживаний. По точному наблюдению Людмилы Суровой, он испытывает эмоциональный голод. Он хочет действовать, отдать себя ради высокой цели, он взыскует подвига, участия в воплощении какой-либо великой идеи, но вместо этого ему остаётся перемещаться из бетонной норы, в которой он прописан, в бетонный муравейник, в котором он учится, и обратно. Именно эта пустота и превращает наших детей в приставки к компьютерам, выделенкам (специально выделенная быстродействующая линия интернета — Ред.) и телевизорам.
Через сопереживание героям боевиков, через отождествление себя с персонажами виртуальных войн они добирают столь недостающие им в этом возрасте приключения, становятся рыцарями, победителями драконов и чудищ. Так растёт душа. Беда в том, что предприимчивые взрослые зачастую предлагают подростку камень вместо хлеба — остросюжетный, но абсолютно аморальный триллер, подлые способы выиграть в интернет-игре и т. п. Таков диагноз — каковы рецепты?
А как насчёт помыть котлы?
Для новичка в нашем лагере всё впервые. Он впервые собирает амуницию, складывает рюкзак, едет на поезде, уходит в лес, разбивает лагерь, начинает жить походной жизнью. С одной стороны, это колоссальный опыт новизны. С другой, он часто ещё не понимает того, почему и для чего в лагере делается та или иная вещь. Для него ещё непрозрачны отношения между людьми, неочевидны резоны взрослого состава и даже собственного патрульного . Это может приводить к обидам и разочарованиям, возникающим вроде бы на пустом месте, но способным серьёзно травмировать его психику.
Одним из таких моментов является проблема неопытности и субординации. Дело в том, что начинающий ещё не владеет большинством навыков, необходимых для походной жизни. А не научив его им, ему нельзя давать задания, требующие соблюдения техники безопасности. Скажем, ему ещё нельзя доверить топор, чтобы срубить сушняк, его ещё нельзя послать на поиск родника — он не умеет ориентироваться и может заблудиться, он не справится с установкой палатки, с разведением костра — одним словом, первое время ему придётся всему учиться.
Фото: Peter Frolov, photosight.ru
Тем самым он как бы исключается из большинства, как ему кажется, героических свершений, и для начала занимается более простыми и менее романтичными делами — уборкой территории, мытьём котлов и т. д. Это может отбить у него желание двигаться дальше. Он может подумать, что старшие запрягают его просто потому, что он новичок, обидится и замкнётся. И вот здесь именно старшим очень важно подать пример.
Так, скажем, начальник отряда, взрослый, самый опытный руководитель, в самый первый день, когда ему вроде бы есть чем себя занять, берёт и моет котлы после завтрака. Смысл здесь такой: драить котлы не позорно, даже самые уважаемые не гнушаются этой грязной работы. Вымыв котлы, он передаёт их дежурному патрулю со словами: “какими я их вам отдаю, такими и вы должны будете передать их вашим сменщикам”.
И никаких обид у новичков по поводу их временной невостребованности в таком лагере, как правило, не возникает. А если кто-то не вполне понял ситуацию, то разъяснить её могут те, кто находится с ним на одном уровне, что воспринимается всё-таки легче, чем объяснения старших.
Учимся побеждать и быть побежденными
В православных лагерях проводятся ролевые игры на местности. В них подростки получают возможность стать на какое-то время воинами, князьями, земледельцами на Руси или в Византийской империи. Они ведут войны, строят укрепления и княжеские терема, обустраивают территорию. Войны ведутся неконтактным способом: каждая сторона проходит какие-то испытания, по итогам которых становится ясно, кто победил в настоящем бою.
Победившее “княжество” присоединяет побеждённых противников, их территорию и символику; происходит то, что неоднократно случалось в мировой истории. В идеале дальше они должны вместе продолжать свою великокняжескую жизнь, но на практике проигравшие вместо того, чтобы ощутить себя частью нового “государственного” образования, очень часто уходят в глухую оппозицию и ведут подпольную борьбу. Чтобы этого избежать, было предложено красивое и очень христианское решение — братание.
