Всю жизнь стеснялся своего происхождения
Николай Корнейчуков (именно так звали будущего «дедушку Корнея») родился 31 марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Мальчик был «незаконнорожденным», от чего страдал и комплексовал всю жизнь. Его отцом был потомственный почетный гражданин Одессы Эммануил Соломонович Левенсон, в семье которого жила прислугой мать Николая, полтавская крестьянка Екатерина Осиповна Корнейчук. В метрической книге Николай Корнейчуков получил отчество крестного отца — Васильевич.
Довольно быстро Эммануил Соломонович женился и переехал в Баку. Мать Николая с двумя детьми уехала в Одессу — именно здесь прошло детство будущего писателя. Николай поступил во вторую одесскую гимназию, окончить которую ему не удалось — в автобиографической повести «Серебряный герб» он вспоминал, что был отчислен из пятого класса «из-за низкого происхождения».
Корней Иванович писал в своих мемуарах, что ему всю жизнь очень не хватало отца или хотя бы деда. Зато сам он стал дедушкой для многих поколений детей в нашей стране.
Взял псевдоним, который после революции задокументировал
Николай Корнейчуков, долгое время тяготившийся своей незаконнорожденностью, быстро нашел подходящий псевдоним — «Корней Чуковский». Позже к нему присоединилось и «созвучное» отчество — «Иванович».
Псевдоним появился на самой заре литературной деятельности Чуковского — когда он стал работать журналистом «Одесских новостей». После революции писатель переделал документы — и сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его настоящим именем, отчеством и фамилией.
Был почетным доктором литературы Оксфордского университета
После отчисления из гимназии Чуковский поставил перед собой цель самостоятельно выучить английский язык. Если не считать чудовищного произношения, цель была достигнута — причем исключительно по самоучителю.
Позже он оказался единственным сотрудником «Одесских новостей», владеющим английским. Это преимущество стало решающим фактором в выборе журналиста для командировки в Лондон в 1903 году.
В Великобритании неожиданно выяснилось, что Чуковский не понимает обращенной к нему устной местной речи, а англичане в ответ не понимают его «самовыученного» английского. Корнею Ивановичу потребовалось время, чтобы начать понимать сказанное и самому выражаться ясно, но акцент он так и не исправил.
Что, впрочем, совсем не мешало ему увлеченно изучать английскую литературу.
Журналистскую деятельность Чуковский успешно совмещал с занятиями лингвистикой, публиковал переводы американского поэта Уолта Уитмена. Позднее, уже после революции, он переводил Марка Твена, Оскара Уайльда, Редьярда Киплинга.
В мае 1962 года он получил почетную степень доктора литературы Оксфордского университета — за многолетнюю научную и просветительскую работу.
Был блестящим литературным критиком
Постепенно «одесский гимназист» стал влиятельным критиком, талант которого раскрылся в его многочисленных «погромных» статьях. Со временем Чуковский выработал свой «фирменный» индивидуальный стиль критики и слога. Объектами детальных разборов Корнея Ивановича были модные тогда «бульварные» писатели: Анастасия Вербицкая, Лидия Чарская, «Нат Пинкертон». Трудно сказать, имело ли личное знакомство с Маяковским далеко идущее влияние на его литературный вкус, но по крайней мере в своих печатных статьях и публичных лекциях Корней Иванович уверенно защищал футуристов от «жала» традиционной критики.
После Октябрьской революции Чуковский продолжил заниматься критическим анализом творчества современных ему писателей и поэтов. Его самые знаменитые в этом жанре произведения: «Книга об Александре Блоке» («Александр Блок как человек и поэт») и «Ахматова и Маяковский». Однако новые политические и идеологические реалии революционной России не благоволили к классической критике, а перестроиться на лад социалистической сознательности и марксистско-ленинских принципов в искусстве Корней Иванович не успел (да и не мог, наверное), поэтому с этим ремеслом ему пришлось фактически распрощаться. Впоследствии он об этом сожалел.
Александр Блок и Корней Чуковский
С 1917 по 1926 годы Чуковский занимался работой над фундаментальным трудом о Николае Некрасове — своем любимом русском поэте. Кроме этого, он работал над биографиями и литературным творчеством ряда других деятелей XIX века: Чехова, Достоевского, Слепцова. Антона Павловича он считал самым близким себе по духу писателем.
