Мы не можем быть равнодушными к поруганию природы
– Отец Виктор, не жалеете, что выступили на общественных слушаниях в Сергиевом Посаде по поводу мусорного полигона в Сахарово?
– В сделанном заявлении я выразил мнение 15 членов Общественной палаты Сергиево-Посадского района, отстаивающих позицию тех людей, которые согласно Конституции РФ имеют право на благоприятную окружающую среду и хотят дышать чистым воздухом. И в Социальной концепции Русской Православной Церкви очень четко обозначено наше отношение к экологическим проблемам. Мы не можем быть равнодушными, когда становимся свидетелями поругания природы.
Из видеозаписи моего выступления понятно, что моей целью было именно сказать о проблеме, о наболевшем у людей, а не просто выступить «против». Ведь в заявлении не говорится о том, что нам не нужен современный высокотехнологичный мусороперерабатывающий завод.
Но никто так внятно и не объяснил, для чего нужен такой масштабный полигон, где доля мусора из Сергиево-Посадского района составит 10 процентов, а из Москвы и области привезут 90 процентов.
На слушаниях. Фото: kopeika.org
Следствием моего выступления стало предписание сократить занимаемую мною должность в муниципальном учреждении культуры «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня, где я работаю последние 18 лет, занимаясь созданием музея отца Александра.
Моя общественная деятельность началась в 2000 году, когда я по благословению нашего правящего архиерея митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия вошел в состав первой Общественной палаты Московской области. Далее моя общественная деятельность была продолжена в Сергиево-Посадском районе, жителем которого я являюсь.
В состав Общественной палаты последнего созыва я вошел по губернаторскому списку от благочиния Сергиево-Посадского церковного округа. Входил в комиссию по культуре, в качестве заместителя председателя. Кроме того, являюсь председателем Хотьковского краеведческого общества. Активную гражданскую позицию считаю важной для христианина и священника, всегда участвую в выборах и других к этому призываю.
– Почему вы вышли из Общественной палаты Сергиево-Посадского района?
– Из Общественной палаты я вышел потому, что моя общественная деятельность стала восприниматься как политическая, и я не хочу нести возникшие риски как священнослужитель, хотя понимаю, что и Заповеди Блаженства, пропетые в храме, могут быть восприняты как политическая деятельность.
Я не могу рисковать своим положением священника, поскольку для меня мое служение в Церкви – прежде всего.
Не хочу быть разменной монетой в реальных политических играх. Я просто выступил в защиту людей и природы, которую отец Александр Мень очень любил. Он рассматривал природу как икону Божью и говорил, что любит молиться в лесу.
Поэтому я чувствую себя вступившимся за отца Александра и нисколько не сомневаюсь в том, что он поступил бы так же. И для меня природа – это нерукотворная икона Божья. Глядя на нее, мы должны испытывать чувство благодарности от того, как Господь все премудро сотворил и дал нам возможность радоваться этому, а не уничтожать и не отдавать на поругание.
– Как прихожане, окружающие люди реагируют на ситуацию?
– С удивительной поддержкой, и она для меня – свидетельство того, что я все сделал правильно как христианин. Один наш прихожанин написал мне, что его знакомый, весьма атеистически настроенный, посмотрев мое выступление, пересмотрел свое отношение к Церкви и священникам.
Для меня очень ценно, когда ко мне подходят люди и говорят: «Спасибо за вашу позицию».
Для нашей семьи забота о наследии – дело чести
– Как сложится судьба музея протоиерея Александра Меня?
– Что будет дальше – не знаю. При отсутствии заместителя директора по музейной работе и отдела соответствующего направления, при сокращении ставок, планировать сейчас ничего невозможно. В уставе муниципального учреждения культуры «Дубрава» имени протоиерея Александра Меня прописана одна из основных деятельностей – сохранение наследия протоиерея Александра Меня. Это сложная и кропотливая музейная работа.
