Соловецкие зарисовки
На Соловки
На Соловки мы поехали внезапно. Так уж получилось, что последние две недели отпуска у нас оказались совершенно свободными. И тут старые друзья подали идею – поехать на Соловки. О Соловках я мечтала давно, но все казалось уж слишком нереально, острова где-то за тридевять земель, как туда добраться, где жить? Все эти сомнения были высказаны, и ответ последовал немедленно: “Езжайте поездом до Кеми, потом на катере до Соловков, а там на месте все узнаете и устроитесь, в монастыре или у местных жителей – место найдется обязательно.”
И вот на свой страх и риск мы купили билеты (в один конец) и поехали. В Кемь приехали поздно ночью и обнаружили на вокзале целую толпу туристов с рюкзаками, все места заняты, ни сидеть, ни лежать негде. Мы поразмышляли и решили не ждать утра, а идти до пристани пешком. У билетного кассира разузнали дорогу. Тетенька-кассир посмотрела на нас с большим сомнением: “”Вы знаете, что от Кеми до пристани 12 километров?”. И вот мы идем по дороге, местность вокруг довольно унылая, деревьев немного и все они какие-то низкорослые, небо серое с тучами, но вокруг все хорошо видно, несмотря на самую позднюю ночь – до Полярного круга меньше 200 километров. К шести утра подошли к пристани. Через два часа мы были уже в море.
Прибытие
На катере оказалось довольно много народу, по крайней мере, сидячих мест явно не хватало. На верхней палубе было холодно, зато интересно. Мы залезли в спальные мешки и чувствовали себя весьма комфортно.
Плыли примерно два с половиной часа – от Кеми до Соловков километров 50-60. Уже потом я прочитала в житии преподобного Савватия, что он добирался до Соловков два дня. Наконец показались острова и монастырь. Мы увидели первый поклонный крест на одном из небольших островов у входа в бухту Благополучия. Таких крестов на Соловецких и других островах Белого моря всегда было много, моряки ставили их в память о погибших товарищах или в благодарность Богу за избавление от гибели.
Сойдя с катера, мы побродили немного по берегу и пошли в монастырь, “сдаваться”. Все устроилось очень быстро, у ворот нам сказали, подойти к отцу Герману на вахту в братский корпус и получить благословение на проживание в монастырской гостинице. Отца Германа мы ждали минуты две, он спросил нас, откуда мы и что намерены делать, мы ответили, что хотим пожить в монастыре трудниками, после чего он нас благословил и направил в гостиницу.
В монастыре
Первые дни мы трудились, ходили на службы, гуляли вокруг монастыря. Вставали в полшестого утра, а ложились часто после двенадцати, но спать не хотелось.
Служба в монастыре начинается в 6 утра. Все – монахи, послушники, трудники, – собираются в храм (сейчас это Филипповская церковь) на молитву. В начале братия поет тропарь преподобным Зосиме, Савватию и Герману, – основателям монастыря, мощи которых находятся здесь же. Затем читаются утренние молитвы, потом – полунощница, после которой служится молебен преподобным. По будням после молебна мощи преподобных открывают и все могут приложиться к ним. После молебна следуют часы, а в восемь часов начинается литургия. В будни трудники (те, кто не причащаются) должны к девяти идти на послушание, но, поскольку желающих потрудиться было довольно много, то нас часто отпускали с послушания, была возможность и на службе побыть, и погулять, и отдохнуть.
Паломников было много, группы приезжали на день, два, три, так что в гостинице мест не хватало, кое-кого селили в коридоре, а кого-то даже на полу. У тех, кто приезжает на экскурсии программа очень напряженная, поскольку на Соловках есть что посетить и посмотреть. Наконец и нам повезло – вместе с одной из групп нас взяли в поездку на Анзер.
Анзер
С Анзером нам действительно повезло, так как попасть на него довольно сложно – желающих очень много, а катеров в монастыре мало, кроме того, доступ на Анзер ограничен. Монастырские катера в тот момент были заняты, но паломническая служба монастыря арендовала для очередной группы паломников два небольших частных катера, и оказалось, что на них есть свободные места.
Дорога на Анзер началась с пешего перехода через Большой Соловецкий остров к Долгой бухте, в которой стояли наши катера. Море было неспокойное, так что катер слегка качало, впрочем, довольно приятно, закроешь глаза – как будто в люльке тебя укачивают. Наконец, приплыли на остров. Наш маршрут пролегал через два знаменитых Анзерских скита – Свято-Троицкий и Голгофо-Распятский. Всего предстояло пройти километров девять по лесной дороге. Лес на Анзере совершенно замечательный, абсолютно нетронутый, со старых елок свисает мох, идешь как в сказке, вся земля покрыта толстым слоем мха, можно спать прямо на нем – не надо никакой постели, настолько он мягкий и теплый. Очень много черники, у озер растет морошка и клюква. Наш экскурсовод Настя сказала, что на островах водятся разные мелкие звери, зайцы, белки, из хищников только лисы, одну из них мы видели по дороге.
