Поездка на Соловки оказалась для меня открытием. Со мной не случилось чудо, которого так хотелось, я не нашла там спасительного решения своих духовных проблем, не получила совета от какого-нибудь мудрого монаха. Но, вместе с тем, там мне стали понятны многие важные вещи касательно себя, отношений с близкими людьми и отношений с Богом. Вещи, казалось бы, очень простые, но никогда прежде не сформулированные внутри так просто и ясно.
Путешествие началось с причала в Кеми. Мы померзли на пристани минут двадцать, и наконец бойкая женщина объявила посадку. Кораблик быстро заполнился паломниками всех сортов и разновидностей: многодетные семьи с чумазыми детишками, человек в военной форме с огромной собакой, несколько монахинь, стайка благовидных тетенек во главе с батюшкой (вылитым главным героем фильма «Голгофа»), пожилые пары заядлых походников и так далее – такой знакомый набор любой паломнической поездки.
Внутри кораблика мы не уместились, потому ехали на носу. Это вообще-то было даже лучше – синее море, белые облака, солнце, кругом острова с метеорологическими станциями, похожие на пустынные планеты. Палуба, залитая водой, промокшие ноги… Хорошее получилось плавание.
На Соловках нас ждала странная и непривычная погода: солнце неимоверно жарит, а воздух холодный-холодный. Из-за этого кажется, что ты находишься где-то не совсем на земле, все вокруг другое.
В монастыре очень вкусно пахнет. Монастырем. Как-то я соскучилась по этому запаху (и я сейчас не только о запахе монастырских пирожков, хотя они, как всегда, не подкачали), сразу вспоминается детство, когда этот запах ощущался гораздо чаще, чем сейчас.
Паломники, экскурсии, чайки в небе, лодочки на пристани, купола, монахи на велосипедах… А внутри по-прежнему как-то глухо и непонятно. Хотелось только свернуться калачиком под монастырской стеной, заснуть и проснуться другим человеком. Очень тревожное тянущее чувство: «Что же со мной не так? Где радость, эйфория, восторг? Это ведь Соловки! Может, виной тому куча туристов? Наверное, надо дождаться службы…»
Вечером мы были в лесу, объелись черники, насобирали грибов на суп. Природу Соловков, конечно, ни с чем сравнить. А уж соловецкие закаты и вечерний силуэт монастыря… Здорово на ночь молиться на холме у моря. Правда, очень зябко, потому что холодный ветер, кажется, не прекращался ни на минуту всю неделю.
Следующий день был кануном Преображения – престольного праздника. Приехал патриарх Кирилл, и потому монастырь окружили охранниками в военной форме с собаками и закрыли его для всех до всенощной и сразу после нее.
Днем мы гуляли, разбирались с планами на неделю, ходили в магазины закупаться провизией. Потому как приехали мы в домик, в котором кроме нас жила еще веселая компания в двадцать человек с прихода храма Святителя Николая в Кленниках.
У меня весь день прошел в ожидании службы, на которой я надеялась почувствовать… хоть что-нибудь. Но и в этот раз не вышло. Престольный праздник, патриарх… Народу было невероятно много и все очень взволнованы. И я впервые видела, как во время каждения кроме дьяконов и пономарей в процессию включены огромные дяденьки с рациями. Еще запомнился забавный момент: помазанная патриархом женщина, подбежавшая к подруге с счастливым возгласом: «Йеес!»
На Преображение получился трудный день. Вообще я уже к тому моменту совсем расстроилась, все шло как-то трудно и уж точно совсем не так, как я представляла. Всегда кажется, что нужно только собраться и приехать в монастырь, а там-то уж благодать на тебя польется ведрами. Ан нет.
Когда носишься среди кучи «важных дел», людей, событий, то путаница и мрак внутри кажутся нормальным явлением. Злобный, замученный помыслами, раздраженный в очередной раз срываешься на кого-то, забываешь про службу, не успеваешь помолиться, но думаешь: «Я просто ужасно устал от суеты. Ну ничего, вот поеду на Соловки…»
И вот ты приезжаешь туда, и наконец-то оказываешься в тишине, красоте и благодати, и ничто уже не мешает и не отвлекает от попыток навести порядок в душе… Но когда остаешься один на один со всей этой своей чернотой и путаницей, становится еще хуже, потому что теперь тебе нет оправдания, и совершенно очевидно, что дело в тебе, а не в окружающем мире, что суета и беспорядок у тебя внутри. Очень трудно признать это.
Мы гуляли вокруг стен монастыря, бродили по лесам, катались на лодочках по каналам вдоль безлюдных островов. И от всей этой величественной красоты, от ощущения невероятной мощности места еще больше щемило внутри. Потому что стыдно: насколько же ты ужасный, оказывается, человек, раз даже такое удивительное путешествие не может принести тебе радости.
В таких смятенных чувствах прошел и следующий день, раздражала погода и люди, все как-то не клеилось, молиться не получалось вообще. Я думала о том, что зря поехала, что неверно выбран момент, что слишком много людей и суеты, что я устала и хочу, чтобы это все поскорее закончилось.
Это был день перед праздником перенесения мощей Зосимы, Савватия и Германа. Мы с Герой на велосипедах поехали набрать черники для именинного пирога. Солнце пекло, на небе ни облачка. Прошло часа два, когда внезапно стемнело, начался сильный ветер, и стало ясно, что будет гроза и нужно поскорее возвращаться.
