Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы
Царевичу младому Хлору
Взойти на ту высоку гору,
Где роза без шипов растет,
Где добродетель обитает, —
Она мой дух и ум пленяет,
Подай найти ее совет.
Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
Это Державин обращался к своей государыне – не только всесильной и победительной, но и, как ему казалось до личного знакомства, мудрой и доброжелательной. Она хотела, чтобы её запомнили именно такой – не в окружении роскоши, а в простом человечном стиле (мы иногда представляем себе екатерининский двор, как изысканно пышный, но, по сравнению с предшественницей – Елизаветой – Екатерина показала себя сторонницей простоты). Хотела, чтобы мы вспоминали её как собеседницу философов и труженицу. «Не хочу коленопреклонений: между друзьями так не водится. Если Вы меня полюбили, то прошу Вас, не обращайтесь со мною, как будто я персидский шах», — таково было екатерининское кредо. Если это и поза, то она имела на неё право. Впервые после Петра Великого на российском троне оказался государственный деятель. Да, она превратила себя в профессионального управленца и особенную прозорливость проявила, говоря современным языком, в подборе кадров. Кроме всем известных полководцев, которых мы ещё назовём – это Вяземский, Безбородко, Бецкой…
Даже самый куцый список достижений императрицы впечатляет, перед ним можно преклонить голову. В те годы Россия по-настоящему стала империей – обосновалась на Чёрном море, на Кубани, на Кавказе, в Польше и Финляндии… К тому же власти небезуспешно пытались эту империю просветить в европейском духе, но – без слепого подражания, всё переосмыслялось по-русски. Именно поэтому многие начинания екатерининских времён оказались плодотворными и долговечными. Но говорить об императрице в сусальных тонах, думаю, не стоит. Насыщенная жизнь порождает серьёзные противоречия.
Сергей Присекин. Екатерина Великая
«Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России. Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счет народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивления потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве. Со временем История оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия, и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России», — это Пушкин, которого следует воспринимать не только как поэта, но и как одного из лучших русских историков.
Ещё строже приговор Герцена, который становился моралистом, когда под руку попадался политический противник: «Тянулась беспрерывная оргия вина, крови, разврата», «Историю этой дамы нельзя читать при дамах» — такими афоризмами он расправился с эпохой имперской экспансии.
Один из самых страшных грехов – предательство. Семейный ад Екатерины и Петра выявил худшее в душах обоих супругов. Она не простила ему личного предательства и… совершила более страшный грех. Конечно, убийство не входило в планы императрицы, а, возможно, и в планы заговорщиков. Но свержение мужа с престола – дело тёмное. Но бывает и так: для Екатерины – грех, для государства – благо. И всё же Петра Третьего убили.
Тут-то мы и находим у Пушкина ещё и такое рассуждение: «Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени. Но лишив его независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею деятельностью. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии; ибо напрасно почитают русских суеверными: может быть, нигде более, как между нашим простым народом, не слышно насмешек на счет всего церковного. Жаль! Ибо греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер».
Горькая правда тут есть, да и Пушкин всё это видел собственными глазами: когда он писал эти строки, эпоха Екатерины была отделена от него таким же сроком, как от нас – времена Брежнева. Рукой подать! Борьбу с могуществом Церкви государство вело весь XVIII век, это печальная правда. Адвокаты петровской системы говорят: более трагическим для Церкви был век XVII, когда Раскол обернулся ожесточённой междоусобицей православных. А при Петре и после мы пожинали плоды Раскола… Не знаю, насколько это справедливо, но – возьмём на заметку. Государство и светское Просвещение при Екатерине оттеснило Церковь ещё с нескольких плацдармов. За счёт секуляризации монастырских земель императрица (не самая экономная, но и не самая расточительная в истории) пополнила бюджет. Но Пушкин преувеличивает, приписывая одной Екатерине подчинение Церкви государству. Пётр проводил эту политику радикальнее.