Свято-Троицкий скит
Свято-Троицкий скит – первый скит на Анзере, основанный преподобным Елеазаром Анзерским. В лагерные годы в нем была одна из так называемых “командировок”, то есть временных мест пребывания заключенных в Соловецком лагере. В Троицкой командировке некоторое время находился священномученик Петр (Зверев) архиепископ Воронежский.
На фотографии видно, что храм и братский корпус соединены в одно здание. Это довольно характерно для соловецких построек, так как здания строились так, чтобы зимой как можно меньше выходить на улицу, беречь тепло, кроме того, храм закрывает братский корпус от холодных ветров.
После закрытия лагеря скит долгое время стоял пустой, здания без ремонта ветшали, и в 1996 году в скиту обвалилась колокольня. Сейчас скит пытаются восстанавливать, храм был заново освящен, но до сих пор в скиту никто не живет.
В скиту мы немного перекусили, зашли в храм и отправились дальше, снова по лесной дороге. Дорога одна, та самая, по которой ходил преподобный Иов Анзерский, основатель Голгофо-Распятского скита, по ней же гнали заключенных, и кто знает, не лежат ли чьи-то кости вдоль дороги под мягким мхом?
Об основателе Голгофо-Распятского скита, – преподобном Иове, — стоит рассказать поподробнее.
В миру преподобный Иов звался Иван Иванов. Родился он в царствование царя Михаила Федоровича в благочестивой московской семье. Став священником, будущий подвижник вел жизнь почти монашескую, творил милостыню и, хотя всячески скрывал свои добрые дела, прославился ими на всю Москву. Слава о благочестии и строгой жизни отца Иоанна дошла до царя Петра, который определил его в духовники своим домочадцам. При дворе священник Иоанн также старался свое высокое положение использовать на благо ближнему.
Однако, нашлись завистники, которые донесли царю, дескать, поп Иван Иванов исповедовал изменника Гришку Талицкого, а об измене не донес, сохраняя тайну исповеди. Петр разгневался и приказал сослать священника Иоанна в Соловецкий монастырь для пострижения в монахи. Это вполне отвечало желаниям отца Иоанна, поэтому он без огорчения покинул царский дворец. В Соловецком монастыре его постригли с именем Иов. В монастыре иеромонах Иов подвизался с ревностью, твердо желая во всем угождать Богу. Несмотря на свои довольно преклонные лета (ему было уже за пятьдесят) он со смирением исполнял все послушания наравне с молодыми монахами.
Вскоре, в монастыре убедились в высоких духовных дарованиях отца Иова, его освободили от послушаний и позволили жить в келье уединенно. В это время выяснилось, что донос был ложным, царь Петр, посетив Соловки, встретился с Иовом и предлагал ему вернуться, но тот отказался, прося его оставить жить в обители. Желание уединения все больше овладевало Иовом и вскоре с позволения архимандрита он переселился на Анзер в Свято-Троицкий скит. В скиту преподобный Иов вел жизнь еще более строгую, старался всем служить, в особенности немощным и болящим.
После кончины тогдашнего строителя скита архимандрит решил назначить на это место Иова, а через несколько лет после назначения Иова постригли в схиму с именем Иисус в честь Иисуса Навина.
В 1712 году старец Иисус посетил одного из анзерских пустынников – отца Паисия, жившего под высокой горой, той самой, которая сейчас называется Голгофой. Побеседовав с отцом Паисием, старец решил заночевать у него в отдельной келье. Именно тогда ему явилась Пресвятая Богородица, нарекшая гору второй Голгофой и повелевшая старцу основать на горе скит в честь Распятия Господа нашего Иисуса Христа. После этого старец стал хлопотать об устроении нового скита, что и было ему вскоре разрешено.
С самого начала в скиту была построена деревянная церковь, которую освятили в честь Распятия Господа нашего Иисуса Христа. Это очень большая редкость, так как обычно храмы освящают в честь какого-нибудь праздника, а тут храмовый праздник приходится на Великую Пятницу, самый печальный и строгий день в году. Устав скита был весьма строгим. Так, например, масло, молоко и рыбу иноки не употребляли даже в праздники.
Через некоторое время после смерти старца-основателя скит пришел в запустение, монахи разошлись кто в Свято-Троицкий скит, кто в Соловецкий монастырь. До начала 19-го века на Голгофе жили отдельные подвижники. В двадцатых годах 19-го века интерес у монастырского начальства к Голгофо-Распятскому скиту начал возрождаться. В скиту была построена новая пятиглавая каменная церковь, а старая, деревянная была перенесена к основанию горы и освящена в честь Воскресения Христова. Постепенно в скиту возродилась иноческая жизнь, хотя по немощи братии некоторые строгие ограничения пришлось ослабить.
