Прошел теплый летний дождь, и в воздухе опять тепло и парит. И тут же в лесу, оттуда, где находятся лесные болотца, начинает подниматься пар. Он то густой, то более редкой белой пеленой поднимается кверху, временами даже застилает вершины деревьев, перекрывает темные кроны елей, клубится, расстилается, возносится кверху и незаметно исчезает, тает.
Схимонахиня Игнатия (Пузик)
Редкое явление в природе, может быть, и не очень приметное, но почему-то всегда неизменно поражающее душу своей какой-то возвышенной красотой.
Это точно лес кадит, приносит свой молчаливый глас Создателю всяческих; седой, суровый, но и тихий, смиренный одновременно, он воссылает свой фимиам как образ своего безмолвного жертвоприношения Творцу – и лес одушевлен, осмыслен в эти минуты, что-то неизглаголанное, тайна неизреченная совершается в нем, тайна великая и прекрасная, много говорящая сердцу человека.
Конечно, мы понимаем, что вряд ли вправе от этих образов природы непосредственно переходить к образам Церкви, но если эти первые настолько значительны, что являются как бы знамением для нас, если мы берем образы природы как отдаленные подобия, если мы подходим к этому со смиренным духом – то, думается нам, сие не невозможно.
Итак, какие же подобия воскресают в душе, во внутреннем человеке, когда внешние чувства не могут оторваться от неизреченного видения кадящего леса на другом берегу реки? Ах, в эти минуты душа прозирает что-то, что выше мысли, глубже слова – в этом безмолвном лесном жертвоприношении.
Так что же, что именно хочется изобразить из пережитого в Церкви, что подобно этой высокой жертвенной красоте?
Только одно обретает внутри душа – это богослужения, совершаемые Святейшим Отцом и Патриархом нашим.
Красота есть предел человеческих желаний; красота есть совершенство мыслителей, их крайняя цель, их последняя область, дальше которой не идет мысль; красота есть тайный смысл богословов, видящих в ней сбытие всего Божественного; красота – есть суть природы Божией; красота же внутренняя есть основа всех богослужений православных, совершаемых с особым смыслом Святейшим отцом нашим.
И если в службе других высоких представителей Церкви мы чтим благоговейность, благопристойность, почитаем их высокий глас, их величие – все сие мало, чтобы изобразить служение Святейшего Патриарха.
Неизреченность – вот что одно можно сказать о богослужениях, совершаемых им, – неизглаголанность той сути, той бездны, которая в них открывается, сочетание поразительной простоты и поразительного величия – при смиренном, детски-кротком и одновременно мужественном предстоянии Господу – это поразит всякого, кто хоть единственный раз сможет присутствовать за богослужением, совершаемым Патриархом Алексием.
Все вы, у кого надломилась душа, вы, у кого опустились, ослабли руки, у кого разуверилось сердце, придите, только постойте, только вложите свою бедную, намучившуюся в мире душу в молитву Святейшего Патриарха – и вы сразу же получите облегчение, странную крепость, твердость и бодрость, не в туманных болезненных далях мистики прольется к вам утешение, и не будет это утешение нестойким и хрупким, как сама эта мистика – нет, от истинной Красоты Божественной и подлинной пищей будет напитана душа ваша, и опытно познаете вы, что есть Православие.
Православие – неистощимая купель непрелестной Любви Божией, сокровищница великой Божественной Красоты, Православие – сама жизнь человеческая в ее лучших проявлениях и чаяниях, Православие – это необъятный любовный мир Божий, где каждому хорошо, тепло и здорово, где каждый может найти самого себя.
Вот возьмите богослужения под великие праздники двунадесятые. Как многообразно и многосторонне питается душа! Человек стоит в храме – в чудном доме Божием, где со всех сторон он окружен изображениями святых – помощников его жизни или изображениями святых событий. Он слушает поразительной красоты слова стихир, так иногда захватывающие дух его, что одного малого образа, почерпнутого из них, достаточно бывает, чтоб осветить весь праздник.
Молящийся в храме Божием в эти праздники слышит дивные напевы, сложенные веками, и ощущает на себе их вековой любовный опыт, и, наконец, службу праздника возглавляет Святейший отец наш! Какое счастье, какое неизведанное радование! Каждый мускул, каждая клеточка тела нашего утопает в этом веселии духовном!