Мучительный брак с Петром Третьим навсегда стал для императрицы оправданием бесконечных альковных развлечений. Но Суворов говаривал: невинность не терпит оправданий. В минуты раскаяния она писала Потёмкину: «Всё пройдёт, и моя бездонная чувствительность сама собою уймётся, и останется одна чистая любовь». Это получалось только на словах.
Но, собственно говоря, никто нам и не навязывает Екатерину Великую в качестве нравственного образца. И уж лучше обратим внимание на собственные грехи, а у императрицы станем учиться государственным доблестям. Хотя и называли её «Тартюфом в юбке», она как раз выступала против ханжества: «Никогда не называть слабости пороками, не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, никому не думать, что он весь свет исправить может… Кто только видит пороки, не имев любви, тот неспособен подавать наставления другому». Правда, эта тирада снова объясняется самозащитой… К чужим недостаткам сама императрица подчас относилась не без ханжества.
Наверное, крупный политический деятель обречён на эгоцентризм.
Уйма иностранцев «понаехала» в Россию в послепетровские годы, да и во времена Московской Руси. Но мало кто сумел так полюбить Россию, проникнуться русским духом. Екатерина не просто шутила, когда говорила лекарю: «Ну, братец, выпускай из меня всю немецкую кровь, чтобы одна русская осталась». О себе она рассуждала так: «Я годна только для России». А о русском народе слагала поэмы – думаю, без лукавства: «Русский народ – особенный народ в целом свете, Русский народ отличается догадливостью, умом, силою. Я знаю это по двадцатилетнему опыту моего царствования. Бог дал русским особенное свойство». Она полюбила огромные пространства России, видела в наших бесконечных горизонтах залог будущего расцвета, кладовую сокровищ. Отбросив европейский снобизм, восхитилась богатырской силой России и научилась этой силой руководить. Сама стала сильнее – и благодарила за это Россию, её масштабы. восхищалась русскими людьми, умела разглядеть в них лучшее, умела раскрывать дарования.
Она с интересом изучала русские древности, читала Остромирово Евангелие, даже писала исторические сочинения о древних славянах, о Новгородской Руси. Прилежно интересовалась жизнью русских святых – Сергия Радонежского, Александра Невского.
Не владея русским языком в совершенстве, Екатерина писала пьесы, исторические, философские сочинения и стихи. И вот один из её стихотворных опытов:
Бог, Дивный во святых,
Хранит все кости их,
И не единая от них не сокрушится,
Да имя Божие святится.
А ведь некоторые исследователи прямо называют Екатерину атеисткой…
Если императрица действительно сочинила эти строки – признаем, что она была способна к молитве. Неслучайно она так любила своего духовника, отца Иоанна (Панфилова), который, пользуясь расположением императрицы, сделал немало полезного для Церкви, для народа православного. Тут нужно вспомнить и отмену телесных наказаний для духовенства, и устранение пренебрежительного слова «поп» из официальных документов, и немало благотворительных проектов – главным образом, направленных на помощь детям. Есть версия, что именно он совершил обряд венчания императрицы и Григория Потёмкина – предположительно, в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот. Позже, когда на месте того храма строился новый, куда более просторный, там, как известно, венчался Пушкин. Брак с Потёмкиным не сложился, шероховатости «тайного супружества» быстро стали невыносимыми. Но политический союз с будущим князем Таврическим оказался прочным и полезным для империи.
Как раскрылся при Екатерине Григорий Потёмкин – всё отдал и почти всего достиг! А ведь мог умереть безвестным отставным офицером, помещиком средней руки, умереть, ничего не добившись для России.