В лагерные времена в скиту была одна из командировок, которая имела прозвище “больничка”. Сюда во время лагерной эпидемии свозились все больные тифом. Свозились не лечиться, а умирать медленной смертью. Очевидцы говорили, что название Голгофа вполне оправдалось. В церкви Воскресения начальник командировки особенно изощренно издевался и избивал заключенных, отчего церковь получила прозвание “кровавой харчевни”. Пол в этой церкви тот же, какой был и в лагерные времена, и, говорят, что ребята, восстанавливавшие церковь, видели на нем следы крови.
В этой маленькой церкви помещалось до двухсот человек одновременно. Рядом со скитом были обнаружены четыре общие могилы примерно по пятьсот человек каждая. По словам свидетелей на Голгофе умирало по двадцать человек в день.
Сейчас Воскресенская церковь восстановлена, в ней находятся мощи преподобного Иова, Распятская церковь тоже потихоньку восстанавливается.
Когда мы подошли почти к самой горе, экскурсовод отвела нас на холм, на котором установлен поклонный крест в память всех погибших на Голгофе. На самой Голгофе есть еще один, нерукотворный крест – береза с крестообразными ветвями.
В нашей группе был священник из Ивановской области – отец Николай. В Воскресенской церкви он отслужил молебен соловецким святым. После молебна мы поднялись на вершину горы, откуда открывается прекрасный вид на остров. Купола Распятской церкви деревянные, совсем недавно восстановленные сияли “деревянным” золотом.
Времени у нас было не очень много, пора было отправляться в путь к заливу, где нас ждали катера. По пути мы спустились к одному из анзерских озер. Вода на Анзере чрезвычайно вкусная и приятная, я такой никогда в жизни не пила. Озер много, пить можно из любого. Другой экскурсовод, который водил нас на Секирную гору, говорил, что, когда едет на Анзер никакого питья не берет, а пьет всегда из озер.
На заливе нас действительно ожидали катера, но выяснилось, что на море волнение, начался отлив, и отплыть нельзя. Мы терпеливо бродили по берегу и ожидали новостей, через некоторое время Настя (наш гид) сообщила, что, возможно, нам придется задержаться до утра на Анзере.
Положение не слишком приятное, что и говорить, если учесть, что на Анзере ночевать практически негде. Но мы не стали падать духом, отец Николай предложил спеть акафист святителю Николаю, покровителю путешественников, что мы и сделали. Настя ушла в скит – сообщить на Соловки о нашей задержке. Сообщение с Анзером только по радио, мобильники на острове не работают, хотя на Большом Соловецком острове мобильная связь есть. Мы спели акафист Пресвятой Богородице и опять разбрелись по берегу. На берегу дул холодный ветер, а в лесу было тихо. Я выбралась на какую-то полянку и прикорнула на моховой подстилке. Лежать было мягко и тепло, но не прошло и пятнадцати минут, как пришлось покинуть мое уютное ложе – пошел дождь. Мы спрятались в избушку рабочих, которые возводили на берегу часовню. В избушке мы спели еще один акафист “Слава Богу за все”, не успели мы закончить, как пришла Настя и сказала, что отлив прошел и наши капитаны решили начать посадку. Под дождем, на резиновой лодке постепенно мы все перебрались на катера.
И вот тут-то мы и поняли, что такое настоящая качка. Наш маленький катер ухал в ямы между волнами, нас трясло и мотало, трюм заливало водой. Морская болезнь брала свое и постепенно в ход пошли полиэтиленовые пакетики. Прошло, может быть, минут двадцать, и тут заглох мотор – куда-то попала вода. Пока наш капитан пытался завестись, выяснилось, что мы где-то разминулись со вторым катером, рации на борту нет, а мобильник не работает. “Давайте читать “Живый в помощи вышняго””, – сказала Настя. Я стала читать наизусть, потому что по книжке что-то читать было невозможно, я боялась открыть глаза, вспоминать было трудно, но Настя мне помогала. Не успела я дочитать до конца, как мотор завелся, мы поплыли. Я стала вспоминать, что я еще знаю наизусть, вспомнила про канон ко Пресвятой Богородице. Пока я его читала, мы миновали зону волнения и вошли в бухту Долгая, качка прекратилась, постепенно все приходили в себя. Когда я закончила, Настя сказала: “Читай еще что-нибудь” и я стала читать акафист преподобным Зосиме, Савватию и Герману по книжке, которая у меня была с собой. Остальное время катер шел ровно и гладко, качки не было совсем. Второй катер, как оказалось, ждал нас в Долгой бухте примерно полтора часа, за это время пассажиры осмотрели все окрестные виды, полюбовались на тюленей, которые резвились совсем недалеко от катера. До дома мы добрались только к полуночи.
Продолжение следует…