Вот он взошел на свою высокую кафедру – пусть даже только в одной мантии и великом омофоре, вот раздаются радостные звуки Хвалите – и вы чувствуете, даже, вернее, вы знаете, что молитва ваша вошла, влилась, соединилась с молитвой Предстоятеля и вы уже не принадлежите себе.
Здесь одновременно и высочайшее тайнодействие, здесь же и вселенская, непадательная, непрелестная молитва. Вам уже нечего бояться здесь за свою душу: она не заблудится, не погибнет в безднах Божественного, прикосновение к которому не безбедно для человека. Напротив, в крепких руках молитва ваша, на высоких мощных крыльях поднята она к Богу, у Его престола теперь вместе с бесчисленным числом других воздыхает она неизреченными глаголами.
И верующему все дорого в такие минуты в храме. Ему дорого, что его Патриарх облечен в великие таинственные одежды, всегда соответствующие значению праздника. Одежды эти сияют белизной и чистой игрой лучей в камнях митры в дни праздников Крещения и Преображения Господня. Верующий видит особый смысл в торжественном, расшитом шелками саккосе и золотом омофоре Святейшего в дни памяти великих угодников – святителя Николая или Святителей Московских.
Особое значение познается в одеждах Первосвятителя в дни Богородичных праздников. В эти дни одежды всегда голубые с голубым же или белым омофором. Серафимы, изображенные на саккосе и митре, дополняют таинственное значение дня.
Особым чувством овеяны ночные службы под день Малой Пасхи – Рождества Христова. Краткость службы равна в эту ночь светлой непостижимой и тихой радости праздника, и можно стоять далеко от священнослужащих, но полностью ощущать всю полноту благодати, наполняющей храм. Не одно сердце сладко замирает в эту ночь под звучные удары колокола, возвещающего начало ночной литургии. И можно даже как будто не молиться внешне, можно даже изнемогать от ночной усталости, но в ней-то и чувствовать непостижимость Рождественской радости, ни с чем несравнимую тишину сердца.
Божественная литургия, совершаемая Святейшим Патриархом, в какой бы день и по какому бы поводу она ни совершалась, всегда является величайшим праздником души.
Торжественная встреча – в великие праздники с пением задостойного, чин облачения при отверстых царских вратах, чудные звуки блаженных на малом входе и затем это поразительное по своей красоте каждение алтаря, иконостаса и народа во время ис полла эти деспота.
Здесь же скоро и воспоминание всего православного мира, всех православных патриархов. Верующий сразу входит духом в атмосферу вселенской Церкви, он даже на деле переживает ее при упоминании имен старейших Патриархов – Константинополя, Александрии, Антиохии, Иерусалима.
Но подлинная радость души еще впереди. На Херувимской и особенно в каноне Евхаристии на Тебе поем обнажаются все силы души, и если дает Господь, то можно восчувствовать действенность молитв Первостоятеля, можно проникнуть в сокровенные воздыхания Церкви, возглавляемые ее отцом.
Следует быть уверенным, что искренние души, пусть даже и мало сведущие, не уйдут тщи, не уйдут пусты от этого великого таинства нашей жизни, от этого подлинного чуда восстановления души в таинстве святой Литургии. Господь открывает Свои глаголы, вещает дивные дела молящемуся под покровом молитв Святейшего Патриарха, в молитве его и слабые наши воздыхания обретают действенность и твердость.
Как хотелось бы сказать тем христианам, которые во многом изменили постановления святой Соборной и Апостольской Церкви – что потеряли они, живя вне Православия, какой искусственной, неполной сделали они свою веру, как обеднили свою жизнь, уменьшив число таинств и упростив богослужения, какого великого источника живой жизни и радости они лишились.
Сам Дух Святой внушил великому князю Владимиру принять православную веру. Можно представить, каким блеском, какой полнотой православного богослужения, каким его непередаваемым воздействием на человеческую душу были поражены в Царьграде посланцы Руси, насколько велика была его сила, что смогли они во всей ясности и убедительности передать равноапостольному князю свое впечатление.
