«Атмосфера была не та»
Житель Георгиевки Сергей Васильев 6 апреля 1993 года взрыва на СХК не видел и не слышал. Только почувствовал, что «атмосфера не та была или еще что, а потом головные боли мучили».
Об аварии Сергей и другие георгиевцы узнали лишь через несколько часов после взрыва, когда в деревню приехали ученые с дозиметрами. На анализы взяли воду из колодцев, землю и снег, с помощью специальных приборов обследовали территорию на вертолете и несколько месяцев вывозили загрязненный снег, грунт и мусор. Возле деревни выставили знаки радиационной опасности, на год запретили косить траву, рубить лес и собирать дикоросы. Детей посоветовали на пару месяцев вывезти к родственникам, а позже дали им путевки в профилактории.
6 апреля 1993 года на Сибирском химическом комбинате в Северске, самом большом закрытом городе России, взорвался аппарат по производству урана и плутония.
500-тысячный Томск в 20 километрах от Северска спасло направление ветра: радиоактивное облако унесло на северо-восток, в сторону деревень Георгиевки, Наумовки и Черной Речки.
Население тогда не эвакуировали. СХК сообщает, что взрыв получил третью степень тяжести по шкале INES: «Серьезный инцидент с пренебрежительно малым выбросом и без переоблучения персонала».
«Радиоактивный след протянулся в северо-восточном направлении от СХК. Юго-западнее населенного пункта Надежда и к северу от Георгиевки образовались два “пятна” площадью примерно один квадратный километр с повышенными уровнями мощности дозы гамма-излучения. На остальной территории имелись локальные “пятна” площадью 100-150 квадратных метров с повышенной мощностью дозы гамма-излучения, — утверждают в пресс-службе комбината. — <…>
Единственным населенным пунктом, который оказался в пределах радиоактивного следа, стала деревня Георгиевка. Радиологические последствия для населения и окружающей среды были минимальными».
В день аварии георгиевцы подверглись воздействию радиации показателем 60 микрорентген в час. Безопасным считается уровень до 50 микрорентген в час.
Теленок с двумя головами
Через год после аварии СХК выплатил георгиевцам по 1,7 миллиона рублей (по тогдашнему курсу — около 800 долларов) компенсации за то, что они год не могли пользоваться огородами. Комбинат выкупил у жителей деревни мясную продукцию, завозил овощи, фрукты и корма для животных. Позже предприятие заасфальтировало идущую через деревню дорогу, но выплат за моральный и физический вред георгиевцам от СХК не было.
Через два года после аварии в Георгиевку приехал юрист «Эколого-правового центра» Константин Лебедев: решил узнать, как руководство СХК компенсирует ущерб от аварии. Жители рассказали ему о выплатах и пожаловались на проблемы с домашней скотиной: после аварии животные или абортировали, или приносили потомство, погибавшее в первые же дни. У одного из фермеров среди коров начался лейкоз, и ему пришлось уничтожить все стадо.
Константин Лебедев предложил георгиевцам запросить в суде компенсацию морального вреда, 22 человека согласились.
Спустя семь лет судов оставшиеся в живых истцы получили по 25 тысяч рублей. Сколько из 22 человек умерли, Константин Лебедев уже не помнит.
— Компенсации георгиевцам выплатили смехотворные. Деньги ушли скорее на духовную пищу, на переезд [из деревни] их не хватило, — говорит Константин Лебедев. — Самой значительной покупкой с выплат стал трактор, который купила семья из пяти человек, сложив полученные компенсации.
Сейчас в Георгиевке живут около 30 человек и летом приезжают несколько дачников. Старожилов почти не осталось: многие умерли. Из деревни уезжают последние — нет ни работы, ни школы, ни медицины. Больница есть в соседней Наумовке, но за серьезным лечением приходится ехать в Томск. Плохая экология, говорит Сергей, волнует георгиевцев меньше, чем житейские проблемы.
