С тех пор, как жена родила дочь, во мне, будто каменный гость, поселился страх. Каждый день он отвоёвывает истерзанное пространство моей души. Страх, что где-то есть дети, которым по-настоящему плохо.
Когда хнычет дочь, к ней подбегают мама, папа, бабушки, дедушки. Иногда, если в гостях, прабабушки и прадедушки. Они любят её. И дарят заботу. Потому что иначе нельзя.
Когда жена ходила беременной, я думал именно так. Что любовь к детям априорна.
Но когда родилась дочь, моё видение изменилось. Те же глаза, те же рецепторы, тот же мозг, но другой я. Вдруг осознавший, что в момент, когда дочь с ложечки ест тыквенное пюре, где-то навзрыд плачет ребёнок. И его не будут кормить. Хотя мать рядом. Со жгутом на руке. Или в лужице рвотной массы.
Жизнь демонстрирует всю полноту вопроса, если ты начинаешь думать о чём-то. И новые кадры забронзовели в музее моей головы. Младенец, ползающий среди шприцов с остатками «крокодила».
Грудничок, которому даёт сиську бухая мать, а сифилис, как голодный пёс, жрёт её тело.
Я хотел думать, что подобное – лишь исключение. Но, заглянув под балахон, прикрывающий духовную лепру, понял, что это не так.
Вы же знаете, как бывает, но, по факту, знать не хотите. Не все, но многие. И, наверное, это нормально. Кому будет легче, если одним отчаявшимся безумцем станет больше? Ибо смерть одного – трагедия, а смерть тысячи – лишь статистика.
Чудовищные сообщения СМИ складываются в одну сплошную бегущую строку. Два миллиона беспризорников-пять миллионов абортов-сто пятьдесят тысяч детей-подвергающихся насилию ежедневно-миллион разводов. Не разделяем, не понимаем, о чём речь. Слышим слова, но не внимаем смыслу. Миллион – слишком абстрактное понятие. А тут течёт кран. Зарплату не дали. И жена – стерва.
Иногда я собираю вещи в Дом малютки. Прошу их у людей с детьми. И часто получаю отказы. Со сбором денег на памперсы – та же история.
В этом нет ничего странного. У людей есть дела. Им не до того. Ведь каждый должен заниматься своим делом. Детьми, например, должны заниматься госслужбы.
Я слышу это так часто. Слишком часто.
В этом есть своя правда. Как есть благотворительные фонды. Есть богатые люди, рассказывающие, обязательно в телеэфирах, о помощи детям. Есть психологи. Есть юристы. Есть госслужащие. Сколько всего есть, и как хорошо жить.
Если бы не тот пацан, что изо дня в день просит у вас рубль в метро. Или завёрнутый в полиэтилен грудничок, найденный в контейнере с мусором. Или забитый до полусмерти отчимом мальчик, боящийся пожаловаться матери, чтобы не получить ещё. Или младенец, брошенный матерью-алкоголичкой, отправившейся на «гульки» и потерявшейся на неделю; его нашли у двери, он полз, полз.
Вы знаете обо всём этом. Живёте с этим. И говорите: не надо напоминать нам. Зачем? Для чего? Что теперь, голову посыпать пеплом? К чему видеть всё исключительно в «чёрном свете»?
Много, много штампов, дабы оправдать себя. Качественно, изощрённо. И уйти есть. Чавк-чавк. И уйти спать. Храп-храп.
Это крайности. Не стоит обращать на них внимания. Они, те, кто издеваются над детьми, нелюди. Не то что мы. Так нам говорят, так внушают. О, это извечная дифференциация «они – мы»!
Фокус в том, что я тоже «они». И та мамаша, которая лупит ребёнка за то, что он испачкался. И тот отец, что бухает с друзьями, пока его сын отрывает кузнечику лапки. И те мамочки, что цедят джин-тоники, спихнув детей бабушкам или нянечкам. И тот отец, что, вернувшись домой, первым делом идёт не к ребёнку, а к компьютеру. Мы все «они».
Утратившие связь с детьми. Разучившиеся воспитывать, ценить, любить их.
И эти нелепые child-free. И эти безумные child-haters. Что дальше – child-killers?
Один батюшка сказал мне: «Что ты даёшь ребёнку? Сколько времени с ним проводишь? В лучшем случае – посюсюкаешь, поиграешь. А о душе его не заботишься. И воспитание – так, между делом».
Я обиделся. Потому что люблю дочь. Так мне казалось. А затем поразмыслил…
Мы, как и «они», не можем понять, от чего наши дети не наши, не с нами. Совсем маленькие, а уже чужие. Когда вырастут, станут ещё дальше. И вечные конфликты отец – сын, мать – дочь. Виноват всегда кто-то другой.
Но дело не в матери-истеричке и не в дочери-наркоманке. Дело не в отвратительной работе государственных служб. Не в маленьких детских пособиях. И даже не в экологии. Дело в нас. Как всегда только в нас.
Мы утратили контакт с внутренним ребёнком в себе. А не услышав его, к другим будешь глух.
Психотерапевт Эрик Бёрн полагал, что в человеке скрыто три ипостаси: взрослый, родитель, ребёнок. Мы хотим быть сильными, независимыми, успешными. Быть взрослыми. Разбираемся в политике, медицине, экономике. Можем научить каждого, изложив концепцию бытия за праздничным столом или в вагоне метро. Да, мы как бы родители. Но вот с внутренним ребёнком у нас, определённо, проблемы.
Утратившие радость от истинной природы вещей. Разучившиеся смотреть друг другу в глаза и улыбаться. Забывшие, какой большой мир, и какие маленькие мы.
«Будьте как дети и спасётесь», – молвил Христос. Действительно, спастись вот так, вспомнив о внутреннем ребёнке в себе. И если альтруизм сегодня не в тренде, то руководствоваться надо хотя бы эгоистическими соображениями. Согласитесь, нормальная, в контексте времени, мотивация.
Спасти внутреннего ребёнка в себе. И, возможно, тогда спасутся многие.