Памяти схимонахини Екатерины
10 мая в Свято-Силуановском монастыре во Франции скончалась его насельница схимонахиня Екатерина (Наталья Вадимовна Сахарова; *16.03.1957–†1999).
В семье матери Екатерины, как и во многих семьях московской интеллигенции, были люди и далекие от Церкви, и сохранившие верность Богу. Но если верно, что “град не стоит без праведника”, то Москва держится и держалась и членами этой семьи.
Прабабушка матери Екатерины, имя которой она получила в постриге, была носителем живой и теплой веры и удостоилась имени праведницы из уст праведного Иоанна Кронштадтского. Дед будущей схимонахини, Николай Семенович Сахаров, для многих был примером истинного христианина. Будучи духовным сыном отца Алексия Мечева, в конце двадцатых годов, по его совету, он готовился к принятию священства. Но этому не суждено было сбыться. Николая Семеновича ждали аресты и ссылки: в 1931 г. — в Семипалатинск, в 1949 г. — во Владимир. Его родной брат, художник Сергей Семенович Сахаров, вынужденный в 1921 г. покинуть Россию, позднее принял монашество и стал известен как основатель обители и духовный писатель под именем схиархимандрита Софрония.
В начале 1980-х годов благодаря своему деду Наташа Сахарова сблизилась с семьей тайного священника отца Глеба Каледы. Общение с ним во многом определило ее жизненный путь. Отец Глеб ввел Наташу в церковную жизнь и стал ее духовным наставником.
Осенью 1990 г. Наталья Вадимовна становится сотрудницей Синодального Отдела религиозного образования и катехизации и помощницей отца Глеба, вышедшего к тому времени на открытое служение, по работе в Отделе. Она поет в хоре в храме преподобного Сергия в Крапивинском переулке, а затем — в храме преподобного Сергия в Высоко-Петровском монастыре. Здесь мы вплотную могли видеть ее горячую, порывистую душу. Порывистость внешних и жизненных движений придавала замечательную цельность ее характеру. Его слабые и сильные стороны были спаяны в едином самозабвенном порыве к Богу.
После смерти в 1994 г. отца Глеба Наталья Вадимовна уезжает во Францию, в Свято-Силуановский монастырь, где вскоре принимает монашество. Известия о ее жизни там были немногословны. Внутренняя жизнь монахини Екатерины была скрыта от нас не только монашеской дисциплиной, но и разделившим нас расстоянием. Впрочем, и по скупым известиям можно было увериться в том, что она твердо идет по избранному пути.
Жизнь сблизила мать Екатерину со многими замечательными людьми, настоящими христианами. Общение с ними было дано ей не для того, чтобы она могла свидетельствовать о них, но чтобы, увидев через их жизнь горний мир, она уже никогда не останавливалась в стремлении к нему. Она и не останавливалась. Забывая задняя, вперед же простираясь (Флп 3:13), она бежала к Богу, как бежит после долгой разлуки женщина навстречу дорогому ей человеку. И Господь пришел, как к Закхею, в клеть ее сердца.
За несколько дней до смерти матери Екатерины близкий человек услышал от нее такие слова: “Это счастье — жить по воле Божией”. Сгладились острые углы; покой и мир пребывали с ней в последние месяцы ее жизни; по словам привета, которые она посылала знаемым в России, нельзя было угадать, что к вам обращается человек, дни которого сочтены. Между тем врачи уведомили ее об этом, а Господь утешил: мать Екатерина смогла приехать в Москву, помолиться в Бутово и других дорогих ей местах, повидаться с близкими духовно людьми… Она отошла ко Господу на пятый день после возвращения в обитель.
В первые дни после ее смерти многие признавались, что смерть: разлука, скорбь, — не связываются в их сознании с образом матери Екатерины. Одна из прихожанок храма преподобного Сергия в Высоко-Петровском монастыре говорила, что при известии о ее кончине “позавидовала ей: вот так уйти — просто здорово!”. У меня тоже, при мысли о матери Екатерине, о Наташе Сахаровой, легко становится на душе и думается, что смерти нет.