Сергей
— Бог его знает, ощущается как-то сейчас радиация или нет. Думаете, первый раз, что ли, травили в 93-м? Все время были выбросы и еще будут, — уверенно рассуждает Сергей. — Вот лет пять назад я вышел на крыльцо, а оно все в зеленой пленке. Откуда этот налет взялся? А сколько раз я замечал, что от СХК ветер на нас черноту несет! По ходу, скоро всех повытравливают. А деваться некуда!
Переезжать — нет, не хочу, не поеду никуда. Здесь своя земля, семья, привыкли уже здесь жить. Плевать мне на эту радиацию, пускай чем угодно травят.
Александр Васильевич переселился в Георгиевку через год после аварии — из еще одной «облученной» деревни Томской области, Черной Речки. После взрыва на комбинате пенсионеру дали деньги на переселение в Итатку — село на железной дороге в 60 километрах от Томска. Но ехать туда Александр Васильевич не захотел: перебрался в Георгиевку к брату. Бывший лесничий, в Георгиевке он до пенсии работал на лесопромышленника, а тот перед смертью оставил старику свой дом. Документы на недвижимость Александр Васильевич не оформил: так и живет несколько лет без света и без регистрации.
Александр Васильевич
— Взрыв этот на комбинате я никак не почувствовал, не видно его было. Приезжали потом с дозиметрами, а я в тот день напился. Иду, они снег что-то проверяют, толпа целая. Стой-ка, мужик, говорят: прибор сначала на снег, потом мне на плечо, а у меня на плече показывает меньше. Говорю им: «Спирту надо больше пить», — смеется Александр Васильевич.
Десять лет суда
В день аварии на СХК томичка Зинаида Коломойцева была у родителей в Наумовке. Ее отец тогда был при смерти, приехали обе сестры —из Алтайского края и из Казахстана. Зинаида вспоминает, что взрыва никто не слышал и не видел, но у сестры с Алтая несколько дней дико болела голова, а у сестры из Казахстана появилось непонятное расстройство желудка.
— В тот день дети шли из Георгиевки в наумовскую школу под мокрым снегом, а эвакуации никакой не было.
Мы только через несколько часов об аварии узнали, — рассказывает Зинаида. — Нам тогда сказали, что радиационный след в Наумовку не попал, все чисто. Но никто не принял во внимание, что дорога в Георгиевку идет через нашу деревню и через нас же все ехали обратно, тащили на колесах радиацию.
Многие ли наумовцы заболели после аварии на СХК, Зинаида сказать не берется, но отмечает, что несколько трактористов, работавших в полях возле деревни, умерли от рака легких.
Зинаида Коломойцева
По словам женщины, в начале 2000-х экологи находили в Георгиевке и окрестностях цезий, стронций и плутоний, а медики провели исследования и установили, что иммунитет наумовцев ниже, чем у жителей других деревень Томского района. Несмотря на аварию, уехали из Наумовки немногие, только молодежь перебралась в Томск. Перепись населения 2015 года показала, что в деревне живут чуть больше 500 человек.
— Помню, из Швейцарии съемочная группа приехала, экологи. Поднялись они на гору и видят такую картину: осень, коровы пасутся, люди картошку копают.
Швейцарцы схватились за голову. С ума, что ли, сошли, говорят, разве не знают, что тут радиация.
А нашим пофиг: накрыло радиацией — и ладно, везут отходы — ну и пусть везут, — смеется Зинаида.
Когда руководство СХК и томские власти объявили о том, что никаких выплат наумовцы не получат, именно Зинаида Коломойцева уговорила 35 жителей потребовать от комбината компенсации через суд. Константин Лебедев бесплатно вел процесс, Зинаида ездила по деревням, за свои деньги печатала документы и искала волонтеров.
Суды в России затянулись на пять лет, и адвокат предложил направить заявление в Европейский суд по правам человека. Первой в списке шла сестра Зинаиды с фамилией Рольгейзер: Лебедев предположил, что в Страсбурге на немецкую фамилию скорее обратят внимание.
В 2006 году у соседки Зинаиды родился двухголовый теленок, и его фотографии Коломойцева тоже приложила к заявлению в ЕСПЧ. Тело мутанта женщина отдала в зоологический музей Томского государственного университета.