При Екатерине русская армия стала непобедимой. А ведь и при неутомимом Петре Великом конкурировать с Османской империей было сложновато. Императрица разглядела одарённых полководцев – новаторов в военном искусстве. Назовём лишь нескольких: Алексей Орлов-Чесменский, Александр Бибиков, наконец, великие Пётр Румянцев, Григорий Потёмкин, Александр Суворов, Фёдор Ушаков… Подобной плеяды в нашей истории не было и уже не будет. Велика ли заслуга императрицы в военных победах того времени? По крайней мере, полководцы относились к ней как к матушке, как к олицетворению образа России. От этого их усердие удесятирялось. О предательстве и помыслить было нельзя. То есть – ей удалось сплотить воинскую элиту, спаять честолюбивых, обидчивых личностей, которые останутся в истории под громким наименованием: екатерининские орлы. Пик могущества русской армии – Потемкинская военная реформа. Итальянский поход Суворова (уже во времена Павла) показал, что та армия действительно непобедима. Но это был последний парад… Военные преобразования Павла и Александра многое переменили. Да, гвардия из паркетной превратилась в боевую. Да, усилилась артиллерия – во многом стараниями Аракчеева. Но в новые времена наша армия уже не опережала противников на десятилетие, как это случилось во времена Екатерины. Русский солдат оставался лучшим в мире, но частенько ему приходилось воевать за интересы заморских держав, подчиняться чужим генералам… А Екатерина выдвигала своих! И не путалась в дипломатической паутине, как Павел и Александр, которые подчас опрометчиво отвергали в политике лицемерие. Екатерининская Россия не впадала в зависимость ни от Британии, ни от Франции, ни от немецких монархий – ни к чему, кроме России, у Екатерины не было привязанности. Тактические союзники менялись, а экспансия оставалась неизменной. Столь независимой внешней политики у нашей страны долго не будет.
Штурм Измаила. Гравюра С. П. Шифляра на основе натурной зарисовки
Известен и такой поступок: Екатерина не побоялась первой в России сделать себе прививку от оспы. Первой! Значит, готова была пожертвовать собой в заботах о здравоохранении.
Стиль работы императрицы заслуживает изучения. Ей удавалось давать ход сразу многим делам, перелопачивать горы бумаг, не забывая и о творчестве – и всё это без авралов. Она трудилась системно, педантично выдерживая сложившийся распорядок. Но главным было вот что: императрица старательно трудилась, «мешая дело с бездельем». То есть – первые доклады и бумаги она анализировала, наслаждаясь утренним кофе. И в продолжение дня чередовала работу с развлечением и пассивным отдыхом. Её предшественник на русском престоле – царь Алексей Михайлович – говаривал: «Делу время, потехе час». А у императрицы всё перемешалось, ей это помогало.
Вскоре после смерти «премудрой Фелицы» хвалить её станет дурным тоном. Так бывает с великими правителями, особенно в России… Недавние златоусты прикусят губы, а некоторые заговорят на новый лад – ведь так выгоднее. Сказались взаимоотношения с сыном – трагические, поломанные. Он – русский Гамлет – воспринимал мать, как предательницу, едва ли не как убийцу отца. Её правление считал вредным для России. По Павлу, екатерининская Россия – это Содом, скопище разврата и авантюризма, беззакония и безбожия. В этом с монархом смыкается революционер – Герцен. Император принялся искоренять всё, что связано с Екатериной. Карикатурный образ Екатерины доминировал и в советские времена. Хотя сквозь риторические ряды обвинений всё равно проступало величие государственных свершений. Не бывает побед вопреки руководителю. А тут – целая череда викторий. Губернская реформа и Кагул, Очаков и Измаил, Крым и Варшава… И почти всё – малой кровью. Казна похудела? Зато освоение Новороссии превратило Россию в аграрную сверхдержаву, это был задел на будущее. 34 года правила императрица – и оставила нежеланному преемнику могущественную, независимую державу.
Сальватор Тончи. Портрет императора Павла I
Слова державинского гимна, по обычаю того времени, высокопарны:
Зри, премудрая царица,
Зри, великая жена,
Что твой взгляд, твоя десница —
Наш закон, душа одна.
Славься сим, Екатерина,
Славься, нежная к нам мать!
Но то было время победителей, и все они склонялись перед Екатериной. Последуем и мы примеру блистательных героев – хотя бы сегодня, в честь 285-летия.