После одержанной победы победители братаются с побеждёнными, — каждый с каждым, обнявшись и трижды по русскому обычаю облобызавшись, — и проигравший “князь” становится меньшим побратимом победителя. Именно при этом и возникает ощущение команды, общих целей и задач. Обиды остаются в прошлом, и новое княжество, раскинувшееся на соединившихся землях, сохраняет свою боеспособность, управляемость и настроенность на игру.
С одной стороны, это учит достойно проигрывать, с другой, — в необидной форме, с тактом, уважением, буквально по-братски заключать полонённых “врагов” в дружеские объятья, вовлекать их в общий процесс, иными словами, — видеть ситуацию глазами другого человека, думать о том, что у него на душе, понимать его состояние и стремиться помочь ему, не утрачивая своего достоинства, с честью выйти из тяжёлой для него ситуации .
Патрульные полчаса: понять, простить, поддержать
Следопытские лагерные программы действуют начиная с 1991 года. Методом проб и ошибок выкристаллизовались общие подходы в организации жизни детей. Нередко они расходятся с их ожиданиями, но, как показывает практика, этот дискомфорт впоследствии оправдывается.
Для подростков жизнь разворачивается гораздо более интенсивно, чем для взрослых. Для них значим не только каждый день, но и каждый час. Жажда жить, действовать, наслаждаться новыми приключениями и переживаниями… Очень насыщенная жизнь. И с этим нельзя не считаться. Каждый день в лагере — это драма со своим “закрученным” сюжетом, кульминациями и развязками, обидами и недомолвками, удачами и проколами, ссорами, спорами и радостями.
Фото: Алексей Парепко, photosight.ru
С семи утра и до позднего вечера дети общаются, молятся, едят, уходят на задания, играют, отдыхают, готовят вечерний костёр — в общем, живут интенсивной насыщенной жизнью. И к концу дня набирают ворох проблем — как в общении друг с другом и со взрослыми, так и связанных с лагерным распорядком, прошедшими походами, какими-то недоработками старшего состава. Все эти моменты желательно снять до того, как мы пожелаем друг другу спокойной ночи и Ангела Хранителя в наступающие часы тьмы и сна.
Для этого существуют “патрульные полчаса”.
В полдесятого вечера, по окончании костра, патрулям даётся 10–15 минут (которые могут растягиваться и до получаса) для того, чтобы подвести итоги дня. Следопыты устраиваются поудобнее и размышляют вслух по очереди — от младшего по возрасту и званию к старшим. В противном случае, если младшие будут говорить после, они могут постесняться пойти вразрез с более авторитетными суждениями, а в этом разговоре важнее всего искренность.
Что выясняется в ходе беседы? А вот что: что было неудачно и что хорошо в течение дня? Кто с кем и как строил отношения? Что получилось? Что нет? Кто чувствует себя обиженным? У кого и в чём надлежит попросить прощения? Какие недочеты были в программе дня? Что следует исправить и учесть на завтра и в дальнейшем?
Патрульный, который высказывается последним, помогает следопытам помладше уладить их личные отношения (если в этом есть необходимость), в своём завершающем слове комментирует поступки ребят и взрослых, проблемы, в которых разбирается, и самое главное, записывает те вопросы, которые он задаст взрослым на совете патрульных; вот почему сразу после патрульного обсуждения дня объявляется мягкий отбой и проводится совет патрульных.
Во время мягкого отбоя следопыты умываются, чистят зубы, приводят себя в порядок и укладываются спать — за это отвечает подпатрульный, — а патрульные уходят на совет; в нём обязательно участвуют все незанятые взрослые. На этом совете патрульные по той же системе — от младших к старшим — делятся своими впечатлениями о дне, советуются по каким-либо вопросам и доносят замечания своих ребят — как критические, так и позитивные.
По итогам совета начальник штаба принимает оперативные решения, исправляя недочеты, снимая конфликты и по мере возможности исполняя пожелания детей, переданные через патрульных.
Эти патрульные полчаса — важная часть методики проведения лагерей. Во-первых, миром и взаимопониманием закрывается день в патрулях. Во-вторых, появляется обратная связь. Не имея возможности отследить жизнь 120 детей, начинаешь чувствовать и понимать лагерь изнутри. В-третьих, повышается статус патрульного; это более чем актуально, поскольку зачастую в подростковых лагерях на него смотрят как на “ездовую собаку”. Он должен всех построить, обеспечить явку, за всё отвечать и, как это нередко бывает, за всё получать.