Писать сказки начал лишь в 34 года
Именно в этом возрасте Чуковский создал свое первое детское произведение «Крокодил». Сейчас трудно себе представить, что кажущиеся нам хрестоматийными советские детские книжки подвергались регулярной начальственной критике как не отвечавшие задачам новой коммунистической педагогики.
Самым показательным обвинительным выпадом стала статья «О “Крокодиле” Чуковского» Надежды Крупской — тогда заместителя комиссара просвещения РСФСР. Статья была опубликована в «Правде» в феврале 1928 года, и в ней безапелляционно резюмировалось: «Такая болтовня — неуважение к ребенку. Сначала его манят пряником — веселыми, невинными рифмами и комичными образами, а попутно дают глотать какую-то муть, которая не пройдет бесследно для него. Я думаю, “Крокодила” ребятам нашим давать не надо…»
Несмотря на огромные тиражи и популярность среди читателей, чиновники продолжали относиться к Чуковскому настороженно — в партийной среде даже возник термин «чуковщина».
Сам Корней Иванович, желая сгладить произведенное впечатление, опубликовал в «Литературной газете» письмо, где чистосердечно «раскаялся в содеянном», отрекся от старых своих сказок и даже озвучил намерение резко изменить вектор своего творчества, написав сборник стихов с неоднозначным (умышленно или случайно?) названием «Веселая колхозия». Обещания своего он, впрочем, не сдержал, но посеянные чиновниками страх и неприятие были настолько сильны, что следующую свою стихотворную сказку Чуковский написал только через 13 лет после «раскаяния».
Что же «вменяли» партийные деятели детскому писателю?
«Мойдодыр» обвиняли в неуважении к честной пролетарской профессии — трубочистам. А в самой авторской позиции увидели отношение к детям как к неразумным существам. В совершенно риторическом восклицании «Боже, Боже, что случилось» рассмотрели признаки религиозного «одурманивания» — и это все в разгар антицерковной пропаганды.
«Муху-Цокотуху» придирчиво разнесли за упоминания именин. «Одолеем Бармалея!», казалось бы, полностью соответствовавшее текущему политическому моменту, тоже раскритиковали как «пошлую и вредную стряпню…» — именно так называлась статья в «Правде» за 1 марта 1944 года.
Тем не менее, всего за несколько лет Корней Иванович стал одним из самых популярных детских писателей.
Его труды критиковал лично Троцкий
Есть версия, что Чуковский был знаком с Троцким — в 1890-е годы они учились в Одессе. Острая фаза их полемики началась после революции 1917 года — преимущественно по вопросу о подлинном характере, портрете русского народа. Чуковский в письме Алексею Толстому воспевал простых русских людей, крестьян, рабочих, видя в них хранителей силы и непоколебимости русского государства. Лев Давидович же считал, что автор письма не знает русского народа и боится русского мужика, а вместо реальной характеристики присваивает ему выдуманный фольклорный ореол.
5 октября 1922 года в «Правде» была опубликована статья Троцкого под названием «Мужиковствующие», в которой Корнея Ивановича комиссар по военным и морским делам отнес к «младшей ветви дворянско-буржуазной литературы».
Таким образом, Чуковский был отнесен к группе деятелей искусства, которые не поняли сути революции, не прониклись ее духом и, соответственно, не могут рассматриваться как ее сподвижники и даже «попутчики».
Многие считают, что «Тараканище» — это сатира над Сталиным
Но у автора этого знаменитого «совершенно детского» стихотворения всегда было железное алиби — он закончил его в 1923 году. Считаться тонко замаскированной сатирой на «вождя народов» «Тараканище» стал гораздо позже — многие исследователи связывают это с известным антисталинским стихотворением Мандельштама «Мы живем, под собою не чуя не страны…» (1933), а точнее — со строкой из него: «тараканьи смеются усища». Чуковский и Мандельштам были очень близки, обсуждали как литературные события, так и политические.
Осип Мандельштам, Корней Чуковский, Бенедикт Лившиц и Юрий Анненков. 1914 г.
Еще одним претендентом на роль прототипа «тараканища» исследователи считают Льва Троцкого — самого блистательного митингового оратора начала XX века.