То же и сейчас, хотя прошло уже более десяти веков. Православное богослужение неизменно поражает человека своим чином, своим высоким одухотворением, своей глубокой связью с историческим прошлым, своим чистым и сильным воздействием на все стороны человеческого существа, своей жизненностью, своей радостной окраской, полнотой своей, своей красотой.
И особенно очевидна в служениях Святейшего Патриарха Алексия вся чистота православного богослужения. Никакой показной внешности, никаких громких возгласов, никакой спешки, все – в согласии с православным премудрым уставом, все – в рамках строго-смиренного, истинного, подлинного предстояния Богу, все – в величавой простоте и в неподкупном благоговении.
Ах, все, все пойдите к литургии, совершаемой Святейшим отцом нашим при пении радостно-печальных киевских распевов. Вы узнаете подлинную радость, вы скажете, как посланцы Владимира, что вам было неизвестно – на небе ли вы были тогда или на земле.
И особый круг церковный составляют служения Святейшего Патриарха в дни Великого поста и далее связанных с ним праздников Пасхи, Вознесения Господня и Святой Троицы.
Вечером Прощеного воскресенья начинается круг этот, и как близок и дорог душе каждого православного этот круг, и здесь же, рядом – неизменное чувство преданности великому отцу Церкви, Святейшему Патриарху, возглавляющему службы этого круга. И одно чувство сливается здесь с другим, идет вместе, одно другое дополняет сладостью и неизреченностью переживаний.
В вечер Прощеного воскресенья с замиранием ждет сердце пения великого прокимна, и так же ждет и слова Святейшего, указующего каждый раз новые задачи на грядущее постное поприще, задачи особые на каждый год, отличные от задач предыдущего года. А горячие красные лучи заходящего вешнего солнца в эти минуты ожидания несказанно золотят иконы и окна высоко в куполе собора. И чувство наступающего великого постного делания как-то строго и вместе с тем крепко и бодро сживается с этими теплыми солнечными бликами в горних высотах огромного купола.
Но вот и первый день поста. И природа особая в этот день, если внимательным сердцем вникать в ее бытие, и в себе самом видишь светлые бодрые нотки, видишь искреннюю веру в настоящее деятельное покаяние.
Первый вечер мефимонов. Откуду начну плакати с замиранием души; и всегда все с одним и тем же теплом и молодым чувством слушаешь первые слова великого покаянного канона. И так привычно, и так естественно, так, как и в природе Божией в эти дни, что слова эти начинает Святейший Патриарх. В черной постной мантии, но в белом куколе он точно знаменует собою великий труд поста, но и радость покаяния, ни с чем несравнимый покой примирения с Богом.
…Святейший начинает чтение Великого повечерия после того, как канон уже окончен. Какая истинная духовная радость – вместо обычного чтеца иметь чтецом Святейшего отца нашего! И все вздрогнули, и уже повечерие легко стоится, новое подкрепление прошло по рядам молящихся и даже свечечки, эти смиренные постные свидетели человеческой молитвы, точно дрогнули от неожиданной радости.
Так и все в Православии! Даже труд его покаянного делания услаждается духовным утешением, и пост таким образом становится не чем-то внешним, пришедшим случайно, а частью жизни, претворяется в саму жизнь, становится неотъемлемой частью бытия. Не в этом ли величие Православия?
Царство Божие не где-то вне нас, не где-то в экзальтации обретаемо, а с нами, в нас, оно – наше бытие, дело, цель нашей жизни, и никаких болезненных неправильных упражнений, медитаций, никаких чрезвычайностей, никакой гордости. Одно смиренное чувство сердца – и ты в Церкви, а Церковь за тебя уже облегчает тебе жизнь, шествие ко свету, соделывает его неотторжимой частью твоего существования. Одно только истинное смирение сердца – и ты уже в Царствии Божием.
И вот среда первой седмицы – первая литургия Преждеосвященных Даров. Как велика эта среда по сути своей для каждого верующего, так почти и нельзя представить для жителя Москвы, чтобы он не участвовал в этой литургии, неизменно совершаемой Святейшим Патриархом.