Работка пыльная, хлопотная, непопулярная. Нужен пряник. Нужно, чтобы патруль почувствовал, что от патрульного реально зависит жизнь лагеря. Скажем, кто-то в патруле привез с собой в лагерь вратарские щитки — патрульный предлагает провести дружеский матч с ближайшей погранзаставой. Штаб корректирует программу лагеря, игра проводится, а весь лагерь ставит патрульному плюс. Это поднимает его статус и даёт опору при работе с ребятами.
Наказать, нельзя помиловать. А как?
Одна из проблем современной православной педагогики — это проблема дисциплины. Как добиться исполнения приказаний? Проблема кнута и пряника не становится менее значимой оттого, что лагерь заявлен как православный. О пряниках — отдельный разговор, а вот о наказании хотелось бы сказать следующее. Прежде всего оно должно быть за дело, а не потому, что кто-то мне лично не нравится. Оно должно быть соразмерным вине и может заключаться, например, в исправлении случившегося. Скажем, ребёнок убирает разбросанные им же фантики.
Наконец, если речь идёт о подростках, то, на мой взгляд, оптимальным является то воздействие, которое я однажды наблюдал в летнем морском лагере Братства под Керчью. Было у нас там на 130 детей три “залётчика”, которые никак не хотели вписываться в правила и распорядок лагеря. И ещё был у нас инструктор, который закончил Академию физкультуры и Московскую Духовную семинарию. Каждый раз, когда неразлучная троица попадалась, он как начальник отряда старших следопытов её и “строил”.
Выглядело это так: Алексей давал хлопцам по 50–70 приседаний или отжиманий, но при этом приседал и отжимался вместе с ними, читая им мораль на тему: ну вы же мужики, что же вы делаете (далее следовало объяснение того, за что и почему), ну раз уж так вышло, придётся вам стать сильными.
Кончилось всё это тем, что когда за три дня до окончания лагеря я сказал взрослому составу, что мы до конца лагеря отменим приседально-отжимательные наказания, чтобы не омрачать конец лагерной программы, но сообщать об этом детям не будем, то эти трое сумели продержаться до обеда. Они ничего не нарушали, но после трапезы сами подошли к Алеше и попросили: Лёха, давай мы с тобой поотжимаемся, а ты нам ещё что-нибудь расскажешь… Самое страшное наказание — решение о том, что этот подросток больше не будет участвовать в лагерях.
Добрый день: бах!
Подъём в лагере ранний, в 7 утра. Причин тому несколько. Первая: когда мы, следуя каникулярным стонам измочаленных школой детей, делали подъём в 9:00, нам приходилось вылавливать их по ночам часов до трёх. Во-вторых, поздний подъём приводит к тому, что утренняя линейка, если она проводится на природе, оборачивается солнечными ударами. В-третьих, мы лишаем себя возможности воспринять красоту просыпающегося мира.
Кроме того, для всех лагерных затей у нас больше светового времени, что в случае игр и походов снижает травматизм. Наконец, крестьяне на Руси вставали ещё раньше, следуя естественному природному ритму. И неслучайна народная мудрость: кто рано встаёт, тому Бог подаёт.
И всё же как подсластить эту пилюлю?
В 2004 году мы проводили трудовой лагерь, в котором подростки от 14-ти и старше восстанавливали Иосифо-Волоцкий монастырь. Размещались в трехэтажном деревянном доме, там было электричество и мощный музыкальный центр с колонками. И тогда родилась идея: Ксюша, одна из наших следопытов, училась в то время в Гнесинском училище.
По моей просьбе она подобрала записи лёгкой классики — Вивальди “Ночь”, Бетховен “К Элизе”, Моцарт “Турецкий марш”, Чайковский “Танец маленьких лебедей”, Брамс “Вальс № 5”, Прокофьев “Танец рыцарей” и т. п. — каждая по 2–5 минут, и диск с этими мелодиями дежурный по лагерю запускал за 10 минут до подъёма.