Я очень надеюсь, что администрация все-таки в этой ситуации разберется. Ведь уже сейчас многие музейщики говорят о том, что нужно внимательно посмотреть, что это было за предписание по сокращению исключительно ставок музея, а не всего центра, и к чему оно приведет.
Мне очень не хочется, чтобы учреждение, носящее имя отца Александра Меня, ушло исключительно в досугово-развлекательную сторону, а именем выдающегося священника только прикрывались.
Место, где расположен наш комплекс – с храмом, часовней, музеем – знаковое. Именно здесь проходила древняя дорога, по которой ходил преподобный Сергий Радонежский, тогда еще отрок Варфоломей, со своим братом Стефаном, в поисках места для уединенной молитвенной жизни. Древняя история нашей Церкви соединяется здесь с историей Церкви конца прошлого века, с жизнью, просветительской деятельностью и служением протоиерея Александра Меня. И сейчас, когда Сергиев Посад рассматривается как духовный центр Православия, такая культурно-просветительская историческая точка, как наш комплекс, важна на карте культурной и духовной жизни России.
Кроме того, наше взаимодействие храма с «Дубравой» – пример хорошего сотрудничества Церкви с учреждениями культуры, и будет жаль, если в этом смысле картина изменится.
– Много людей приезжает в музей?
– Конечно. К нам постоянно приезжают гости – и по отдельности, и группами. Личность протоиерея Александра Меня настолько фундаментальна, что привлекает к себе внимание людей не только у нас, в России, но и за рубежом. К нам приезжают делегации представителей разных христианских конфессий. В последние годы такие связи наладились с Общецерковной аспирантурой, и направляемые к нам владыкой Иларионом гости подробно знакомятся в нашем музее с личностью отца Александра Меня.
С владыкой Иларионом. Фото: Олег Данилов / sergievhram.ru
Кроме того, мы проводим выставки и вне «Дубравы», которые пользуются популярностью – «Протоиерей Александр Мень: неизвестные грани таланта» и «Протоиерей Александр Мень – художник». Осенью, например, такая выставка планируется в Петербурге. На ней мы хотим продемонстрировать таланты отца Александра не только как проповедника и миссионера, но и как художника. Мы покажем его графику, живопись, скульптуры, репродукции написанных им икон.
Книги отца Александра регулярно переиздаются, и издательства обращаются к нам в музей за архивными материалами. И это одно из направлений деятельности, которое, кстати, развивается в рамках программы государственной поддержки издания собрания сочинений отца Александра, по благословению святейшего Патриарха Кирилла. Это говорит о значимости музея, его фондов.
– Какие из экспонатов, на ваш взгляд, самые ценные?
– Каждый экспонат – ценность. В музее зарегистрировано 2000 единиц хранения. Сейчас это книги, личные вещи, письма, прижизненные публикации в периодике, рукописи отца Александра, его переписка, огромное количество аудио- и видеозаписей. Причем аудиоматериалы успешно обрабатываются с использованием современной техники.
С видеозаписями еще предстоит работать, ведь тогда видеокамеры были не так совершенны. Наша задача – сохранить все, что осталось после отца Александра, для того чтобы исследовать эти материалы сейчас и использовать их в будущем. В ближайшее время планируем зарегистрировать еще более 2000 единиц хранения.
Фото: radubrava.ru
– Как вы относитесь к претензиям, что в музее работают одни родственники отца Александра?
– Несколько лет назад мы получили грамоту от министра культуры Московской области за то, что сохраняем и развиваем семейную династию. Потому что в нашем подразделении работают люди, которые при жизни знали отца Александра. Работает и моя супруга, и наши дочери, дочь Михаила Александровича Меня. Это всегда расценивалось как некоторая положительная составляющая, преемственность. Ведь люди, которые знали, любили и ценили отца Александра, бережно сохраняют все его наследие. Он венчал нас с супругой, крестил наших детей…
Ближайшие родственники отца Александра – его брат, вдова, сын, дочь – все мы сделали все возможное, чтобы музей состоялся.