Составил «детскую Библию»
По цензурным соображениям сборник был озаглавлен «Вавилонская башня и другие древние легенды», а упоминание таких слов, как «Бог», «ангелы», «евреи» и «Иерусалим», было под запретом. Творца по предложению Чуковского назвали «волшебник Яхве». В итоговый вариант вошли тринадцать ветхозаветных и одна новозаветная история (о блудном сыне).
Идея возникла еще в 1956 году и далее — на волне «оттепели» и развенчания культа личности — только укреплялась. В 60-е годы Чуковскому поручили возглавить авторский коллектив, расчет был сделан и на опыт писателя, и на его солидную репутацию — потому что «протаскивать» столь деликатное издание сквозь партийные фильтры все равно бы пришлось.
Корней Иванович пригласил к работе Татьяну Литвинову, Веру Смирнову, Валентина Берестова, Геннадия Снегирева и инженера Михаила Агурского, под именем которого, по мнению исследователей, работал сам священник Александр Мень. Перед коллективом стояла сложнейшая задача — находясь в жесточайших цензурных рамках, познакомить советских детей с наследием Священного Писания.
Издание должно было стать просветительским проектом в области истории древнего мира, в частности культуры и «мифологии» Ближнего Востока. Корней Иванович постоянно подчеркивал, что незнание библейских сюжетов лишает советских детей ключа к сокровищнице мировой культуры, построенной на сюжетах, образах и смыслах Священного Писания. Однако проект должен был стать просветительским с атеистической точки зрения, то есть все истории должны были быть преподнесены как мифы и легенды, как интересные приключения и нравоучительные сказки.
Работа продвигалась тяжело, начальствующие инстанции постоянно вносили правки. Сам Чуковский заявлял, что сожалеет о своем участии в этой работе.
Финальный вариант был готов весной 1966 года, официальный рецензент Григорий Померанц отозвался о книге весьма благосклонно. Автором иллюстраций стал Леонид Фейнберг.
Несмотря на то, что конечный результат почти полностью «вымывал» из библейских сюжетов религиозный смысл, во многом некорректно передавал изначальные сюжеты и был исторически неточным, его издание так и не состоялось. Главной причиной считается изменившаяся внутриполитическая ситуация в Китае, где хунвейбины в рамках культурной революции потребовали прекратить религиозное «одурманивание» советских школьников. Советские дипломаты не хотели осложнять и так испортившиеся отношения с китайским государством, поэтому решили предупредительно отказаться от издания этого «неоднозначного» сборника.
Труд Чуковского и коллектива увидел свет лишь в конце 80-х годов, но уже не соответствовал изменившейся политической и религиозной ситуации в стране и выглядел «морально и стилистически устаревшим».
Корней Чуковский с детьми, Борисом, Лидией и Николаем, в Куоккале. 1910-е гг.
Чуковский пережил троих из четверых своих детей
Сын Николай скончался за четыре года до смерти отца, Борис погиб на фронте, а младшая дочь Мурочка, героиня и адресат многих произведений отца для детей, умерла в 11 лет от костного туберкулеза. В короткий период ее жизни, с 1921 по 1931 год, были написаны почти все детские сказки Чуковского: «Тараканище», «Мойдодыр», «Чудо-дерево», «Муха-Цокотуха», «Бармалей», «Путаница», «Федорино горе», «Телефон», «Краденое солнце». В 1929 году, когда Мурочка была уже безнадежна, Чуковский написал книгу о чудесном докторе Айболите, который непременно прилетит и всех спасет.
Корней Иванович с Мурой в Ленинграде. 1926 г.
Умер 28 октября 1969 года
В последние годы своей жизни Чуковский, будучи всенародным любимцем, самым публикуемым автором Союза, лауреатом ряда государственных премий и орденов, позволял себе поддерживать контакты с диссидентами Александром Солженицыным, Иосифом Бродским, Павлом Литвиновым. А на даче в Переделкино он с энтузиазмом устраивал встречи с детьми, беседовал с ними, читал стихи, знакомил с известными людьми, которых приглашал в гости: это были знаменитые летчики, артисты, писатели и поэты. Переделкинские дети, давно ставшие взрослыми, до сих пор вспоминают эти теплые посиделки на даче у «дедушки Корнея».
В Переделкино, где Чуковский прожил большую часть жизни, во многом благодаря трудам его дочери Лидии действует его музей.