Точно так же проводился и отбой. И надо сказать, что почти все ребята благодарили за эту возможность услышать великую музыку и насладиться её красотой. С тех пор мы по возможности продолжаем эти музыкальные “вливания” и в других лагерях.
Не будет преувеличением сказать, что музыка и песни формируют душу, поэтому в лагере звучит бардовская и христианская песня. К сожалению, в том культурном вакууме, в котором вырастают современные дети, раздаётся только шум “попсы” и “телепузиков”. Как отмечал незадолго до смерти Булат Окуджава (в крещении Иоанн), “авторская песня, которая когда-то была в авангарде, стала одним из последних бастионов арьергарда борьбы за души следующего поколения”.
Песенное слово Окуджавы и Галича, Городницкого, Визбора и Высоцкого особенно значимо для целей катехизации, поскольку эти авторы, не обращаясь напрямую к текстам Писания, доносят до слушателей вполне ясное различение добра и зла. С одной стороны — доброта, благородство, правда, надежда, верность, с другой — предательство, жестокость, ложь, трусость, измена. Научить ребёнка жить не по лжи уже означает провести его к тем глубинам евангельской этики, где блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Более того, даже в мире молодёжной субкультуры можно встретить оазисы милосердия и любви; пел же Виктор Цой: «Я никому не хочу ставить ногу на грудь». На слуху имена Юрия Шевчука и Николая Расторгуева; едва ли стоит с порога отбрасывать творчество тех, кто всерьёз принял и исповедует Православие. В разумных пределах эти песни могли бы звучать и в православных лагерях.
Может показаться странным, но с большей осторожностью следует подходить к отбору песен, ставящих своей целью более непосредственным образом являть христианство. Здесь важно суметь пройти между Сциллой восторженности, присущей протестантским и католическим авторам, и Харибдой уныния, иной раз переполняющего произведения православных сочинителей. На наш взгляд, образцом православной бардовской песни может служить “Многоголосие” Юрия Визбора, написанное в память о том, как в детстве он пел в церковном хоре.
На что надеемся?
Прежде всего мы надеемся на то, что в результате пребывания в лагере ребёнок не станет дальше от Православия. Не стоит поднимать планку слишком высоко; мы стараемся дать знания и пример, всё остальное — область свободы.
Отсюда следуют две вещи: во-первых, Православием (скажем, молитвами и поклонами) нельзя наказывать. Конечно, сразу же может раздаться негодующее возражение: а как же практика епитимьи? Но епитимья накладывается на сознательного и воцерковлённого человека и является отнюдь не наказанием как таковым (вот пусть тебе будет плохо!), а упражнением, способствующим исправлению (потрудись — и обретёшь душевный мир). В случае же с обитателями нашего лагеря говорить о таком уровне церковного сознания явно преждевременно.
Далее, проведение лагеря накладывает на нас громадную ответственность, о которой нельзя забывать ни на секунду, — ведь существует горькая шутка о том, что главное препятствие на пути человека к храму — сами православные христиане. Слишком часто наши ошибки оказываются роковыми для тех, кто надеялся обрести в Церкви понимание, мир и спасение, а встретил безразличие, грубую небрежность или законничество…
Не настаивая на немедленном обращении детей ко Христу, мы всё же надеемся на то, что для них слово Православие перестанет быть иероглифом со смутным значением, что Православие будет освоено ими как пространство религиозных смыслов; мир Православия будет ими обжит, и они смогут войти в сознательную церковную жизнь, как только почувствуют, что в состоянии это сделать.
Кроме того, можно надеяться на то, что духовная подлинность Православия будет ими если не востребована, то почувствована. Опыт участия ребенка в литургической жизни не останется вовсе бесследным, и он уже не будет обращаться за духовной помощью к другим “богам”. Иными словами, даже если он не сделает решительного положительного выбора, то скорее всего всё же совершит выбор отрицательный, решив для себя, с какими силами он не будет иметь дела ни при каких условиях и, напротив, к Кому обратится, когда придёт его время.
Диакон Михаил Першин
Читайте также:
Тележурнал ПСТГУ: детский лагерь «Богослово»
«Радуйтесь и веселитесь» в международном православном лагере «РУМИЯ» в Черногории