В молодости все потери были ужасны. Голова огнем горела от всякой мелочи.
Катастрофой были предательство и драка с другом по выдуманной причине. Бились в кровь. Потом он пришел с подмогой, и снова бились на школьном дворе до обморока и до сломанных костей.
Протоиерей Константин Камышанов
«Извини, – сказала любимая девушка, – Я уезжаю в Москву. Ты остаешься на Кубани. Что у нас может быть общего?» – сказала, махнула рукой и уехала в столицу без сожаления. Тогда свет померк. Я лишился цветного зрения – все стало мрачно-черным. И земля дыбилась под ногами. Я даже оглох на несколько дней.
Но вот прошло время, и я благодарен Богу за то, что эта девочка не стала моей женой. Она прекрасный человек, но я рад, что ее нет рядом…
Друг погиб нелепой смертью.
А тогда казалось, что натурально пришел конец света.
Пришел в больницу ребенок. Открыла сумочку и позеленела. Пропал АйФон, который она купила на первые заработанные деньги. Больше у нее нет ничего своего…
Я хотел ее утешить, но глянул и понял – она, как и я в молодости, сейчас вошла в серый мир невыразимого горя. Я обнял. Она слабо улыбнулась.
Телефон остался в такси. Звонила и сказала, что напишет заявление в милицию. Поехала писать заявление.
Взял четки и стал молиться. До слез жалко. Но она должна научиться терять.
Ведь как говорил Мумми-Тролль, конец одного – всегда начало чего-то нового и хорошего.
Сегодня нет ни школьных друзей, ни институтских. И не нужно. Зато с каждым годом появляются новые прекрасные люди. И чем дальше, тем жизнь интересней.
Слева от меня лежит «человек-овощ». Он теряет свое имя, жену, дом, бальные танцы, которыми он увлекался до 75 лет. Жена жила за его спиной в «домике». И она не готова менять домик на жертву по уходу за любимым. Ей неохота приезжать к нему в больницу. В сельском доме ее ждет огородик и таблетки. Она возмущена на Бога и случай.
Я смотрю на его стекленеющий взгляд и думаю, как научиться терять жизнь?
Я уже точно знаю, что все идет к Благу по нарастающей. Я умом понимаю, что вместо друзей и девочки из 10-Б там меня ждут ангелы и Бог.
Я знаю, что к ним можно иногда прорываться в гости. Небо распахивается над нашими воробьиными горами над Окой. Оно раскрывает свои ставни над моим лесом и в моей избе, в которой в одно окно всходит солнце, а в другом садится.
Но двери неба распахнуты недолго. Угостив чаем, меня вежливо и настойчиво провожают обратно на землю. Мне ясно, для меня опасно загоститься там. Для меня важно найти дверку на небо на земле.
Найти и потерять. Я лежал в реанимации и думал о готовности оставить все. Мир стал бледным как моль. Небо молчало. Решения я не нашел. Этому надо научиться – уходить.
До 50 лет все можно было починить: вылечить разбитый нос, купить телефон, найти друга. Жизнь шла как по ровной плоскости. На ней всегда можно было вернуться из любого места в любое.
После 50 я чувствую, что плоскость наклонилась, и началось скольжение вниз. Что-то теряется безвозвратно, как здоровье. И это уже не надо искать.
Однажды знакомые богатые друзья поехали отдыхать на Волгу, под Астрахань. И взяли с собой Героя России. А у него была финальная стадия рака. Он изо всех сил смеялся, ловил рыбу и даже пригубливал вино. Громко смеялся, подставлял солнцу лицо, и нельзя было сказать, что он умирает.
Сидят друзья вечерком у костра и хвалят то, как он радуется жизни. Как он плюнул смерти в лицо. А один и говорит:
– Глупо это. Вместо того, чтобы подготовиться к смерти, он обманывает нас и себя. К чему этот неуместный театр?
Стали кричать и спорить. Смерть у нас табу.
Зашел в госпиталь к знакомому священнику-врачу. Он говорит:
– Умирает прекрасная женщина. Я стараюсь утешить ее, ободрить и вдохнуть вкус к жизни. А ты что скажешь?
– Я думаю, мы, попы, должны учить не только жить, но и умирать. Не учить умирать – наше профессиональное преступление. Из-за нас человек не должен совершить самый главный шаг в своей жизни абсолютно неподготовленным. Нельзя обманывать человека. Этим мы подложим ему свинью. А мы должны научить его не только переходу через границу миров.
Чтобы научить – книжек мало. Нужно самому знать смерть и то, что за небесными ставнями. Когда-нибудь я в последний раз взгляну на любимые Кавказские горы и на прекрасную гору Фишт.
Последний раз опущу ладони в желтую Кубань и вдохну пронзительный запах чабреца. Последний раз растворится во рту красное вино, полное средиземноморского солнца.
Но разве сейчас это объяснишь дочери? Потерянный АйФон – для нее катастрофа. А я молюсь о ней. Может быть, таксист еще вернет телефон.
Зимой я мечтаю, как летом упаду в солнечную морскую волну, и она примет в прозрачные руки. А что же будет вместо нее?