Для нашей семьи забота о его наследии – дело чести. И вот теперь такие разговоры о сокращении странно и больно слышать.
С 1983 года я занимаюсь музейной работой, которая вполне совместима с моим служением в Церкви. Общий стаж работника культуры – 35 лет, до пенсии совсем немного…
Трудно избежать эмоций, когда тебе вручают предписание о сокращении твоей должности после многочисленных грамот и благодарностей. Но это все можно пережить, потому что все-таки есть самое главное – это служение в Церкви.
Фото: Олег Данилов / radubrava.ru
– Как дальше сложится судьба «Меневских чтений»?
– 9-10 сентября Чтения будут проводиться в тринадцатый раз, к нам приезжает много народу, много священников. Между храмом и «Дубравой» существует договор о сотрудничестве, и мы всегда очень слаженно действовали вместе. Как будет дальше – я не знаю.
Планов у нас по развитию комплекса, в целом, много. Сейчас мы делаем в рамках благоустройства прилегающей к храму территории «Музей дороги» для детей и школьников, это моя старая идея, которую поддержал мой двоюродный брат Михаил Мень. Есть надежда, что к 9 сентября она реализуется.
Это такое учебное пособие под открытым небом, где мы покажем, какие покрытия у дорог были на Руси. Люди смогут своими ногами пройтись по дороге, какой она была во времена преподобного Сергия Радонежского, по тем покрытиям, какие были в другие периоды – начиная от покрытия из булыжников, спиленных торцов дуба, по всевозможным накатам, мостовым из досок, клинкера, колотой гранитной брусчатке. Будет здесь и беседка, стилизованная под небольшой постоялый двор с информационными стендами по истории дорог. И местные жители, и гости смогут окунуться в прошлое и глубже почувствовать, насколько в этом месте соединяются древняя история и современность.
Для меня он был наставником
– Вспомните, пожалуйста, что-то из личного общения с отцом Александром Менем, оказавшееся значимым для вашей дальнейшей жизни.
– Мы в последние годы очень часто встречались с отцом Александром, с 1983 года я постоянно бывал в Новой Деревне, в Сретенском храме, где он служил, ну и, конечно, здесь, в Семхозе. Меня с ним связывали не только отношения дяди и племянника, для меня он был наставником, благодаря которому я осознанно пришел в нашу Православную Церковь.
В 1990 году, когда открылась иконописная школа при Московской духовной академии и семинарии, я решил туда поступать и попросил благословения отца Александра. Он благословил. Так я стал получать свое начальное духовное образование, семинария была уже значительно позже. Среди книг моей библиотеки есть несколько, подписанных и подаренных мне отцом Александром. На одной из них – простая надпись: «Виктору на молитвенную память», а через полгода его убили… Эта традиционная подпись стала знаком и руководством для моей дальнейшей жизни.
В 1997 году, через семь лет после убийства отца Александра, владыка Ювеналий, неизменно приезжающий на место убиения, сказал, что мне нужно подумать о том, кто будет молиться здесь в Семхозе, в часовне, построенной на крови отца Александра. Для меня это было непростое решение.
С тех пор прошло 20 лет, и я благодарен владыке Ювеналию за то, что имею возможность стоять у престола в этом святом месте. И для меня есть связь между тем, что отец Александр говорил мне тогда, когда я собирался поступать в иконописную школу, и тем, что произошло в моей жизни дальше.
– Сейчас вы продолжаете писать иконы?
– Я писал их не только во время учебы в иконописной школе, но и после. По профессии я художник-реставратор, больше занимался реставрацией. Сейчас, когда я настоятель, причем не только этого храма, но и еще двух приписных в двух населенных пунктах, я просто физически не могу этим заниматься. Ведь иконописание – это особое служение Богу, требующее полного погружения в процесс работы. Реставрировать – другое дело, это немного иной процесс, и время от времени я реставрирую иконы.