В 2008 году, десять лет спустя после подачи заявления, суд в Страсбурге решил, что дело наумовцев в России рассматривали слишком долго. 29 из 35 заявителей иска, продолживших участвовать в процессе, получили по две тысячи евро.
Отходы и река
На сегодняшний день СХК остановил реакторы. После этого экологическая ситуация в Наумовке улучшилась, уверена Зинаида Коломойцева, но еще далека от нормы.
Вблизи деревень комбинат закачивает жидкие радиоактивные отходы. Делает он это еще с начала 1960-х годов, через специальные скважины на территории предприятия закачивает ЖРО на глубину до 400 метров. Жители считают, что оттуда радиоактивные отходы могут попасть в реку Томь.
Когда жители деревень судились с СХК за компенсации, требовали и запрета закачки ЖРО. Но суд оставил это требование без внимания.
В пресс-службе СХК корреспондента «Правмира» уверили, что попасть в Томь радиоактивные отходы не могут: место захоронения отделено от реки несколькими водоупорными слоями.
В 2011 году Зинаида участвовала в выборах главы сельского поселения по просьбе КПРФ: в партии не состоит, но сочувствует коммунистам. В качестве программных требований выдвигала иск к СХК о выплате компенсаций всем жителям Наумовки и прекращение закачки жидких радиоактивных отходов вблизи деревни. Главой тогда выбрали другого человека, но Зинаида, хотя и живет сейчас в Томске, продолжает беспокоиться о наумовской экологии.
— Реакторы комбинат остановил, но продолжает закачивать жидкие отходы в землю. «Томскнефтехим» в 20 километрах стоит, а это очень крупное предприятие, — рассуждает Зинаида. — После его открытия регулярно дожди какие-то гадкие выпадают: то желтизна, то краснота какая-то. Мы с тех пор овощи держим в теплицах, хотя раньше все росло в открытом грунте. Мимо ТНХК едешь по нашей дороге — определенный участок пахнет тухлыми яйцами. Вот бы в эту сторону кто копнул!
12 микрорентген в час
Через два года после аварии на СХК, в 1995 году, в Томской области появилась Автоматизированная система контроля радиационной обстановки (АСКРО). Эколог Сергей Фришман объясняет, что эта система работает, «как сторожевой пес»: если случится выброс радиации, об этом сразу же станет известно.
Сейчас АСКРО показывает, что уровень радиации в Наумовке 12,1 микрорентгена в час при максимально допустимом значении для региона в 30. В Георгиевке датчик АСКРО убрали несколько лет назад, и данных по деревне нет. По данным областного комитета охраны окружающей среды и природопользования, «радиационная обстановка на территории Томской области по сравнению с предыдущими годами существенно не изменилась и остается удовлетворительной и стабильной». СХК утверждает, что уже к сентябрю 1993 года радиация в зоне аварии снизилась до фоновых значений.
С выводами сотрудников Облкомприроды разнятся данные нескольких исследователей. Эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» и физик-ядерщик Андрей Ожаровский уверен, что радиация есть до сих пор и в Георгиевке, и в Наумовке, но еще больше загрязнения — в окрестных лесах. По словам Ожаровского, в волосах детей из деревень и поселков возле СХК находят уран и плутоний — химически и радиационно-токсичные радионуклиды. В подтверждение своих слов Ожаровский ссылается на исследования двух профессоров ТПУ: ныне покойного Леонида Рихванова и доктора геоэкологии и геохимии Натальи Барановской.
В исследованиях Барановской говорится о том, что в зоне влияния СХК находят уран, плутоний, бром, торий и другие радиоактивные элементы, причем в форме наиболее опасных для человека «горячих частиц».
— При попадании внутрь «горячие частицы» разрушают слизистые, как бы прожигают их, вызывают воспалительные реакции и могут приводить к онкозаболеваниям, — объясняет «Правмиру» Наталья Барановская. — У ликвидаторов чернобыльской аварии, например, из-за попадания «горячих частиц» есть своеобразные дыры в легких. Мы фиксировали такие частицы в крови северчан и жителей территории Челябинского региона, которая прилегает к территории комбината «Маяк».