Мы рванули что есть силы, стараясь убежать от тучи, которая стремительно заволакивала небо. Почему-то именно в этот момент, впервые за все пребывание на Соловках меня охватил какой-то детский восторг. Я мчалась, подпрыгивая на кочках, порывы ветра сбивали меня с велосипеда, лес шумел, начинавшийся дождь слепил глаза… а потом началось что-то совсем невероятное.
Мы уже подъезжали к поселку, лес редел и сквозь стену дождя стало видно море, залитое ослепительным солнцем. Такого света и такого неба я никогда раньше не видела. Мы прибежали домой мокрые насквозь, грелись чаем. Восторг поутих, я привычно тяжело задумалась обо всей поездке. Но с этого момента почему-то все потихоньку пошло на лад.
На всенощной, несмотря на толпу народа, было удивительно спокойно. Мне вдруг так отчетливо стало ясно, что, хоть я и ужасный человек, у меня есть незаслуженный подарок: возможность исправиться. Банальная вещь, понятная любому христианину – я и раньше это знала. Только как-то по-другому. И хотя я по-прежнему не разобралась со своей путаницей, хотя на душе было так же тяжело, отчаяние куда-то исчезло. После службы мы испекли волшебный космический пирог – черника почему-то дала тесту зеленый цвет.
На праздничной литургии меня опять раздражало огромное количество людей и мои мокрые ноги, однако уже не так сильно, как прежде. Крестный ход был на удивление стремительным, я даже оглянуться не успела, как он закончился.
Дальше все шло своим чередом: мы ходили в магазин, гуляли, ночью готовили еду на толпу людей, разговаривали обо всем на свете. Я по-прежнему чувствовала себя очень усталой, но стала замечать многие вещи, которые не замечала из-за постоянного раздражения. Не то что бы это было что-то значительное, скорее, все те же простые истины, понятные каждому человеку. Особенности людей и сложность их взаимоотношений, то, что у каждого свои трудности, с которыми так же непросто бороться, как и мне со своими.
На собор всех Соловецких Святых мы плавали на литургию на Заяцкий остров в маленький древний храм Святого Андрея Первозванного. Думаю, это останется самым сильным впечатлением за всю поездку. Я не выспалась, и меня клонило в сон, было зябко. Но то, что мы находимся на маленьком пустынном островке в холодном море, то, что нас так мало, и мы почти все причащались… Здесь сильнее всего ощущалось, что находишься в чудесном месте, мало схожем со всем что видишь и чувствуешь в обычной жизни.
Все тише становилось в душе и все меньше мучили прежние мысли. Мы рисовали на пристани, и матушка Елена нашла на берегу обломок доски, похожий на лодку. Я сделала из него рыбацкий кораблик с Зосимой, Савватием и Германом, которые поймали белугу и собираются выпустить ее обратно в море.
Поездка подходила к концу, на следующий день все должны были ехать на экскурсию на Анзер, а у нас с Герой не получалось – мы уезжали и могли не успеть на корабль до Кеми. Мы ходили в монастырь, купить всем пирожков для экскурсии. Там, потому как заказ был большой, нас отправили в пекарню. Может, в этом не было ничего особенного, но мне это казалось приключением. Как и все в последние дни: мытье посуды под холодной водой на колонке, заготовки для супа в промышленных масштабах, колоритнейшие персонажи в Соловецких магазинах, ночные разговоры.
В день отъезда мы в последний раз сходили на службу, зашли в гости к знакомому, а потом отправились домой, чтобы напечь оладьев всем отправившимся на экскурсию. Много мыслей вертелось в голове. О том, что и здесь мне не удалось найти долгожданного покоя и отдыха. Что уезжаю я примерно в таком же растерянном состоянии, в каком и приехала сюда. И о том, что теперь, несмотря на усталость, я, кажется, поняла, как с этим разбираться.
Можно сколько угодно разъезжать по тихим обителям, сбегать от шума и путаницы, винить во всем трудность и темп городской жизни, но пока не признаешь, что суета у тебя внутри, так и будешь страдать и отчаиваться. Как у Гребенщикова в песне: «Мается, мается, то грешит, то кается, а все не признается, что все дело в нем».
Но дальше как раз начинается самое трудное: борьба. Как же хочется, чтобы все за тебя сделали Святое место, прозорливый старец, чудо! Как же не хочется напрягаться, ломать себя, трудиться… Страдаешь: «Ну никак я не могу с этой страстью справиться!» А на самом деле, ты ведь и не пытался справляться, оказывается.
Конечно, я это все и так знала, и далеко не факт, что вот теперь-то моя духовная жизнь наладится. Только прежде я понимала это очень отстраненно. Это как со смертью или болезнями: ты знаешь, что любой человек может заболеть и умереть в любой момент, но пока это не касается тебя или твоих близких, ты не придаешь этому значения. Теперь же это понимание так глубоко и явственно, что не получится делать вид, что не замечаешь его. Как будто Господь открыл тебе глаза, которые ты так упорно старался зажмурить. Наверное, я и не права, наверное, это и есть настоящее чудо.
Под крики чаек Соловецкий монастырь скрывался за островами, а потом совсем пропал в море. Я думала о том, что это была очень непростая паломническая поездка, и что я очень хочу приехать сюда снова.
Фото: Герман Сонин