– Какие иконы реставрируете, откуда их берете?
– Их приносят люди. Вот человек видит, что икона осыпается, переживает, что пропадет, и – приносит мне. Я эти иконы беру, и когда у меня есть свободное время, стараюсь ее хотя бы укрепить.
– Храм преподобного Сергия, часовню оформлял архимандрит Зинон (Теодор), там находятся иконы священника Андрея Давыдова. Вообще украшение храма можно назвать уникальным – при высокохудожественных иконах ничего не отвлекает от молитвы. Но такое встретишь не во всех церквях. В чем вы видите проблему благоукрашения современных храмов?
– В моем понимании каждый храм – особенный, и он не может быть обезличен чем-то тиражным, стандартным. Потому мы старались наш храм оформить так, чтобы подчеркнуть его неповторимость, с одной стороны, с другой – сделать так, чтобы эта неповторимость не мешала главному – молитве.
Фото: Анна Гальперина
Каждый храм должен иметь свое лицо. Интерьер храма должен быть продуман до мельчайших подробностей, так, чтобы люди могли не просто восхищаться красотой позолоченной резьбы и дорогих окладов, а вникать в суть богослужения.
Я очень радуюсь, и со мной согласны многие священники, что сейчас наблюдается тенденция к полноценному участию в литургии мирян, верных, как мы говорим. Мы, священники, не должны чувствовать себя отделенными от них.
Например, прослеживается тенденция к понижению царских врат и более «легкому» иконостасу или преграде. Делается это для того, чтобы священник, особенно когда он служит один на приходе, не чувствовал себя оторванным от своих братьев и сестер, а возглас «Едиными усты, единым сердцем…» не был формальным.
Когда люди не только не видят, но и не слышат то, что произносится в алтаре – это серьезная проблема. Святейший Патриарх Кирилл показывает пример того, что молитвы могут читаться так, чтобы люди их слышали, а соответственно, и понимали происходящее во время совершения богослужения.
В храме. Фото: Дмитрий Зайчиков / radubrava.ru
В храме не должно быть ничего поддельного, никакой бутафории, например, искусственных цветов. В церкви должна быть простота и интерьер должен быть ориентирован не на рассматривание великолепия утвари и высоту золоченого иконостаса, а на содействие тому, ради чего мы приходим в храм – молитве.
– Что из наследия протоиерея Александра Меня кажется вам наиболее важным для нашего времени?
– Я не раз говорил, что для меня очень важна открытость отца Александра, его любовь к людям, независимо от того, как эти люди себя позиционируют в жизни. Он разговаривал даже с атеистами, пытался их в чем-то убедить.
Он всегда внимательно относился к людям, которые приходили к нему с какой-то нуждой, очень глубоко вникал в ситуацию, в положение человека.
Его часто обвиняют в экуменической деятельности, совершенно не понимая, какой смысл он вкладывал в понятие «экуменизм». Все ответы есть в его книгах. На вопрос об экуменизме он отвечает, что это прежде всего контакт христианских вероисповеданий: православия, католичества, протестантизма. А тем, кто понимает экуменизм как слияние религий, говорит: «Слияние – вещь ненужная и даже вредная».
Протоиерей Александр Мень
Его взгляды были вполне в русле внешнецерковных связей нашей Церкви того времени. Достаточно взглянуть на публикации Журнала Московской Патриархии 60-70-х годов, для того чтобы понять, что его экуменизм ничем не отличался от официальной позиции нашей Московской Патриархии.
Это было временем искренних надежд на диалог христиан в ХХ столетии, сохраняется эта надежда на диалог и сейчас, хотя сегодня термин «экуменизм» употребляют несколько в ином контексте, вкладывают в него иные смыслы. Время отца Александра – время интереса к тому, как жили христиане на Западе, ведь мы жили за «железным занавесом». Время интереса не прошло, а история часто повторяется.