Но как-то решил отвлечься от этой болезненной темы и погрузился в сборник неизданных работ моей подруги и наставницы Неи Марковны Зоркой (1924-2006). И надо же – в блестящем исследовании «Смерть Александра Блока» я не то, чтобы впервые обнаружил ключ к разгадке многих запутанных исторических головоломок начала ХХ века, но окончательно утвердился в убеждении, которое постоянно всплывало в моих рассуждениях об этом времени. Причем, Нея Зоркая сделала это на примере одной судьбы – гениального русского поэта Александра Блока.
Протоиерей Владимир Вигилянский
Писала она эту обширную работу в 70-е годы без какой-либо надежды на опубликование. Именно поэтому в ней присутствует мощный заряд внутренней и стилистической свободы, когда нет никакой оглядки на какую-либо цензуру – государственную, общественную и цеховую (последняя бывает иногда особенно лютая).
Если вкратце пересказать книгу Неи Зоркой, то получится очень прямолинейно и грубо: смерть Блока была результатом сознательного отступничества от Бога, Церкви, России, друзей, единомышленников, мировоззренческих и эстетических идеалов. У автора никакой прямолинейности нет, всё у нее намного тоньше, а главное – доказательно: бесконечные разборы циклов стихов и отдельных стихотворений, статей, анализ писем, дневника, записных книжек, цитация воспоминаний современников, документов. Много обращено автором внимания на взаимоотношения Блока с Л.Д. Менделеевой, с этим «оборотнем» Прекрасной Дамы, которой поэт посвятил более 800 стихов («оборотень» – это мое выражение, у Неи Зоркой оно не могло появиться, но смысл точный). И все это скреплено – удивительно! – любовью к Блоку как к поэту и человеку. Мало, очень мало приходится сталкиваться с глубоко христианским научным исследованием:
«Отпадение, отринутость – вот единственная разгадка, вот тайна смерти Блока, ее истинная причина. Всякому человеку ведомо, всякий хотя бы однажды пережил эту тягчайшую неприкаянность, тоску и отчаяние, какой-то стыд, отвращение к себе, чувство вины, неодолимое, возможно и неясное, беспричинное, но сильное, полную потерянность, ощущение конца («погиб!», «я погиб!», какое-то горе без слез, и все это усугубляется, прогрессирует, заверчивает тебя этим самым черным, тоскливым злом).
Нея Зоркая
<…> Не он один, в его лице вся русская интеллигенция, русская культура, Россия добровольно и трагически отпадали, отдирали себя от Христа. Блоку-пророку, Блоку-медиуму суждено было воплотить и сгустить в себе одном и в собственной жизни духовные катаклизмы своего времени – это и происходило в масштабах истинно трагических, действительно на горней высоте страстей и страданий». («Кино. Театр. Литература. Опыт системного анализа». М. Аграф, 2010. С. 388.)
Нея (христианское имя – Анна) Зоркая была прихожанкой нашего храма. Я знал ее и дружил с ней более 30 лет, очень и очень многим ей обязан. Я с ней работал в секторе Художественных проблем средств массовых коммуникаций Института искусствознания более 10 лет. Еще задолго до моего прихода в институт, в 1968 году ее громко и скандально исключили из партии за подписание писем в защиту Синявского-Даниеля и Гинзбурга-Галанского (вступила она в партию в 1945 году). История этого исключения, написанная ей самой, опубликована недавно в «Новом мире».
В Великий Пост на Страстной неделе она обычно приходила днем, когда в храме никого не было, вооружалась тряпками и ведром и мыла батареи, особенно те места, куда просто так нельзя было добраться – об этом мне рассказывала наша штатная уборщица. Накануне смерти (в 2006 году) я принял ее последнюю исповедь.