Не нужно искать молитвенных слез насильно, они придут, может быть, только внутренние, в те минуты, когда словами псалмов Давида Церковь убеждает верующих истинно раскаяться, а Святейший Патриарх, предстоя святому престолу, молитвенно кадит, а потом и сам падает ниц. Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою; положи, Господи, хранение устом моим; не уклони сердце мое в словеса лукавствия. Можно поистине изжить жизнь и предвосхитить будущее в эти Божественные минуты – и молитва эта бывает неразрывно связана с предстоянием Первосвятителя нашего.
Вынос Креста среди поста – уже усталость и обременение жизненными невзгодами – но вот мимо прошел Святейший, неся на главе честное древо – это всего какой-то один момент, а душа вдруг может воскреснуть, воспрянуть, сразу неизреченно утешиться. Такова благодать Церкви! благодать ее таинств, ее священнодействий, благодать ее иерархов, ее первосвятителей!
Вербное Воскресение – поразительный однодневный двунадесятый праздник как бы оживает для понимания верующего в трактовке Святейшего! Вот он, облаченный в прекрасного вида зеленый саккос и золотой омофор, знаменует радость праздника при общей печальной его окраске. И как сочетаются с этим пониманием недели Ваий прекрасные пальмовые ветви со стеблями живых цветов в руках Первосвятителя и предстоящих!
Великая, потрясающая весь народ радость – совсем накануне распятия; последний праздник Христа на земле по Его человечеству. И гибко склоняются пальмовые ветви в руках поклоняющихся Господу священнослужителей, и нежны лепестки весенних цветов, приникающих к зелени пальм. Это ли не утешение для души человеческой? Это ли не ее пища, не удовлетворение всех сторон ее сложной, ищущей природы? Ведь красота – та Красота с большой буквы, которой так мы ищем в своей жизни – здесь почти воплотилась. И Красота эта не внешняя, не поверхностная только. К каким неизреченным богатствам Духа ведет эта Красота!
А вслушайтесь в ирмосы праздничного канона, сотворенного на этот день великим Косьмой Маюмским! Они поются в Церкви только однажды, но тем выше их сладость. Святой Косьма расскажет вам, как явишася источницы бездны, влаги непричастны; он же уверит вас своим каноном и в том, что спасутся от вечных бед изрядные церковные люди поющие – осанна, благословен еси, Грядый!
Он, Спаситель наш, и сейчас есть Грядый к нам постоянно и неизменно во всех условиях нашей жизни, в ее печалях и радостях, в рождении и смерти, во всем ее переменчивом ходе. И воистину блаженны те и уже спасены, кто увидел в неуклонном ходе жизненных событий шествие Господа своего, Грядущего в мир для его вечного спасения.
В другие годы Святейший облачается для совершения службы Вербного воскресения в парчовый саккос, затканный синими и красными цветами, и в золотой с красной отделкой омофор; это опять имеет для верующих глубокий смысл. Вместе с отцом своим они вникают в смысл праздника – недели цветоносия по церковному названию – и вместе с ним предлагают грядущему Христу свои цветы – смиренные ветки вербы с белыми барашками.
Но вот и Страстная седмица. Всех великих дней ее не коснешься в одном слове. Каждая из служб может стать предметом особого внутреннего знамения. Это знамение, говоря обще, видишь для себя в неописуемом блеске огней на черной митре Святейшего Патриарха в вечерние службы двенадцати Евангелий или погребения Спасителя.
Особенно поразителен блеск камней на черном строгом бархате митры тогда, когда в нем видишь после глубоких фиолетовых тонов лучи синего, как небо, сияния или здесь же радостный, хотя и краткий всплеск прекрасного розово-красного огня. “Не так ли, – думаешь, стоя за этими службами и всем существом участвуя в них, – не так ли и по ходу твоей печальной земной жизни загораются в тебе ясные чистые искры небесного вдохновения, глубочайшие ноты прозрения всего сущего, мимолетные мгновения чистой духовной радости?”
Светлое Христово Воскресение для москвичей слилось с их радостью вокруг их солнышка, Святейшего отца, облеченного в светлую ночь Светоносной Пасхи то в золотую парчу, то в алый шелк, знаменующий, указующий высоту Пасхальной радости. И та же алая красота, то же красное благолепие в вечер Пасхи, в которой раздается и слово Святейшего, всегда новое, неповторимое, неизменно ведущее паству ко все новым пажитям духовным, все на новую высоту Духа, достижимым для смертных силою Бессмертия, Воссиявшего от гроба.