Уже в 1994 году, через год после аварии на СХК, сотрудник томского облздрава Сергей Хлынин говорил «Известиям» о резком скачке заболеваемости среди подростков, росте онкологических и гематологических заболеваний.
Сотрудник Сибирского государственного медицинского университета Николай Ильинских в 1994 году рассказал корреспонденту «Известий», что «хромосомные исследования школьников в поселке Самусь показывают резкий рост генетически измененных клеток через полгода после прошлогодней аварии (на СХК — Прим. ред.), потом снижение». Таких аномалий у школьников поселка в два с лишним раза больше, чем, например, у сверстников в ближайшем к Семипалатинскому полигону населенном пункте Алтайского края, утверждал Ильинских.
«Исследования крови населения, проживающего к северо-востоку от СХК (в направлении распространения облака радиации при аварии 1993 года — Прим. ред.), со всей определенностью показывают высокий уровень генетически измененных клеток и свидетельствуют о действии мощного мутагенного фактора радиационной природы», — говорил профессор. Впоследствии Николай Ильинских выступал на суде по иску жителей Наумовки к комбинату, но от жестких высказываний отказался: по словам Зинаиды Коломойцевой, медика тогда запугали.
Более поздние исследования медиков и экологов также говорят о разрушительном влиянии радиации на организмы томичей. Например, Наталья Барановская в докторской диссертации пишет о росте патологий в тканях щитовидной железы, заболеваний сердечно-сосудистой системы и отклонений в показателях крови. Исследование томских онкологов 2009 года выявило рост заболеваемости онкозаболеваниями в 1,4 раза в северном и северо-восточном направлении от СХК за 2001-2006 годы. И это при том, что злокачественные образования в принципе появляются у томичей на 19% чаще, чем у жителей остальной России — об этом говорят органы государственной статистики.
«Я бы там жить не стал»
Наталья Барановская рассказывает, что сотрудники ТПУ ведут периодические исследования в зоне влияния СХК. По данным ученых, содержание урана в волосах жителей поселков близ комбината снижается, уменьшается число патологий у амфибий и птиц.
Тем не менее, «о кардинальных изменениях говорить не приходится»: «горячие частицы» еще сотни лет будут находиться в почве и растениях.
Причем плутоний, говорит Барановская, после распада превращается в изотоп америция — вещество с огромным периодом полураспада, способное поражать органы дыхания.
— Мы проводили исследования с коллегами из Франции и нашли америций в торфах и почвах в зоне влияния СХК, — говорит Барановская. — Обстановка на этой территории обусловлена влиянием разнопрофильных предприятий. Например, СИБУРа (нефтегазохимическая компания — Прим.ред.), санитарно-защитная зона которого пересекается с зоной СХК. Реакторы комбината сейчас остановлены, но продолжают обслуживаться. Закачка жидких радиоактивных отходов тоже идет, и не раз поднимался вопрос, что по трещиноватостям отходы могут попасть в водозабор Томи.
Строится новая атомная станция, и непонятно, какое влияние окажет она (речь идет о строительстве в Томской области первого в России реактора на быстрых нейтронах — Прим.ред.). Мое принципиальное и однозначное мнение — нельзя вести на этой территории сельскохозяйственные работы и строить поселки, а тем более развивать город в эту сторону.
Несмотря на все вышеперечисленное, люди продолжают жить в Георгиевке, Наумовке и поселке Самусь.
Даже Черную Речку вновь обжили: в поселке добывают древесину, и перепись 2015 года насчитала там 35 жителей.
— Официальные конторы всегда принижают значения радиации. Естественно, загрязнений в 200-300 микрорентген в час сейчас по следу аварии 93-го года нет, потому что по большей части там были короткоживущие радионуклиды. Единственное, что там можно найти, — это небольшой след в почвах, — добавляет эколог Сергей Фришман. — Считаю, что на данный момент экологическая ситуация в Георгиевке и Наумовкe нормальная. Но сам бы я там жить не стал — зачем подвергать себя дополнительному риску? Хотя если бы я там родился и вырос, мне бы уже, может быть, было все равно.
Фото: Роман Чертовских