Одни негодуют по поводу варварства и вандализма. Другие радуются очередному шагу на пути к полному освобождению от символов тоталитарного коммунистического прошлого.
Честно скажу, лично я мог быть на стороне вторых. Если бы сидел в уютной квартирке в пригороде Парижа. Сидел бы, попивал кофе, поздравлял друзей-антисоветчиков, писал в интернете слова одобрения участникам харьковской акции. И делился воспоминаниями о том, как сам долгие годы последовательно выступал за демонтаж памятника в своем родном городе. Писал статьи в газетах, ругался с местными коммунистами, изобличал преступления советской власти, спорил до хрипоты на форумах с земляками, не знающими истории…
Рассказал бы о том, как меня уволили с должности главного редактора газеты – после коллективной жалобы коммунистов и ветеранов, за то, что в своих статьях «порочил светлое советское прошлое» и оскорблял «символы, дорогие старшему поколению». И еще много-много бы чего рассказал. Если бы сидел за монитором дома в пригороде Парижа, а не Харькова.
Вы спросите, при чем здесь Париж? Собственно, почти ни при чем. Просто у меня тут в фейсбуке разногласие именно с парижскими ребятами получилось. Хотя оппоненты вполне могли быть и из Москвы, Питера, Праги и любого другого города. Друзей и коллег по увлечению Белым движением у меня по всему миру множество. Но до сих пор не было ни с кем из них подобных разногласий. И причина этого разногласия, как мне кажется, заключается в позиции не политической, а географической.
Я живу и пишу не в Париже (Москве, Питере, Лондоне – нужное вписать). А в пригороде Харькова. Я видел людей, сносивших памятник, и подобных им. За последние месяцы видел неоднократно. И я видел в этих людях то, чего нельзя увидеть и почувствовать из Парижа-Вены-Копенгагена, глядя видео на ютубе или читая ЖЖ и фейсбуки. Я видел, чувствовал и вдыхал то, что пронзительно сквозит со страниц воспоминаний начала ХХ века. То, чего не заметило большинство интернет-комментаторов, сосредоточившихся на личности Ленина и памятнике ему, но не обративших внимание на тех, кто этот памятник валил.
Парижские оппоненты пытались поставить меня перед выбором – антисоветской или антирусской была акция в Харькове? Я же пытался доказать, что акция не антирусская и не антисоветская, а просто революционная. Большевистская, если угодно. Доказал ли? Сомневаюсь…
Господа из Парижа искренне думают, что памятники у нас валят идейные антикоммунисты, «в обществе созрел запрос на десоветизацию», а те, кто против погромов – «совки». Не понимают господа, из своего Парижу глядючи, что сегодняшние толпы погромщиком мало чем отличаются от толп погромщиков образца 1917 и особенно 1918 гг. Отличия лишь терминологические – тогда громили памятники царям, резали «буржуев» и «офицерье», а сегодня громят памятники «лысым истуканам», а резать могут начать «ватников».
Кстати, о «ватниках». Четкого определения мегапопулярного сегодня в сети термина «ватник» не существует, как не существовало и определения «буржуя» сто лет назад. Ватником может быть и ярый ленинист — член райкома КПУ, и аспирант кафедры истории России (да, есть еще такие в украинских вузах), и засветившийся ранее идейный монархист-белогвардеец, и критиковавший националистов журналист, и краевед, писавший о роли Русской Императорской Армии в истории своего села, и священник или прихожанин УПЦ Московского Патриархата, и просто прохожий, на беду свою возмутившийся беспределом.
«Ватник» сегодня – это любой несогласный с толпой. Или любой неугодный власти или какой-нибудь политической силе. «Ватник» — это единственное и достаточное обвинение для того, чтобы быть растерзанным. Причем обвинение «ватнику» предъявит не прокурор, а приговор вынесет не судья. Все сделает толпа. Та самая, которая громит памятники под аплодисменты господ из Парижа.
«Публичный снос похож на публичную казнь. Следующим шагом может быть самосуд над попавшимся под руку ленинистом» – с этой фразы из статьи Виктора Сударикова, процитированной мной в фейсбуке, и начался наш спор. Увы, спор этот так ничем и не закончился. В данности «погромщики снесли памятник Ленину» для моих оппонентов по-прежнему остался главным «памятник Ленину», тогда как для меня – «погромщики».
Не хочется думать, что мои друзья из Парижа – ярые антисоветчики и прекрасные историки готовы ради сноса ленинских памятников оправдать любые действия погромщиков, эти памятники сносящих. Даже революционные действия. Даже большевистские.
Не верю, что ненависть к «проклятому совку» затмила им глаза и заставила забыть, что революция 1917 года начиналась с погромов памятников и самосудов над «буржуями». Что Белое движение стало ответом на эти погромы и самосуды. Что любимые нами Корнилов, Марков, Дроздовский, Врангель и другие белые рыцари боролись не с символами большевизма, а с ним самим. С погромщиками, убийцами, насильниками и прочей сволочью, почувствовавшей вкус крови, безнаказанность и получившей идеологическую базу для убийства себе подобных.
Ах, снос памятника – еще не убийство? Да, пожалуй. Но здесь ключевое слово – «еще». Между одесской толпой 2 мая и харьковской толпой 28 сентября принципиальной разницы нет. В своем пригороде Харькова я это вижу и чувствую.
Соглашусь с парижанами лишь в том, что опасность национализма в Украине сильно преувеличена. Опасен не национализм. Опасен большевизм. Сегодня – это не серп и молот и звезда, не памятники Ленину и не членство в партии. Большевизм надпартиен и беспартиен. Большевизм – это коридоры позора на Майдане и парад пленных в Донецке. Это избиение толпой и закидывание в урны киевских чиновников. Это привязывание к столбам «украинских шпионов» в Донбассе. Это снос памятника большевистскому вождю, как ни парадоксально.
Как и сто лет назад, большевизм вновь господствует в головах и поступках людей. И проявляется по обе стороны баррикад. Он может рядиться в буденовки или мазепинки, поднимать красные, желто-синие или любые другие флаги. Суть не в цветах. А линия фронта пролегает не на карте, этими цветами отмеченной. Она – в сердце и душе каждого человека. Где бы этот человек ни жил – хоть в Харькове, хоть в Париже.