И что сказать, наконец, о службе Святейшего Патриарха в день Святой Троицы?
Это уже особая область – служение в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, где Святейший отец наш сколько Патриарх, столько и Священно-Архимандрит обители. Здесь уже все другое, не то, что в столичном соборе, где иная архитектура, иное пение, иной народ, иной состав священнослужащих; в этой особой, мирной и смиренной иноческой обстановке, опять без слов поучает верующего Святейший отец наш. Истовое пение иноков или юных учащихся Духовной Академии всегда неизбывно просто и строго; в этой строгости и простоте точно растворяется душа Святейшего, и ты вслед за ним начинаешь вникать в то, что есть едино на потребу.
Едино на потребу есть внутренняя жизнь – та жизнь, которую насадил в этой обители преподобный Сергий, та жизнь и то созерцание, которые понудили Преподобного посвятить Святой Единосущной и Животворящей Троице самый монастырь свой, основать свой первый храм во имя этого непостижимого и величайшего догмата нашей веры. Вот и утверждается дом Святой Троицы, вот и проповедуется спасительное о Ней мудрование по лицу всей земли Русской, начиная от Святейшего отца нашего, Священно-Архимандрита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
И велик этот праздник, светел, спасителен. Какое неисчетное количество молящихся привлекает он, какими непрелестными носителями духа соделывает каждого – и как каждый, в простоте и со смиренным сердцем касающийся спасительного догмата о Троичности Божества, является проповедником силы Христовой Церкви, ее недоведомых истин! Опять устоит он в годину испытаний, твердо встанет против лжеименного разума и в силе яди (см. 3 Цар 19:8)[1] спасительного догмата Троичности Божества безбедно и без сомнений пройдет путь своей жизни. Слава и благодарение Господу нашему, утвердившему Церковь и в ней обильно, без различия напитавшему каждого великими тайнами нашей спасительной веры!
Может быть, больше всего об этом именно и помышлял Святейший отец наш, когда при чтении молитв на вечерне неоднократно проливал горячие слезы? О жребии христиан православных, право чтущих святую Троицу? Будьте благословенны слезы эти, ради нас и о нас пролитые! Быть бы и нам только хоть мало-мало достойными этих слез.
Как праздник Святой Троицы, так и дни памяти преподобного Сергия составляют особую радость в его обители при служении Святейшего Патриарха. Особым примером для народа является здесь усердное, смиренное, подлинно иноческое благоговение Первосвятителя перед мощами Преподобного. Народ и так имеет великую веру в силу своего небесного покровителя, но окрыленный неподдельной любовью к нему и своего Патриарха, в своем исповедании любви к Преподобному достигает предела, вершин, дальше которых, кажется, уже и не может идти любовь народная.
Спаси, Господи, Святейшего отца нашего за живую, действенную любовь его к Святыне, за то, что делом, примером, самой жизнью являет он нам истину Православия, за то, что, молясь вместе с ним, мы опытно испытали, что святое Православие – это живая жизнь, это – наше питие и пища, от силы которых не оскудеет наша земная обыденная, такая часто трудная и неровная жизнь.
Напротив того, нам дано чувствовать, как это особенно отчетливо бывает тогда, когда Святейший Патриарх совершает свое служение в каком-нибудь маленьком, бедном храмике, что мы – малое стадо Христово, но что этому стаду по слову Христову – благоизволил Отец… дати… Царство. И это Царство внутреннего мира, Царство Смиренной Красоты, царство православного непадательного мудрования о жизни и мире укрепил в нас, упрочил, соделал осязаемым Святейший отец наш, смиренный Алексий, патриарх Московский, Священно-Архимандрит Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
Между 1953 и 1957 г.
Публикация А. Беглова
Фото Георгия Петрусова
[1] Явная реминисценция из проповеди Патриарха Сергия в день памяти пророка Илии; см. Монахиня Игнатия (Петровская). Патриарх Сергий… – А. Б.